Какого цвета счастье? - Всеволод Плешков

кто верили, хотели поймать этого карпа волшебного вот и сидели до последнего, а те, которые не верили свернули удочки и наблюдали за другими и говорили им на ухо, что ничего у них не получится.

Лишь когда солнечный диск окончательно спрятался за гигант-деревом все засобирались по домам. Я сворачиваю удочку и, убедившись, что ничего не забыл иду к берегу. Там меня уже дожидается Виззи ловушкой полной раков, а с ней и Мегс со своим скудным уловом.

– Всё же не поймал никто эту рыбу сегодня, – говорю я, когда мы начинаем путь.

– Конечно, никто не поймал! А я говорил вам. – Бубнит Мегс то ли злорадствуя, то ли просто возмущаясь. – Мне родители говорили, что сказка это для детей.

– А мне эту сказку не рассказывали, – заявляю я. – Вот у мамы и спрошу.

– И что тебе мама скажет?

– Не знаю, я же ещё не спросил. Может и про рыбу скажет, что существует.

– Ха-ха-ха, – изображает смех Мегс. – С чего это вдруг ты так решил?

– С того, что, если бы это было сказкой – мне бы обязательно такую рассказывали. У меня мама много сказок знает, но сказки про космический корабль и рыбу я не слышал.

– И я у своей спрошу! – подхватывает Виззи.

– Твоя мама тебе тоже про корабль ничего не говорила? – спрашиваю я.

– Она вообще мне сказок не рассказывала, но я всё равно спрошу, – улыбается мне Виззи.

– Это да! Это правильно.

– Угу, верьте-верьте во всякую чушь, – продолжает бубнить Мегс.

Мы с Виззи продолжаем вести разговор об этом всём, фантазируем и делимся друг с другом своими догадками. Мегс всё ещё чего-то там пытается нам доказать, но быстро прощается, когда понимает, что, вовлёкшись в разговор, прошёл поворот к своему дому. Виззи посмеялась и пошла дальше, я пошёл вместе с ней.

– У него строгие родители, наверное, поэтому он не верит в то, что где-то могут исполнятся желания, – говорит Виззи и, мне кажется, с грустью говорит.

– Мои мне говорят, что нужно трудится и тогда получишь всё, что пожелаешь, – говорю я, поправляя верёвку с рыбой.

– Мои тоже, но это же не значит, что не может быть по-другому?

– Не знаю, говорят там, в космосе, ещё столько разных людей живёт. И не только людей, много кого. Наверное, не у всех как у нас всё устроено.

– Я тоже так думаю, – улыбается Виззи, – даже у нас в других городах всё по-другому. А на других планетах так вообще, наверное!

За разговором я совсем не заметил, как проводил Виззи до самого дома. Она рассмеялась и пообещала рассказать мне в школе, что скажут её родители по поводу рыбы. Я пообещал ей то же самое, предложил пару рыбёшек, но она отказалась.

– Завтра после школы сразу рыбачить побегу. – заключаю я.

– И я тоже.

– А ты с этой штуковиной будешь? – спрашиваю я, указывая удочкой на ловушку.

– Конечно! – смеётся она. – Ещё спрашиваешь, вдруг эта рыба умная и на крючки не попадается, а в ловушку заплывёт и всё!

– Ха-ха, это мы ещё посмотрим, – говорю я и трясу указательным пальцем.

– Посмотрим-посмотрим, – смеётся Виззи и, корча смешные рожи, показывает мне язык.

Я прощаюсь с ней и бегу домой.

Зайдя в прихожую, слышу звуки, доносящиеся с кухни. Значит, мама только пришла домой и разогревает себе еду. Оставляю удочку у двери, туда же рядом кладу все рыболовные снасти.

– Ты снова ничего не ел, – делает замечание мама только я захожу на кухню.

– Ну я же рыбу нам ловил! – говорю я и протягиваю ей верёвку с добычей. – Вон сколько.

– Это не повод оставаться без обеда, – чуть-чуть смягчившись говорит она. – К тому же тростник ничем не хуже рыбы. – Мама берёт у меня верёвку и относит её на разделочный столик.

– Но рыба вкуснее!

– И неужели вам её совсем не жалко? – совсем подобрев спрашивает мама.

– Не знаю, – подумав, отвечаю я, – как-то не думал… Нет, наверное, это же просто рыба, почему мне должно быть её жалко?

– Она же живая, – говорит мама и разрезает брюхо одной из рыб.

– Но её же едят животные, и крокодилы едят, и рыбы друг друга тоже едят. Те, которые побольше едят тех, что поменьше.

– А ты ешь тростник, – не поворачиваясь, указывает мама, – пока не съешь – рыбы не получишь.

Я сажусь за стол и нехотя пододвигаю к себе тарелку. То на неё смотрю, то на маму, старательно разделывающую рыбу. Засовываю первую тростинку в рот, затем вторую, третью и так пока не опустошаю половину тарелки.

– Мам, – крутя в руках палочку, говорю я, – а мы сегодня встретили старика с плато.

– Ешь, не отвлекайся, – всё так же не оборачиваясь, говорит мама, принимаясь мыть рыбу в полной воды раковине.

– А правда, что в наш водоём корабль упал космический? – спрашиваю я, жуя тростинку.

– Это кто вам рассказал такое?

– Старик с плато, которого мы встретили, я же говорю!

– С плато? – переспрашивает мама, следя за помывкой. – И что он вам рассказал?

– Рассказал, что корабль упал в озеро и, что там штука была! Она желание исполняет, а её рыба съела. – Быстро говорю я. – Мегс всё говорил, что враки это, а старик продолжал рассказывать, даже рассказал, как сам рыбу эту поймал, но потом отпустил. А и что тарелка эта, которая с интернетом соединяется, тоже с инопланетного корабля, вот!

Мама вытаскивает рыбу из раковины, раскладывает её на дощечке, после поворачивается ко мне. Она медленно подходит и садится напротив меня, ничего не говоря, будто думая о чём-то, вспоминая что-то.

– Мегс говорил, что это всё сказки для маленьких, а я не верю, что это сказки, ты же мне такую не рассказывала. Я думаю, правда, про корабль правда, и про штуку эту, желания исполняющую тоже правда. Скажи, это же правда всё, что нам старик рассказал? Правда же?

Я так разогнался, что у меня совсем мысли спутались. Мама всё это время слушала и не перебивала меня, она лишь улыбалась в некоторые моменты, а затем её лицо снова становилось немного грустным, задумчивым. Не часто видел её такой.

– Ну так что, мам? Правда это или не правда? Виззи, вот, тоже думает, что правда. А ты?

Она поднимает на меня взгляд и, вздохнув, отвечает:

– Правда это. И про корабль правда, и про рыбу правда.

– ДА?! Правда-правда?! – Я настолько удивлён, что аж подпрыгиваю. – И, если эту рыбу поймать, то желания исполнить можно? Любое можно?

– Не знаю, – отвечает мама, – пока ещё никто не смог его исполнить.

– Почему? – я снова задаю