Эйнштейн гуляет по Луне. Наука и искусство запоминания. - Джошуа Фоер

Уговорить Тони Бьюзена дать интервью непросто. Чаще всего он находится в пути, в бешеном темпе давая лекции по девять месяцев в году, и хвастается, что с его частотой полетов он налетал уже достаточное количество миль, чтобы восемь раз покрыть расстояние от Земли до Луны и обратно. Более того, складывается впечатление, что он создает вокруг себя образ отчужденности и недоступности, отличающий любого уважающего себя гуру. Когда я наконец-то прижал его к столу на мировом чемпионате по запоминанию, дабы обсудить возможность длительной встречи, он открыл огромный блокнот на трех кольцах и развернул яркий график длиной, наверное, три фута. Это был его календарь с предыдущего года, иллюстрирующий обширную географию и продолжительность его путешествий — Испания, Китай, Мексика три раза, Австралия, Америка. В один из периодов он не ступал на землю Соединенного Королевства в течение трех месяцев подряд. Он сказал, что у него совершенно нет времени говорить со мной в ближайшие три-четыре недели (по истечении которых я уже вернусь домой в США), но он предложил мне посетить его поместье на Темзе на полпути к Оксфорду и сделать несколько фотографий в его отсутствие.

Я сказал, что не понимаю, какую информацию может предоставить пустующий дом. «О, может, и довольно много», — ответил он.

В конце концов через ассистента я добился часового свидания с Бьюзеном. Встреча должна была состояться в его лимузине в то время, пока он будет ехать домой из лондонской студии ВВС после того, как закончит давать телеинтервью. Я должен был прийти на угол к Уайт-холлу и ждать. «Машину мистера Бьюзена вы не пропустите».

Так, по сути, и вышло. Машина, показавшаяся полчаса спустя, оказалась серебристым кэбом 1930-х. Именно так должен выглядеть автомобиль, только что выехавший со съемочной площадки ВВС. Дверь открылась.

«Заходи, — сказал Бьюзен, поманив меня рукой. — Добро пожаловать в мою маленькую уютную передвижную гостиную».

Первой темой нашего разговора был — поскольку я не мог не спросить об этом — его уникальный гардероб.

«Я сам придумал его», — ответил Бьюзен. На нем был тот же необычный темно-синий костюм с большими золотыми пуговицами, в котором я видел его на чемпионате Соединенных Штатов несколько месяцев назад. «Раньше я читал лекции в традиционном, купленном в магазине костюме, но он стеснял мои широкие жесты. Поэтому я изучил, как одевались фехтовальщики в XV, XVI, XVII, XVIII и XIX вв. и как они могли двигать руками, не испытывая ни малейших неудобств от одежды. Тогдашние оборки и широкие рукава существовали не только для красоты, они позволяли легко атаковать и обороняться. Я смоделировал свои рубашки сходным образом и тоже свободен в своих движениях».

Все в Бьюзене создает впечатление человека, стремящегося произвести впечатление. Он никогда не проглатывает гласные и не сутулится. Его ногти в отличном состоянии, равно как и кожа его итальянских ботинок. Из нагрудного кармана всегда аккуратно выглядывает платок. Он подписывает свои письма фразой Floreant Dendritae! — «Да расцветут клетки вашего мозга!» — и заканчивает телефонные сообщения словами «Тони Бьюзен, конец связи».

Когда я спросил Бьюзена об источнике его невероятной уверенности в себе, он сказал, что постоянно занимается восточными единоборствами. У него есть черный пояс по айкидо, и осталось пройти лишь четверть пути до получения черного пояса по карате. Сидя на заднем сиденье своего лимузина, он продемонстрировал несколько резких движений, технику преодоления сопротивления и невидимый удар. «Лучший способ использования этих приемов для меня — не пользоваться ими вообще, — пояснил он. — Какой смысл в драке, если знаешь, что можешь убить противника, то есть человека, или выколоть ему глаз или вырвать язык?»

Бьюзен — он не упускал случая мне об этом напомнить — современный человек Возрождения: занимается в школе танцев (бальных, современных, джаза), композитор (влияние: Филипа Гласса, Бетховена, Элгара), автор небольших историй про животных (под псевдонимом Маугли в честь главного героя «Книги Джунглей»), поэт (его последний сборник «Конкордия» состоит целиком из стихов, написанных на тему и во время его 38 трансатлантических перелетов в сверхзвуковом самолете «Конкорд») и дизайнер (не только всего своего гардероба, но также дома и всей мебели в нем).

Спустя 45 минут после того, как мы выехали из Лондона, наша колесница цвета слоновой кости въехала в поместье Бьюзена на реке Темзе. Он попросил не упоминать название этого места в прессе. «Просто назови это территорией “Ветра в ивах”».

