Древнерусские княжества X–XIII вв. - Леонид Васильевич Алексеев

на краю которого находился описанный детинец, занимал площадь около 60 га и был защищен озерами и заболоченной поймой Днепра. На территории посада открыты полуземляночные жилища конца X — начала XIII в. и ямы с железными шлаками, указывающими на местную обработку железа. В культурном слое преобладают находки XI в. Имеются основания полагать, что после пожара в конце XI в. население на посаде уменьшилось и населенный пункт прекратил существование еще до татаро-монгольского нашествия.

Не исключено, что городище у хутора Миклашевского представляет собой остатки летописного Малотина, возле которого в 1140 г. киевский и переяславский князья заключили мир с половцами[583]. Исследователи считают, что Малотин был где-то около Сулы и Днепра, и поэтому В. Ляскоронский был склонен отождествлять его с упоминаемым в документах литовского времени городищем Климятин близ устья Сулы[584], местоположение которого, впрочем, неизвестно.

Безымянная крепость у хутора Кизивера на Суле[585] находилась на мысе высокого правого берега реки и также имела округлую форму с внутренним диаметром около 50 м. С напольной стороны она была защищена двумя оборонительными линиями. Раскопками по краю мыса открыты в валу два ряда дубовых срубов, из которых внутренний ряд оставался пустотелым, а внешний на высоту вала был заполнен земляным грунтом. Во внешнем валу с напольной стороны находился один узкий ряд таких же срубов, заполненных насыпью вала. Эти укрепления были сооружены в конце X в., их деревянные части уничтожены пожаром не позже начала XII в. Через непродолжительное время на месте сгоревших по внутреннему периметру крепости помещений-клетей был досыпан вал без применения деревянных конструкций, а внешний вал с напольной стороны, также без применения деревянных конструкций, был расширен и надсыпан. В углу на площадке городища сохранилась яма диаметром в верхней части 20 м, являющаяся, очевидно, остатками резервуара для воды, необходимой защитникам на случай осады крепости.

Рядом с крепостью, прекратившей существование в первой половине XIII в., сохранились незначительные остатки размытых Сулой еще двух городищ. На одном из них открыта полуземляночная постройка XII–XIII вв., погибшая в пожаре. На неукрепленном посаде, насыщенном культурными остатками XI–XII вв., открыты остатки хозяйственной ямы с обугленными зернами ржи и пшеницы. Таким образом, этот безымянный населенный пункт испытывал, очевидно, неоднократные пожары.

* * *

Как указывалось выше, территория Переяславского княжества не совпадала с границами определенного племенного объединения догосударственного периода. Это княжество возникло на левобережье Днепра в пределах области, укрепленной великокняжеской властью в конце X в. и заселенной выходцами из различных племен. По сравнению с правобережьем Днепра, где южной укрепленной линией в конце X в. являлась р. Стугна, левобережный рубеж по р. Суле был выдвинут далеко на юго-восток. Это объясняется тем, что еще дальше в юго-восточном направлении простирались владения северян с укрепленными поселениями по рекам Пслу, Ворскле и Северному Донцу. Археологические исследования показывают, что значительная часть этих северянских укреплений была сожжена в конце X в. печенегами, однако подавляющее большинство из них было восстановлено и существовало до XII–XIII вв. Естественно, что при создании левобережной оборонительной линии во времена Владимира Святославича существовала необходимость выдвинуть ее как можно дальше к юго-востоку, сомкнув осваиваемую территорию непосредственно с массивом северянских племен. Эта оборонительная линия по р. Суле стала впоследствии устойчивой границей Переяславского княжества со стороны степи.

В политическом отношении Переяславщина была тесно связана с Правобережной Киевщиной, образуя вместе с пей мощный оборонительный заслон против половцев.

Военно-стратегическое значение Переяславского княжества обусловило неравномерное размещение в нем укрепленных пунктов, сконцентрированных в основном в двух группах — юго-восточной по р. Суле и северо-западной в районе Переяславля, преимущественно в междуречье Трубежа и Днепра. Северо-западная группа укреплений, в которой сосредоточивались военные резервы и необходимые материальные ресурсы княжества, одновременно прикрывала подступы к Киеву.

А.В. Куза. Новгородская земля

Формирование и постепенный рост территории Древнерусского государства были предметом специального исследования, блестяще выполненного А.Н. Насоновым[586]. Благодаря этому теперь рельефно очерчены основные этапы процесса консолидации, а затем внутреннего деления государственной территории Руси на полусамостоятельные земли — княжества. Однако новые материалы, в частности добытые за последние 20 лет археологами, а также пересмотр уже известных свидетельств письменных источников позволяют в ряде случаев уточнить, а иногда и переосмыслить выводы А.Н. Насонова.

В настоящей работе речь пойдет о географии Новгородской земли, ее границах и центрах. Хронологические рамки статьи — от рубежа IX–X вв. вплоть до времени татаро-монгольского нашествия.

Нет нужды подчеркивать роль Новгорода в истории древней Руси. Своеобразие политического устройства, ярчайшие памятники духовной и материальной культуры, наконец, сравнительное обилие письменных источников постоянно привлекают внимание исследователей к бурной событиями жизни знаменитой феодальной республики русского средневековья. Тем не менее детальное и конкретное изучение путей образования древнего ядра Новгородской волости и последующего присоединения к нему других земель, освоенных новгородской данью, сопряжено с определенными трудностями. Ведь ни одному древнерусскому княжеству, кроме Новгорода, не удалось включить в орбиту своего влияния такие колоссальные пространства, раскинувшиеся от побережья Балтики на западе до отрогов Уральских гор на востоке. Как и когда новгородцы освоили эти территории Восточно-Европейского Севера, опираясь на существующие данные не всегда можно установить.

Обширный фактический материал дал право А.Н. Насонову утверждать, что «разноплеменная новгородская территория выросла из племенной территории, послужившей ее основным ядром…» «она росла веками, наиболее интенсивно… во второй половине XI в. и первые десятилетия XII в.»[587] В целом выводы исследователя не вызывают сомнений, но некоторые положения представляются спорными, не всегда соответствующими действительному ходу событий. Дело касается прежде всего первоначальной истории Новгородской земли, а также взаимоотношений Новгорода с югом (Киевом) и соседями. Эти проблемы в работе А.Н. Насонова затронуты мимоходом, но от того или иного решения многих из них зависит правильное понимание территориального расширения новгородских волостей, распространения системы погостов-становищ и проникновения новгородских даней в самые отдаленные места.

* * *

Как свидетельствуют древнейшие русские летописные своды и восточные (арабские) источники, сведения которых восходят к середине — второй половине IX в., в это время на территории будущей Новгородской земли сложилось одно из трех славянских государственных объединений, предшествовавших единому Древнерусскому государству. Центром этого формирования арабские географы называют Славу (Славию), созвучную племенному имени ильменских словен[588]. Летопись, напротив, сразу упоминает Новгород: «Словени же седоша около езера Илмеря, и прозвашася своимъ имянемъ, и сделаша градъ и нарекоша и Новъгород»[589]. Рассказывая о появлении у восточных славян племенных княжений, летописец вновь указывает на Новгород как на столицу княжения словен («словени свое в Новегороде»)[590]. Из этого кажущегося несоответствия русских и восточных источников можно, по-видимому, извлечь данные о времени возникновения Новгорода. Однако в главном