Случайная жертва - Алла Холод

создают угрозу движению на улицах, тупые телевизионные ток-шоу, людей, с которыми приходилось общаться по работе. Потом я стал ненавидеть юмористические передачи, которые мне раньше нравились, и это меня слегка напрягало, но лишь некоторое время. В конце концов я стал ненавидеть все, и мне это неожиданно понравилось. Ненависть была чиста, она отдавала золотом высочайшей пробы. Ненависть нельзя подделать, в отличие от любви. Страсть, привязанность – все можно изобразить, если как следует поднатореешь в искусстве притворства. С истинной ненавистью все иначе – она как чистый бриллиант, безбрежное море, она настоящая, подлинная. Ее стоит уважать.

Настало время, когда все стало вызывать во мне раздражение и плохо скрываемую злобу. Исключениями были только Пума и моя ласточка Полька, которую я любил так, как вообще можно кого-то любить. Мой конопатый цыпленок! Я знал, что детей у меня никогда уже не будет, Полька была мне и сестричкой, и ребенком. Я в доскональности знал каждую веснушку на ее носике, целуя в макушку, я наслаждался тем, как пахнут ее рыжие волосы, никого и никогда я не любил так, как мою рыжую ласточку. Бог не мог создать никого красивее и нежнее моей девочки, сестрички, которую я так любил…

С Наташей все было как-то странно: я мог сосуществовать с ней на одной территории, но в глубине своего сознания уже четко понимал, что рано или поздно мое терпение кончится. И когда я четко осознал это, моя жена даже стала мне нравиться, я стал придумывать способ, с помощью которого расстанусь с ней навсегда, и, представляя себе этот сладкий момент, я даже почти переставал ее ненавидеть.

В это же самое время я понимал, что с ненавистью надо заканчивать. Ненависть – это вспышка, ею нельзя жить вечно, иначе можно сгореть. Надо успокоиться.

В то лето мы отдыхали на Крите. Наташа сама выбрала экскурсию по заливу Суда. Это, строго говоря, была даже не экскурсия, а морская прогулка на стилизованном под пиратский корабль приятном суденышке. В качестве развлекательной программы предлагался ужин из греческих блюд, этношоу и танцы.

Залив – это вам не открытое море, никаких волн, никакой качки. Зеркальная гладь моря, одуряющий соленый запах, веселая музыка. Нам подали жареную курицу, овощной салат, пирожки со шпинатом, молодой картофель с зеленью, вино и узо. На сцену вышли греческие музыканты и танцоры, вечер обещал быть чудесным.

Мне нравилось все, кроме людей, конечно. Я поел, немного выпил, стал смотреть на море, ожидая, когда стемнеет и моя жена достаточно нахлебается вина.

В тот вечер я ничего не смог. Как общительная дворняжка, Наташа мгновенно свела знакомство с какой-то парочкой, они танцевали, накачивались вином, подпевали греческим артистам. В общем, действовать было слишком опасно. В какой-то момент жена пришла за мной на нос корабля, чтобы позвать потанцевать, было уже темно, на корабле светились огни дискотеки, от которых рябило в глазах, все вокруг были уже прилично пьяные. Я спокойно мог выбросить ее за борт, но почему-то не смог. Я не смог вступить с ней в телесный контакт, в этом крылась причина. Все-таки убить человека – это не шутки, не так это легко, как мечтается.

Когда мне в руки попал пистолет, все изменилось кардинальным образом. Тогда понял – я смогу, теперь мне ничто не помешает. А случилось все до смешного просто. Я долго раздумывал, где взять пушку, но ни одна продуктивная мысль меня так и не посетила. А тут вдруг…

Наташа купила мне шикарную меховую куртку. Я ее об этом не просил, куртка выглядела, на мой взгляд, слишком вычурной, я был в ней похож на пошлого сутенера.

Наташу мое мнение, как всегда, не интересовало, и куртку пришлось носить, чтобы ее не обидеть. Нетрудно догадаться, что в топку моей ненависти это добавило новых дровишек. Черная норковая куртка была настолько вызывающей, что привлекла ко мне внимание местного криминального элемента. В общем, когда я шел в гараж, на безлюдном участке пути ко мне прицепился какой-то дурачок, наставил на меня пушку, велел снимать пальто.

Мне стало так смешно, что я буквально согнулся пополам, но дурачок не понял, что меня так насмешило. Он продолжал шипеть и материться, а у меня из глаз брызгали слезы.

– Слышь, чувак, продай пушку, – успокоившись, сказал я, – тебя с этой курткой возьмут через пять минут. Шмотье эксклюзивное, легко опознаваемое, зачем оно тебе? Заметут без вариантов. Есть предложение получше. Отдай мне пукалку, а я тебе денежку заплачу. Сколько ты за нее хочешь?

Парень опешил, соглашаться не спешил, а потом вдруг принял решение.

– Ладно, давай, проверять прибор как будешь? Деньги вперед.

Мы с ним некоторое время поторговались и в итоге сошлись в цене. Я кинул ему на снег бумажник, наркоман убежал, а у меня остался пистолет. Не бог весть какой, но лучше, чем никакого.

Я долго ждал и долго готовился, но у меня опять ничего не получилось. Я совершил серьезную ошибку – я выстрелил в человека, которого любил больше всего в своей жизни. Я убил ту, ради которой думал дальше жить, понимая, что своих детей у меня никогда не будет. Я пострадал так, как не дай бог пострадать никому другому.

И если я разрушил свою жизнь, то уж точно не девочка Ксюша будет призывать меня к ответу. Какое она, мелкая плотва, имеет на это право? Ксюша такая же пыль, как и все остальные. В какой-то момент она мне даже понравилась, да, но это длилось одно мгновение.

Прежде чем Ксения Михайловна отправится в далекое путешествие, из которого она уже никогда не вернется, я хотел бы доставить себе удовольствие. Пусть у меня пока не получилось с Наташей, я это исправлю, чего бы мне это ни стоило, но с этой дурочкой мне бы следовало поступить показательно. Она бросила мне вызов, она сама приняла такое решение, она сочла, что может меня уничтожить.

Ну что ж, я принимаю ваш вызов, девочка Ксения Михайловна, чем-то отдаленно похожая на Изабель Юппер.

Девочка Ксюша хорошая, только очень глупая. Ей бы конопушки, и была бы похожа на мою Полину. Но она не похожа. Неужели она думала, что я не узнаю, кто она на самом деле? Что она дочь председателя районного суда М.М. Кондрашова, сожительница того самого смазливого следователя, который ведет дело об убийстве моей Полиночки. Она думала, что все это такой уж большой секрет? А если хотя бы на минуту предположила, что мне это может стать известно, зачем