Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные - Дэвид Слоан Уилсон

она, как правило, допускает изменение под влиянием впечатлений и опыта. Стоит увидеть измену своими глазами – и вера в супружескую верность рушится и исчезает. Вера в то, что в лесу много дичи, постепенно уходит с каждой неудачной охотой. Катехизис Кальвина превращает веру из системы убеждений, которые могут измениться под воздействием обстоятельств, в крепость, построенную для того, чтобы защищать эту систему от опыта. И Кальвин добивается этого интереснейшим образом. Помните, что интеллект человека ничтожен по сравнению с божественным. Нам сложно понять, чего хочет наш ближний – так где нам понять волю Бога? Сама идея о том, что такое возможно – проявление человеческой спеси! Оставим ее, если мы и правда хотим приблизиться к Богу! Волю Бога понять невозможно – а значит, все страдания и горести, выпавшие на долю человека, сами являются частью Божьего плана, пусть и непостижимого для нас. Наша роль только в одном: оставаться совершенно уверенными в Божьей мудрости и принимать все, что Он возлагает на нас:

Если вера… есть бесспорная уверенность в Божьей истине, уверенность, которая не может лгать нам, обманывать нас, тревожить нас, то те, кто осознал эту уверенность, немедленно преисполняются надежды на то, что Бог исполнит все свои обещания, поскольку, в согласии с их мнением, обещания эти истинны, и иначе быть просто не может (31).

И что бы ни делал Бог, пусть все Его деяния в наших глазах будут славными, каковы они и суть. Если карает Он – да будет Он провозглашен справедливым; если прощает – милостивым; если исполняет обещания свои – верным. Вкратце говоря, да не будет ничего, где бы ни просияла Его запечатленная слава, и да звучит хвала Ему во всех сердцах и на всех языках (30).

Скептики часто считают, что непоколебимая религиозная вера, выраженная в приведенных отрывках, должна считаться иррациональной, особенно в сравнении с научным методом, который пытается возвести все вероисповедные догматы на костер доказывания их истинности. Однако если мы рассматриваем систему религиозных верований с точки зрения эволюции, то и сами верования должны оцениваться по соответствующим критериям. Если религиозная вера играет роль в мотивировании моделей поведения, представленных в таблице 3.1, и если группа, следуя этим моделям, начинает действовать как адаптивная единица, тогда вера признается адаптацией. Вера, игнорирующая опыт, может даже считаться рациональной – в том смысле, какой придают этому слову экономисты. Представьте, что поведение 1 адаптивно в ситуации А, но никак не влияет на приспособленность в ситуациях от Б до Я. Допустим, в ситуациях Б – Я случились бедствия – но разве они должны стать причиной, чтобы отказаться от поведения 1? В силу каких причин? Если поступки из таблицы 3.1 во многом полезны для группы, разве от них следует отказаться из-за эпидемий, засух, вторжений вражеских армий и других несчастий, над которыми группа не властна? С точки зрения эволюции способность системы верований пережить эти удары заслуживает лишь восхищения, а не насмешек. Более того, религиозная вера необязательно подразумевает, что группы верующих не могут изменить свое поведение с учетом пережитого опыта. Если мы всерьез примем представление о группах как об организмах, значит, мы будем говорить и о «голове», и о «теле». Главой Церкви в Женеве был не Христос, а небольшая группа пасторов, которые довольно часто собирались вместе и обсуждали, что они могут изменить в образе своих действий и поведения, не выходя за рамки системы их верований. Эти действия складывались в политический курс, а церковное тело, как ожидалось, примет необходимость его проведения на веру[36]. Анатомия «головы» этой Церкви и качество принятых ею решений более подробно будут описаны ниже.

У отношений Бога с людьми в катехизисе Кальвина есть и вторая опора: интернализация системы верований. Идеалом катехизиса выступает положение, когда своеволие индивида полностью заменено божественной волей, которая становится второй натурой верующего. Мы проясним это на примере того, как Кальвин толковал десятую заповедь:

Этой заповедью Господь налагает узду на все наши желания, выходящие за грань милосердия. Ибо если другие заповеди запрещают нам совершать деяния, направленные против правила любви, эта запрещает замышлять в сердце своем. Следовательно, этой заповедью осуждаются ненависть, зависть и злая воля, равно как прежде было осуждено убийство. Похоть и внутренняя развращенность сердца, равно как и прелюбодеяние, запрещены. Где раньше обуздывались жадность и коварство, там ныне сдерживается алчность; где запрещались брань и ругательства, там ныне укрощается злоба. Мы видим, сколь велик охват этой заповеди и как далеко и широко простирается она. Бог требует самой поразительной любви, на какую способна братия, самых потрясающих чувств, испытанных в величайшем рвении к Нему, и Он не желает, чтобы это рвение, под влиянием какой угодно страсти, пробуждалось против имущества ближнего или блага его. Вот и суть заповеди: мы должны быть так расположены в сердце своем, чтобы не коснулось нас никакое страстное побуждение, противное закону любви, и мы должны быть совершенно готовы по доброй воле отдать каждому должное. И мы должны признать за каждым право, по которому обязаны воздать ему, как велит нам наш долг (15).

Несмотря на свою интеллектуальную одаренность, Кальвин высмеивал «пустое знание о Боге или понимание Писания, которое проходит только в ум и не волнует сердца» (18). В его представлении точно так же и образцовое поведение само по себе есть ничто без стоящей за ним «чистоты помыслов» (20). Разумеется, даже при чистоте помыслов нельзя забывать про то, что следует вести себя образцово, поэтому акцент на вере, а не на делах – это не лицензия на эгоизм.

Интернализации содействует молитва, которую катехизис подробно описывает как частные отношения между каждым человеком и Богом. Истинно верующий человек представляет себя настолько пустым, что должен обращаться к Богу за наставлениями, и Бог настолько сострадателен, что хочет слышать от каждого из нас обо всем. Пренебрежение молитвой можно было бы сравнить с ситуацией, когда человек пренебрегает «сокровищами, сокрытыми в земле, после того как ему было указано, где они» (28). Мы молимся не для того, чтобы похвалиться нашими свершениями или получить личную выгоду – но чтобы выразить наши самые глубокие чувства:

Поскольку молитва есть своего рода соглашение между нами и Богом, посредством