маленькие и неприметные-3 - Сергей Семипядный

– Телефон – это замечательно, – кивнул Евгений. – Мы его – в разработку… Давайте!

– Телефон я изыму. По протоколу, как положено, – решительно заявил Гольцов. – Потом. Сейчас надо с гражданкой переговорить.

– Вы с ней уже говорили, Егор Палыч, – напомнила Лариса. – И на изолированное помещение для безвинного наворковали с этой дамочкой уже.

– Подлесный – невинный? – начал заводиться Гольцов.

– Можно – мы?.. – вмешался Евгений. – Буквально… Да пять минут дайте, Егор Палыч.

– Пять? Ну-у-у, пять это же… – замялся Гольцов. Потом нашёлся, заявив: – А у меня сигареты кончились. Да, я сбегаю. Я быстренько.

– Отлично! – обрадовался Евгений. – Пять минут, как говорится, – большие деньги. Это даже больше, чем нужно. За это время можно ещё и дополнительно что-нибудь… висяк какой, если пожелаете… Эй, Никитка, давай её сюда!

Людмила Александровна и в самом деле заговорила на удивление скоро. Сразу после того, как её обмотали буксировочным тросом, соединённым другим концом его с грозно порыкивающим джипом. Воображением, судя по всему, она обладала достаточным, да и, по-видимому, смотрела она некогда фильмы, повествующие о суровых реалиях периода гражданской войны. И потому – заговорила.

***

Такси доставило Людмилу Александровну к дому Мышенкова. Людмила Александровна расплатилась и выбралась наружу. Не сделала она и пяти шагов по направлению к подъезду, как навстречу ей бросилась женщина, в которой Людмила Александровна тотчас же признала жену Мышенкова, хотя и видела её лишь однажды, к тому же мельком. Повстречайся они в другом месте, Людмила Александровна могла бы жену Льва Николаевича и не узнать.

– Простите… – приотворила рот Людмила Александровна, однако жена Мышенкова никак на неё не отреагировала.

– Такси! Такси! – кричала она на бегу и размахивала руками. Вид при этом имела абсолютно безумный.

Машина, уже тронувшаяся с места, остановилась.

– На Краснопресненскую набережную! – выкрикнула Мышенкова, открывая дверцу такси.

Людмила Александровна на какую-то секунду растерялась, однако скоро собралась с мыслями и сообразила, что упускать Мышенкову не надо бы. И бросилась следом.

– Я с вами доеду? Вы куда едете? – забираясь на заднее сиденье, проговорила она.

– На Краснопресненскую набережную женщине надо, – с удивлением обернулся к недавней пассажирке водитель такси.

– Ой, и мне туда же! – сообщила Людмила Александровна, честно глядя в глаза таксисту.

– Если гражданка не против, то… – пожал плечами водитель и покосился на Мышенкову.

Однако Мышенкова, кажется, и не услышала реплики водителя такси, она вообще, похоже, не заметила, что в машине, кроме неё, оказалась ещё одна пассажирка. По распространившемуся в салоне запаху скоро стало понятно, что Мышенкова изрядно пьяна.

– Быстрее! Пожалуйста, быстрее! – то и дело вскрикивала Мышенкова и бросала яростные взгляды на водителя. – Двойной тариф!

– Сделаем, – отвечал тот и резко выкручивал руль то влево, то вправо, проявляя чудеса изобретательности.

И они очень быстро приехали к мрачному серому дому. Настолько быстро, что Людмила Александровна не успела решить, как ей подступиться к вдове Льва Николаевича, возбуждённой, взвинченной, нетрезвой. А та уже сунула деньги водителю такси и выскочила из машины. Людмила Александровна схватилась за сумочку, торопясь отыскать кошелёк и расплатиться, и вдруг обнаружила, что сумочка забита всяческим хламом настолько плотно, что и рука туда, кажется, не пролезет.

– Да она, в общем-то… – нерешительно проговорил водитель. – И если вы тоже выходите…

– Нет-нет, я заплачу, – торопится Людмила Александровна. – Одну минутку!

Когда Людмила Александровна покинула такси, Мышенкова уже скрылась в подъезде.

– Не закрывайте! Не закрывайте дверь! – закричала Людмила Александровна выходящей из дома девушке и ускорила шаг.

Оказавшись в подъезде и взбежав на площадку первого этажа, Людмила Александровна увидела Мышенкову и женщину в инвалидной коляске, только что, по-видимому, покинувшую кабину лифта.

– Это ты! Ты! Мне сказали! Я всё знаю! Сказала: убью и – убью! – шипела с наводящим жуть присвистом Мышенкова и наступала на женщину-инвалида.

– Ты ненормальная! Ненормальная! – вскрикивала женщина в коляске, бросая через плечо испуганные взгляды на Мышенкову и торопясь въехать обратно в лифт. – Пошла! Вон отсюда!

