Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века - Виктор Усов

В 1925–1927 гг. в Шанхае военным советником при Военном отделе (Военной комиссии) ЦК КПК работал советский разведчик, латыш А.П. Хмелев (А.П.Аппен).[539] В Шанхай он приехал 23 ноября 1925 г. По решению, принятому в Москве, А.Хмелев непосредственно не подчинялся главному военному советнику Национального правительства и главного командования НРА В. Блюхеру, поскольку он являлся официальным советским работником в Китае. Хмелеву предписывалось консультироваться с Блюхером и согласовывать с ним свои планы.[540]

Военно-партийная работа КПК началась с осени 1925 г. по инициативе Москвы и в соответствии с проектом директивы о военной работе КПК, подготовленной в августе 1925 г. Восточным отделом ИККИ. В ней выдвигалось предложение о необходимости партии вести работу по организации вооруженных сил китайской революции и подготовке масс к боям «с иностранными империалистами и реакционными китайскими милитаристами». В проекте указывалось, что ЦК КПК и крупнейшие местные партийные организации «должны организовать специальные военные отделы во главе с наиболее авторитетными членами бюро этих комитетов». Им предлагалось вести работу в двух важнейших направлениях: работа по накоплению и организации собственных сил и разложению и использованию сил противника. Военные отделы КПК должны были вести работу, соблюдая конспирацию с тем, чтобы избежать лишних трений с Гоминьданом. Работа началась с организации и военной подготовки рабочих дружин в Шанхае и в Гуанчжоу. Этой работе было решено придать планомерный характер и широкий размах. Уже на 10 февраля 1926 г. военные комиссии функционировали в Шанхае, Кантоне, Пекине и Хэнани. Где было возможно, стали формировать крестьянские партизанские отряды и вести работу среди вооруженных организаций «Красных пик».[541] На эту работу выделялись приличные средства, к примеру, только на расходы Военного отдела на декабрь 1925 г. испрашивалось от центра 37 тыс. 600 кит. долларов.[542] Судя по целям и задачам, видимо, Хмелева курировали и помогали ему советские разведорганы. Это видно из его докладной записки Я.К.Берзину «О работе военного отдела ЦК КПК». В данной записке он указывал на недостатки в военной работе как со стороны ЦК КПК, так и со стороны представителей Коминтерна. Для ее усиления он предлагал «создать кадр военных работников — китайцев, коих основательно подготовить в Москве и при их помощи расширить и углубить уже начатую работу», «поставить вопрос о подготовке для Нацармии комсостава из коммунистов путем их подготовки в советских школах».[543]

К маю 1928 г. Восточный секретариат ИККИ выработал специальную секретную инструкцию о военной работе КПК, в которой разъяснялась схема организации Военного отдела, состоящего из трех подотделов: 1) по работе в армиях противника, 2) рабоче-крестьянского и 3) организационно-технического. Первый ведает а) работой в армиях милитаристов, б) в экспедиционных войсках, в) по сбору и обработке информации. По информационной линии ставились следующие задачи: а) обязать первичные группы и одиночек солдат информировать о состоянии своей части в боевом, моральном и пр. отношениях. б) В штабах, начиная со штаба полка и выше, Военному отделу иметь своих постоянных осведомителей с целью знать, что предпринимает противник. в) Местным комиссиям надлежит стремиться собирать наиболее полные сведения о части, расположенной в их районе.[544] Военному отделу вменялось в обязанность «хорошо знать все части милитаристских интервенционных армий, их численность, вооружение, дислокацию, политическое и моральное состояние, планы командования и т. д.» Для этих целей Военному совету рекомендовалось «организовать специальный технический аппарат, который будет ведать сбором информационных материалов, их обработкой, информацией тех лиц, коих надлежит информировать, перепиской с информаторами», предлагалось «иметь своих информаторов в полиции, в аппаратах крупнейших политических партий (Гоминьдан и др.), в крестьянских организациях и т. д.[545] Специальный пункт инструкции был посвящен диверсиям, в котором говорилось о необходимости иметь «несколько наиболее надежных товарищей для проведения диверсионной работы».[546]

Просьбы о специальной подготовке китайцев на территории СССР шли и от других советников, находящихся в Китае. Так, весной 1926 г. в Центр была послана докладная записка т. Ивановскому «Об организации на территории СССР объединенной военной школы», 16 апреля 1926 г. такой же документ под грифом «совершенно секретно» поступил от военного атташе в Китае Сейфуллина (А.Я.Лапина) «О необходимости создания школы [для обучения китайцев] на территории СССР».[547]

В канун событий в марте — апреле 1927 г. в Шанхае работали также двое специалистов из Разведупра, имеющих дипломатическую неприкосновенность, Чусов и Евгений Кожевников.[548]

С апреля 1927 г. появился уполномоченный ОМСа Г.М.Хейфец,[549] до этого выполнявший специальые кратковременные задания ОМС в Китае, Германии, Австрии, Франции и других странах под фамилией Гримериль.

