Последний наследник Триады. Том 1 - Григорий Магарыч

не распределяет ауру рационально, а делает это выбросами — вспышками, каждая из которых имеет свой откат. Да, минусов масса, едва ли я выйду из сражения целым и невредимым. Возможно, даже придётся полежать в лечебнице какое-то время, но это единственное, что я могу использовать сейчас из своего арсенала.

Находясь в «нирване», я заглушил все свои чувства и инстинкты, после чего перестал слышать всё вокруг. Громкие голоса дикторов, ликующие возгласы толпы, вспышки фотокамер и даже воинственные вопли Леонарда Дроздова, которые остервенело пытались добраться до моей мягкой плоти.

В темноте закрытых век прошла искра. Я внутренне изумился странному поведению родовой энергии, поэтому быстро погасил это новое чувство. Однако мною уже завладело любопытство, потому я проследил за источником энергии.

Осмотрел уродливый очаг, в котором царила разруха, и удивился. Сейчас незнакомая родовая энергия издавала трескучие и щёлкающие звуки, словно бурлила и менялась. И чем дольше я наблюдал за энергией, тем сильнее менялся звук, превращаясь во что-то… будто гнойный нарыв, готовый разорваться в любую секунду.

— Леонард Дроздов! Константин Шагайн! — громкий голос судьи оборвал наблюдения. Я открыл глаза. — На арену!

Мы встали по центру площадки. Кивнули друг другу в знак уважения.

— Можете приступать!

Буду краток. Этот бой я завершу за две секунды. Однако это не значит, что отсчёт начнётся сразу, как судья махнёт рукой. Нет, состояние «нирвана» одно из самых нестабильных, поэтому я даже представить не могу, когда случится вспышка.

И сейчас моя главная задача держать паритет до того момента, когда я пойму, что случилась вспышка.

Стоило судье отшагнуть назад, как силуэт Дроздова в миг размылся перед моими глазами, а через секунду два его вытянутых пальца вонзились точно в моё солнечное сплетение. Кровь брызнула изо рта, ввергая меня в жуткое смятение, а дыхание сбилось.

Какая скорость!

Не успеваю сделать вдох и мазнуть глазами в сторону противника, как его локоть пробивает мою ключицу. Слышу треск кости, глаза начинает сильно жечь, а гнойный нарыв родовой энергии внутри меня тянется сильнее.

Такими темпами до вспышки я не дотяну!

Делаю шаг назад, но тут же совершаю глупую ошибку. Позволяю Дроздову завладеть моей рукой. Мужчина тут же перебрасывает меня через своё тело, роняя на пол, выходит на болевой левой руки — и с рывком ломает мне руку в области локтевого сустава.

Мой крик раздался на всю арену, затмив голоса зрителей, слёзы покатились по щекам. Я тут же захлопнул челюсть, прикусив губу до крови, и с силой выдернул сломанную руку из захвата. Глаза снова пронзило болью. Я поморщился, всеми силами подавляя порывы закричать от боли, но жжение лишь распространялось по всему телу.

Дроздов быстро поднимается на ноги, делает два шага в мою сторону, но резко спотыкается на третьем шагу. Струя воды безжалостно прорезает малоберцовую связку на его левой лодыжке.

— Ублюдок! — на этот раз вскрикнул он, обхватив ногу.

Я не могу проигрывать. Даже если вспышки не будет, я обязан одержать верх.

Спустя пару секунд произошло то, во что я до последнего не хотел верить. Магический защитный слой из ауры не позволил воде лишить ногу Дрозова опорной функции. Воитель без особых затруднений поднялся на ноги и в развороте пробил мне в грудь, перемесив всю левую часть моих рёберных хрящей.

Я упал. Перекатился. Встал на колено. Сплюнул кровью.

Вспышки всё ещё нет.

Притом я отчётливо чувствую, как горит всё тело. И всё ещё не могу понять, почему «нирвана» не раскрывает мой потенциал? Где хвалёные выбросы ауры, которые должны делать меня на пару секунд неестественно сильным и не жалеющим своих мышц?

И только получив в нос, расплескав кровью кулак Дроздова и откинувшись на спину, я осознал. В состоянии «нирвана» принято использовать весь потенциал тела, а сдерживая уродливую родовую силу, я сдерживаю вспышки ауры.

Кулак пробивает напольную поверхность справа от моего уха. Ещё немного, и кулак прилетел бы мне в лицо. Перекатываюсь, поднимаюсь на ноги, но меня тут же ведёт по сторонам.

Вдох. Выдох. Во мне пробудилась родовая сила? Не плохо, применю её в действии сейчас, а разбираться буду позже!