Однако Мышенкова и не думала уходить. И когда женщина-инвалид въехала на своей коляске в кабину лифта, последовала за нею.

– Я с вами! – объявила Людмила Александровна и протиснулась внутрь тесной кабины.

И очень скоро пожалела об этом. Она вдруг увидела в руке Мышенковой пистолет и пришла в ужас. Да что это такое происходит в последнее время с нею? Везде пистолеты, стрельба и трупы! То в офисе трупы и стрельба, то в машину села к вооружённому мужику! И – опять!

– Молись! – приказала Мышенкова, направляя оружие на женщину-инвалида.

Людмила Александровна заметила, что дверь уже закрыта, что убежать нет никакой возможности, и вскричала:

– Не надо! Гражданка Мышенкова!

– Всем молчать! – взвизгнула Мышенкова и, резко повернувшись, ткнула Людмилу Александровну пистолетом в грудь.

– Ай! – дёрнулась несчастная женщина, а затем резко взмахнула руками, стремясь отпихнуть от себя страшное орудие смерти. Настолько резко взмахнула, что выбила оружие из рук Мышенковой.

Слава Богу! Людмила Александровна повернулась назад, чтобы посмотреть на кнопки с цифрами этажей и узнать, скоро ли лифт, в конце-то концов, остановится. И тут загремели выстрелы. Как?! Ведь орудие смерти только что было ею выбито из рук потенциального стрелка! А кабина лифта уже полна стонов и хрипов!

– Сама молись и подыхай! – кричит женщина в коляске.

Оказывается, пистолет теперь находится в её правой руке. И это она, женщина-инвалид, расстреливает Мышенкову.

– Что вы делаете?! – наконец вымолвила Людмила Александровна и попыталась удержать оседающую на пол Мышенкову. – Вы же… Вы же…

И пожалела, что привлекла к себе внимание, ибо теперь уже она сама оказалась под прицелом. Молчать надо было. Если уж нет возможности выскочить за пределы пространства смерти, отграниченного от остального мира шестью плоскостями, то необходимо молча вжаться в стену и даже окрас поменять, став исключительно светло-коричневого цвета.

А вот и выстрелы!.. Впрочем, звуков выстрелов не слышно. Женщина дёргает рукою с зажатым в ней источником смерти, но выстрелов почему-то не происходит. Ещё не до конца понимая, что патроны кончились, Людмила Александровна вырывает оружие из рук убийцы и выскакивает из лифта, благо кабина лифта секунду тому назад остановилась, и теперь створки дверей поползли в разные стороны.

Сделав несколько шагов, Людмила Александровна возвращается назад и кричит убийце в коляске:

– Я вызову милицию! Вас посадят в тюрьму!

– Это тебя посадят! Это ты её убила! – кричит сумасшедшая инвалидка.

– Что?! – вытаращила глаза Людмила Александровна.

– Да ты вся в крови! Да! Там твои отпечатки! – тычет пальцем в её сторону женщина-убийца. – Я свидетельница, что ты её по фамилии называла!

Людмила Александровна, отшвырнув в сторону орудие убийства, пускается бежать вниз по лестнице. Ах, отпечатки же! Она возвращается, подбирает пистолет и снова бежит вниз. Стереть отпечатки и выбросить его! В кусты, в мусоропровод, в воду! А пока – в сумочку его.

Однако избавиться от пистолета она забыла. А водки накупила. Взяла четыре по ноль семь. И прямо с порога нырнула в запой. Просто опрокинула в рот два стакана огненной воды и с разбегу бросилась в кровать, в волны перины и подушек.

***

Уже прощаться собирались, когда раздались звуки какого-то марша.

– Что это? – удивлённо округлил глаза Евгений.

– Это у вас, – сказала Лариса.

– Да то ж аппаратик этого… – сообразил Евгений и, дёрнув подбородком в сторону Гольцова, улыбнулся: – Вы же изъять хотели. А ну-ка… Алло! Говорите!

Все замолчали. Лариса вытаращила глаза и сцепленные в замок руки прижала к груди. И увидела, как лицо Евгения приняло выражение напряжённого внимания.

– С кем, простите… – после паузы проговорил Евгений. – Алло! Алло! Отключилась.

– Кто, кто отключилась?! – вскричали в один голос Гольцов и Лариса.

– Да я откуда знаю! – пожал плечами Евгений. – Голосок – женский. А номер не определился. Спрашивает: жива она ещё или нет?

– Кто – «жива или нет»? – подпрыгнул Гольцов. – Почему мне телефон не отдали?

– Не знаю, не знаю – кто… – раздосадованно проговорил Евгений. – Кто «жива» – не знаю. Кто звонил… Хотя… Хотя голос мне показался знакомым. Голос похож… Кстати, он похож на голос сводной сеструхи босса.

– Эту сеструху не Ларисой звать? – усмехнулась Лариса.