Генеральным консулом во второй половине 1927 г. в Шанхае был Б.И. Козловский.[550] Заведующим бюро информации генконсульства работал Л.И. Мадьяр (1891–1937), который до этого с 1926 г. работал в консульстве в Ханькоу.[551]

В январе 1927 г. во время гоминьдановского похода на Север, когда в Шанхае ожидалось повторение беспорядков, имевших место в Нанкине, шанхайские власти обратились к генералу Глебову с предложением сформировать русский отряд. Генерал Глебов откликнулся с готовностью на предложение шанхийских властей и в два дня сформировал Отдельный русский полк, составленный из двух рот и пулеметной команды, общей численностью в 300 человек. Во главе полка встал генерал Глебов, но оставил его, как только политическое положение в Шанхае стабилизировалось. Командиром полка был назначен его заместитель полковник Г.Г.Тиме. Несколько позже Шанхайский муниципальный совет предложил руководителям Русского полка создать из него регулярную часть, входившую в состав Шанхайского Волонтерского Корпуса. После перехода Русского полка на регулярную службу для него были выработаны особые условия, все чины переведены на жалованье, и в некоторой степени приравнены к положению муниципальных служащих.[552] Понятное дело, что этот Русский полк привлекал внимание совесткой разведки в Китае.

В Шанхае, так же, как и в других местах, где находились советские специалисты, нередко возникали между ними различного рода трения. Сложность работы в Китае требовала их слаженной работы. Однако часто этого не получалось. Так, напряженные отношения сложились между главным политическим советником Гоминьдана М. Бородиным и военным советником В.Блюхером (Галиным). Первый пытался «подмять под себя» всех советников, включая и Блюхера. Из Китая приходили различные сигналы по данному вопросу. Об этом красноречиво говорит письмо, направленное в первой половине января 1927 г. К. Ворошиловым в НКИД СССР Карахану и в Коминтерн Ф.Раскольникову, в котором говорилось, что «телеграмма Тов. Лонгва спец. № 5 от 14.1. (1927 г.) подтверждает наши опасения относительно неурегулированности взаимоотношений между тов. Бородиным и работниками нашей Военной группы. Так, тов. Бородин … сместил заместителя начальника Военной группы тов. Ефремова (псев. — Абнольд) и назначил не его место тов. Скалова-Синани. Судя по т[елеграм]ме тов. Синани директива эта не была подтверждена Начальником военной группы тов. Галиным». Далее Ворошилов, ссылаясь на последнюю телеграмму Лонгвы, сообщал, что Бородин произвел указанные перемещения «помимо Галина» и что Бородин «стремится подчинить себе непосредственно, т. е. минуя т. Галина, военную работу в Гуандуне и Гуанси». Кроме того, Лонгва «обращает внимание на то, что вообще взаимоотношения между тов. Бородиным и Галиным неровны и ненормальны, вплоть до того, что в столь ответственный момент тов. Галин ставит вопрос о своем уходе».[553] Ворошилов считал, что этого допустить нельзя, что необходимо «считаться с личностью тов. Галина, за которым большие военные заслуги на Юге Китая и авторитет которого у китайцев исключительно велик». Ворошилов предлагал направить телеграмму Политбюро, «регулирующую их взаимоотношения». К указанному письму был приложен проект телеграммы на имя Бородина и Лонгвы, где первому указывалось: «Мы считаем абсолютно необходимым при создавшейся обстановке в Китае добиться дружной работы Вашей и т. Галина… Галин должен в пределах своей компетенции иметь самостоятельность, т. е. назначать и перемещать военных работников, вести переговоры, сноситься с военными властями и т. д. Исходя из вышеизложенного, Вам совместно с тов. Галиным надлежит выработать положение, регулирующее Ваши взаимоотношения, и переслать в Москву на утверждение».[554] Карахан 17 января 1927 г. направил Ворошилову свои замечания по предложенному проекту, внеся поправку к пункту 1 проекта телеграммы, гласившего: «Галин получает от Вас (Бородина) общую ориентировку и политические директивы и, исходя их этих директив, он и подчиненные ему военные советники ведут самостоятельную работу». И добавляет: «Но это не лишает Вас права давать конкретные распоряжения и по чисто военному вопросу через т. Галина, если он приобретет политическое значение».