Гнойный нарыв лопнул внутри меня, глаза вспыхнули чёрным пламенем. Я забыл о переломах. Точнее, боли будто не стало — настолько, что я мог бить себя по сломанной руке и держать лицо невозмутимым.

— Может, ты перестанешь от меня бегать⁈ — разъярённо рыкнул Дроздов. — Дерись, как мужчина, или проваливай!

— Две секунды.

— Чего⁈ — воитель скривился, пошагал на меня.

Первая секунда. Расставляю ноги на ширине плеч, делаю первый шаг. А уже на втором шаге мой силуэт расплывается в глазах уставшего воителя. Вторая секунда — и я выбрасываю ладонь в область нижней носовой перегородки противника. Голову его откидывает назад. Встаю так, чтобы было удобнее бить, делаю размах и прохожусь ребром ладони по кадыку Дроздова.

Третья секунда. Сплёвываю кровью и чувствую жаркую боль в области переломов. Вспышка позади. И если он встанет на ноги, мне придётся несладко.

Дроздов попятился, схватился за горло и свалился на пол. Кровь тут же хлынула из носа воителя, залив подбородок и грудь алым. Он откинулся, рухнул на спину. А через секунду на арену ворвались лекари с носилками.

Я доволен. Поднимаю руку под гробовую тишину зрителей.

— Он убил его? — послышалось слева.

— Убил, кажется, — подтвердили справа. — Жестокий какой.

— Константин Шагайн становится победителем Московского турнира среди мастеров! — перекрывает перешёптывания голос ведущего. — Поздравляем! Так как ранг «младшего ветерана» мы вам присвоить не можем, вы будете награждены… медалью!

Усмешка тут же расползлась по моим губам. Пусть сунут себе эту медаль куда глубже. Я получу от Громовых свой статус, а затем явлюсь за своим вознаграждением. Но потом. Сейчас мне нужно срочно вернуть постельный режим.

Лекари подоспели вовремя, они положили меня на носилки и побежали в подтрибунное помещение. Рад ли я был победе?.. Вовсе нет. В голове лишь витала одна мысль. Я на шаг ближе к Бездне.

* * *

Реабилитация, как и обещали лекари, заняла чуть меньше недели, поэтому всё это время я был вынужден провести в лечебнице, которая, к слову, разительно отличалась от «отрезвителя» госпожи Фирузы своим оснащением.

Как оказалось, основная причина такого длительного восстановления была связана далеко не с ударами Леонарда Дроздова. Да, они были сильные, но не настолько, чтобы неделю их восстанавливать. Перелом руки можно было перенести и дома, а повреждения рёбер и ключицы и вовсе восстанавливались два дня.

Главная проблема была в той самой неизведанной и уродливой родовой энергии. Она меня и искалечила. Как оказалось, лекари сделали большие усилия, чтобы отключить меня от состояния «нирваны» искусственным путём и прекратить процесс вспышек ауры, которые оставляли после себя растянутые ткани мышц и уничтожали клетки моего головного мозга.

И именно поэтому я до сих пор не знал, что случилось на арене после моей победы. Гостям было запрещено навещать меня, и мне проходилось получать новости от лекарей, оставаться в полном одиночестве и читать книжки для подготовки к экзаменам.

Но на пятый день мне наконец сообщили, что всё со мной в порядке. Процессы стабилизированы, а повреждения восстановлены. Мне оставалось лишь одеться в свои вещи, поблагодарить каждого лекаря за помощь и отправиться обратно, к пристанищу.

Вся дорога из центра города заняла больше пары часов, но несмотря на тяжёлую поездку я чувствовал себя вполне достойно, хоть и был вынужден носить особый фиксатор на руке и корсет. Всё же переломы восстанавливать нужно качественно, а не латать их на скорую руку и бежать снова в бой, сломя голову.

Водитель остановил машину, и я вышел к полюбившемуся району с мыслью о том, что вскоре наконец дам возможность каждому члену семьи выбраться отсюда и зажить нормальную безопасную жизнь.

— Это Костя! — из глубины сырого переулка послышался голос Захара Матвеича. — Сынок! Даже не поверишь, как мы за тебя переживали!

Стоило старику открыть ворота в двор, как бездомные тут же повскакивали со своих мест, оставили свои дела и побежали меня встречать.

— Накрывайте на стол, родные мои, сегодня у безродных со всей Российской Империи праздник! — закричал Аркадий Альбертыч, обняв своего старика-приятеля и поглядев на меня с гордо вздёрнутым подбородком. — В нашей семье появился человек, который