Войдя в дом, называющийся Врата Рассвета, мы сняли свою обувь и на цыпочках прошли мимо рисунков, разложенных прямо на полу: это было частью иллюстрированной детской книги «о маленьком мальчике, не отличавшемся хорошими оценками в школе, но отличавшемся богатым воображением», над которой Бьюзен работал. Также там был большой телевизор, не менее сотни кассет, раскиданных вокруг него, и книжный шкаф в фойе, в котором стояли полная коллекция Великих книг западного мира, изданная Encyclopaedia Britannica, насколько экземпляров научно-фантастического триллера «Дюна», три экземпляра Корана, большое количество книг за авторством самого Бьюзена и ничего более.

— Это ваша библиотека? — поинтересовался я.

— Я здесь не более трех месяцев в году. У меня есть библиотеки и в других уголках света, — ответил он.

Бьюзен наслаждается путешествиями и возможностью быть человеком мира. Однажды, когда я спросил, где он может сосредоточиться, чтобы написать две-три книги в год, он сказал мне, что спокойный уголок для работы можно найти буквально на любом континенте. «В Австралии на Большом Барьерном рифе я пишу. В Европе везде, где есть океан, я пишу. Пишу в Мексике. Пишу на Великом Западном озере в Китае».

Бьюзен путешествует с детства. Он родился в Лондоне в 1942 г., но переехал вместе с братом и родителями — его мать была судебной стенографисткой, а отец инженером-электриком—в Ванкувер в возрасте 11 лет. Он был, по собственному выражению, «в общем-то нормальным ребенком с нормальными проблемами в обычных школах».

«Моим лучшим другом детства был парень по имени Бэрри, — вспоминает Бьюзен, сидя на внутреннем дворике в расстегнутой розовой рубахе и в солнечных стариковских очках с облегающей оправой и большими стеклами, защищающими глаза. — Он всегда учился в классе 1Д, тогда как я ходил в 1А. 1А был для одаренных детей, 1Д — для отстающих. Но вдали от школы, на природе, Барри мог распознавать летящих на горизонте птиц и насекомых по их полету. Исключительно по манере полета он мог отличить бабочку-адми-рала от черного дрозда или какого-нибудь другого дрозда, между которыми я не видел никакой разницы. Поэтому я знал, что он гений. Я получил высший балл на экзамене по естествознанию, отличную оценку, отвечая на вопросы типа “назовите двух рыб, обитающих в английском водоемах”. На самом деле их сто три. Но когда я получил свою отличную оценку, я внезапно понял, что мальчик, сидевший сейчас в классе для отстающих, знал больше, чем я, — куда больше, чем я, — в той области, в которой я считался лучшим. И с тех пор он бьи номером один, а не я.

И внезапно я понял, что система, к которой я принадлежал, ничего не знает о том, что значит быть умным, равно как не может отличить сообразительных от несообразительных. Они звали меня лучшим, но я-то знал, что я им не был, и они считали его худшим, хотя на деле лучшим был он. Я имею в виду, большего несоответствия нельзя себе представить. Поэтому я начал задумываться, а что же такое умный человек? Кто это решает? Кто решает, что ты сообразительный? Что они под этим подразумевают?» Эти вопросы, по крайней мере согласно выверенному повествованию Бьюзена, занимали его вплоть до поступления в колледж.

Первым знакомством с искусством запоминания, моментом, направившим всю его жизнь в нынешнее русло, Бьюзен обязан первым минутам его первого занятия первого дня первого года в Университете Британской Колумбии. Его преподаватель английского языка, суровый мужчина, «сложенный как низкорослый боец, с пучками рыжих волос на почти облысевшей голове», вошел в аудиторию и начал, заведя руки за спину, произносить четко поставленным голосом имена студентов. «Если кто-то отсутствовал, он называл его имя, отчество, имя матери, дату рождения, телефон и адрес, — вспоминает Бьюзен. — И как только он закончил с этим, он посмотрел на нас с усмешкой на лице. Так начался мой роман с памятью».

После занятий Бьюзен остановил профессора в холле. «Я спросил: “Профессор, как вы это сделали?” Он повернулся ко мне и сказал: “Сынок, я гений”. Тогда я ответил: “Сэр, это же очевидно. Но мне все равно хочется знать, как вы добились таких результатов?” Он просто ответил “Нет”, С тех пор на протяжении трех месяцев на каждом занятии по английскому языку я проверял его. Я чувствовал, что он владеет священным Граалем и отказывается делиться им. Он презирал своих студентов. Считал их обучение напрасной тратой времени. И вот однажды он сказал: “В начале этих жалких взаимоотношений между мной и вами я продемонстрировал вам совершенную силу человеческой памяти, а никто из вас даже не заметил, поэтому сейчас я изображу на доске код, благодаря которому я сумел совершить столь выдающийся подвиг, и я более чем уверен, что никто из вас даже не поймет, какое сокровище я положу перед вами — этот бисер перед свиньями”. Он подмигнул мне и записал код. Это была Главная система. Внезапно я осознал, что могу запомнить все, что угодно».