23 - Игорь Лесев

— Витенька, где ты был? — голос Алисы прозвучал вкрадчиво, и при этом с нотками, требующими немедленного конкретного ответа. Я понял, что если сейчас начну мямлить или по-дурацки отшучиваться, вроде: «В Хабаровск бегал», — могу сгореть тут же на месте.

— Вообще-то в туалете.

— Почему ты не откликнулся, когда я тебя звала?

— И как ты это себе представляешь: я какаю и одновременно кричу тебе «па-да-жди»? — последнее слово я проговорил с выпученными глазами. И чтобы окончательно перехватить инициативу в свои руки и съехать с темы моего отсутствия, я подошел к Алисе и обнял ее за плечи. — Лап, ну что случилось?

Алиса еще несколько секунд колебалась, выбирая, поверить мне или нет. А мне этих секунд хватило, чтобы понять, что я обнимаю чужого себе человека.

— Я очень волнуюсь, когда тебя нет со мною слишком долго, — Алиса проговорила это нежным, почти детским голосом, но я отчетливо уловил еле заметную фальшь.

Впрочем, и я в свои двадцать пять кое-чего умею, особенно в том, что касается обмана девушек.

— Аля, я обещаю, что мы будем вместе. Ты веришь мне? — я впервые назвал ее Алей, но сделал это с такой интонацией, что кем бы Алиса ни являлась на самом деле, в эту минуту она просто не могла бы мне не поверить.

Девушка еще раз прижалась ко мне, но вдруг, о чем-то вспомнив, быстро проговорила:

— Витенька, быстренько садись за стол и кушай, все ведь стынет.

От ее «Витеньки» мне становилось все более противно. Алиса манерой разговора все больше напоминала мне не только Анилегну, но и просто какую-то старушку. Впрочем, вопросы нужно было решать по порядку. Проблема с моим исчезновением, похоже, исчерпана. Осталось выяснить, что вчера на самом деле произошло с Алисой, кого сегодня хоронили, почему Алиса скрыла от меня раздобытые мной тетради, и, самое главное, откуда у нее в квартире зонт Анилегны. Но прежде всего сейчас необходимо было без подозрения отказаться от предложенной мне еды. Я действительно ужасно хотел есть, но опыт «кормежки» у Обуховой давал о себе знать. И самое главное: я не доверяю Алисе!

— Лап, ты только не вздумай обижаться, но я терпеть не могу густые супы. Я, честно говоря, вообще не большой любитель первого.

— Не выдумывай, садись и ешь. Я специально для тебя приготовила.

Я уже не сомневаюсь, что «специально для меня».

— Ну, Аля, я честно говорю, суп не хочу и не буду. Ну не могу я его есть, — я обнял Алису за талию и поцеловал в щеку.

— Давай так, ты съешь несколько ложек, и все. Договорились?

Настырная бабенка.

— Тогда так. Я съем несколько ложек, но ты сначала съешь целую тарелку. И не говори, что ты не голодна, покажи сначала своим примером, как нужно есть, — я выжидательно улыбнулся ей в лицо.

Есть мне хотелось страшно, и если бы сейчас Алиса съела хотя бы ложку супа, меня от тарелки было бы не оторвать.

Но вместо этого Алиса молча убрала тарелку со стола и лишь потом проговорила:

— Вот хитрюга. Ладно, не хочешь есть суп, не ешь. Заставлять тебя не буду. Ага, я вижу. Но жаркое, будь добр, съешь, и без всяких условий. Иначе я на тебя рассержусь по-настоящему.

— Жаркое поем с удовольствием. Солнышко, надеюсь, ты со мной вместе будешь его есть?

— Нет, — ответ Алисы прозвучал так стремительно, что я понял, что и жаркое есть мне не следует. Отлично, тогда просто сдохну с голода.

— Ну, смотри. Сиди, сиди, — я подскочил к плите и схватил кастрюлю с жарким, — я сам все сделаю. — В тот же момент я опрокинул кастрюлю с ароматным свиным жарким прямо за плиту. Кастрюля упала с противным грохотом, и в тот же момент закричала Алиса:

— Что ты наделал?!

Я изобразил ошарашенное лицо и с причитаниями «я сейчас все уберу» стал делать вид, что ищу какую-то тряпку или полотенце, которые, к слову, были на виду.

На самом деле я смотрел по сторонам, чего бы действительно поесть. В результате я открыл холодильник, который, к моему разочарованию, оказался почти пустым. На верхней полке в целлофановом пакетике было завернуто полбатона колбасы (до боли знакомое зрелище, похоже, в Василькове мне суждено было есть только колбасу), на полке дверцы холодильника — четыре яйца, а чуть ниже несколько банок непонятно с чем. Я достал колбасу, а среди банок отыскал варенье, сел за стол и стал с аппетитом есть. Колбаса с вареньем, боже, до чего я докатился!

— Ты это специально сделал? — Алиса по-прежнему стояла посреди кухни, туго соображая, что произошло.

— Ы-ы, — я промычал, не в силах оторваться от колбасы, — не расстраивайся.

Но Алиса, похоже, расстроилась всерьез. Она села на второй табурет и стала смотреть, как я с аппетитом уминаю ее колбасу.

Перебив кое-как чувство голода, я обнаружил, что ко мне стали возвращаться другие, за последнее время несколько подзабытые чувства, в первую очередь, самосохранения и страха. Итак, что же произошло за минувшую ночь? Я посмотрел в кухонное окно и увидел, что на улице было уже темно. Наверное, около девяти вечера. Алиса стала другой. Помимо того что она обманывает, она еще что-то скрывает и чего-то от меня хочет.

— Лап, расскажи, что произошло с тобой вчера вечером, когда мы расстались? — я задал вопрос, а сам, почти не слушая ответ, углубился в свои мысли. Действительно, зачем… Но тут меня от размышлений отвлек ее рассказ.

— Когда мы расстались с тобой там, — Алиса сделала еле уловимую паузу после «там», — на улице, я пошла домой. Дома я…

Дальше я ее не слушал. Как пошла? Я ведь ее посадил на машину, она поехала домой, а не пошла!

Я перебил рассказ Алисы встречным вопросом:

— Гастроном, у которого мы расстались вчера, он до скольких работает?

— Кажется, до девяти, — Алиса даже бровью не повела, — ты что-то хотел, Витенька?

— Да думаю, может, пива взять, — я улыбнулся.

— Он уже закрыт, Витенька, начало десятого, — Алиса тоже улыбнулась.

Как славно. Вот только не расставались мы с тобой ни у какого гастронома.

— Ну и черт с ним, с пивом этим. Продолжай, извини, что перебил.

Алиса продолжила свой рассказ о том, как она пришла домой и как волновалась за меня, а я смотрел на нее и задавался вопросом, кто этот человек. Мой взгляд снова привлекла ее одежда, в первую очередь — джинсы. Они были не просто грязными, но к тому же сильно мятыми. Вчера Алиса в них выглядела вполне ухоженно, по крайней мере, в глаза не бросалась явная неряшливость. Почему она не переоденется?

— …Ты не боишься?

— Чего? — я оторвался от своих размышлений, расслышав лишь последнюю фразу Алисы.