Синдром Коперника - Анри Лёвенбрюк

Я прочистил горло и неловко поерзал на диване. Ситуация была для меня совершенно непривычной, к тому же с ролью искусного собеседника я вряд ли бы справился. После сегодняшних потрясений я еще больше боялся не угодить Аньес, мне казалось, что я должен взвешивать каждую свою фразу, каждое слово, будто малейшая ошибка могла стать роковой. Это здорово утомляло.

— А вы не допускаете, что чтение может быть простым развлечением? — поинтересовалась она, поднося бокал с виски к губам.

— Ну… Развлечением? Разумеется. Почему бы и нет. Но еще мне нравится, когда автору удается вызвать глубокие переживания, такие человеческие, всеобщие переживания, которые, оказывается, присущи не только мне, но и всему человечеству. Это придает мне уверенности. Понятно, о чем я?

— Думаю, да.

— Так вот. В эти минуты книга становится мостом между мной и миром, связующей нитью между личным и всеобщим. Вы меня понимаете?

— Да-да.

— Не представляю, как вы можете меня слушать и тем более понимать. Я напился вдрызг и несу полную ахинею…

— Напротив! — засмеялась она. — Это вовсе не ахинея! И мне очень интересно! Расскажите, какие романы на вас так подействовали?

Я не понимал, смеется ли она надо мной или все же говорит искренне. И решил, что ей хочется слушать меня, потому что так она отвлекается от невеселых мыслей и перестает думать о своих невзгодах…

— Какие романы? Ну… Даже не знаю… Романы Эмиля Ажара… Вы любите Ажара?

— Это ведь псевдоним Ромена Гари, не так ли?

— Точно. Под этим именем он написал «Вся жизнь впереди».

— Ну да! Мне она так понравилась! — призналась она. — Кажется, это единственная книга Гари, изданная под псевдонимом Ажар, которую я прочла. Теперь я поняла, что именно вы хотите сказать!

Я улыбнулся. Внезапно я ощутил чудесную легкость и умиротворение. Словно книга, которую мы оба когда-то прочли, могла заменить нам общие воспоминания. К тому же воспоминания приятные.

— Выходит, «Псевдо» вы не читали?

— Нет.

— Так вот, в «Псевдо» все то же самое, и даже больше, — все, что я ощущаю: страх оказаться одиноким среди других, никогда не встретиться и не понять друг друга по-настоящему, страх не быть собой, оказаться лишь пустышкой, — ведь собственное «я» невыразимо, а чужое — недосягаемо. Понимаете, о чем я?

— Более-менее…

— Все сказано в начале и конце первой главы. Вот, я могу воспроизвести по памяти: «Начала нет. Я был зачат, каждому свой черед, и с тех пор у меня общая участь. Как я ни старался уклониться, ничего, как и у всех, не вышло, и меня приплюсовали к общей массе». И дальше: «И все равно я ищу человека, который меня не поймет, и я его не пойму, потому что мне до жути необходимо братство».[7]

У нее на лице читалось восхищение.

— Замечательно. Не уверена, что все поняла, но это и впрямь замечательно. А еще у вас потрясающая память!

— Только не подумайте, что я такой уж начитанный и помню наизусть уйму цитат! Я не собирался пускать вам пыль в глаза. Просто это моя любимая книга.

— Неудивительно, — улыбнулась она. — Простите меня, но со всеми этими разговорами об Эмиле Ажаре, о псевдониме и подставном лице поневоле задумаешься, не шизофреник ли сам Ромен Гари…

Я кивнул, в свою очередь улыбнувшись.

— Да, поэтому он мне сразу и понравился! А вы, наверно, читаете детективы, так ведь?

Она закатила глаза:

— Очень смешно! Вообще-то полицейские читают не только детективы!

— Хорошо, что они вообще умеют читать, — поддел я ее.

— Как остроумно! Представьте себе, я читаю всего понемногу, как вы могли заметить. Я предпочитаю развлекательную литературу, в том числе и детективы, а еще триллеры, научную фантастику, приключения… Есть такие, кто считает это чтивом низкого пошиба, но мне плевать, это то, что мне подходит, трогает меня, помогает отвлечься. Вот я и заглатываю их тоннами. Кстати, это служило поводом для бесконечных стычек с Люком. Я упрекала его за то, что он слишком часто пропадает у друзей, а он хотел, чтобы я поменьше читала… Забавно, не правда ли? И так банально!

— Не знаю. Понимаете, я особо не разбираюсь в семейных делах. Я всегда был один…

— Неужели у вас даже подружки не было?

Я поморщился. Какая-то часть меня надеялась избежать этой темы, зато другая, возможно, только этого и ждала…

— Думаю, нет. Может быть, до амнезии, но после у меня никого не было.

Она не смогла скрыть удивление, и мое чувство неловкости только усилилось. Наверно, она это заметила и отвела взгляд. Поставила бокал и, вздохнув, поднялась.

— Ну ладно… Не буду больше вам надоедать. Давно пора спать. Спасибо, Виго, что составили мне сегодня компанию. Я снова прошу прощения, что тогда накричала на вас. Завтра можете остаться здесь. Обещаю больше не кричать. Чувствуйте себя как дома. Можете воспользоваться компьютером в кабинете для своих розысков.

— Спасибо, Аньес. Большое спасибо.

Она улыбнулась мне на прощание и ушла к себе. Я с трудом поднялся, чуть не расквасив себе физиономию, раздвинул диван, задернул шторы и рухнул на спину, сложив руки на груди. Некоторое время алкогольные пары не давали мне заснуть, когда же наконец сон пришел, я словно провалился в пропасть.

Глава 43

На следующий день я проснулся с чудовищной головной болью. Покряхтев, я забрался обратно под одеяло. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, где я, но я не позволил вчерашней панике или головокружению овладеть мною. Все было ясно. Я находился в трехкомнатной квартирке Аньес, которая пустила меня к себе на несколько дней, и все было в порядке. У меня просто основательное похмелье.

Я поднялся морщась, но с ясной головой, и одну за другой проделал обычные утренние процедуры. Принял душ, оделся и нашел на кухне, из чего приготовить еду, заслуживающую названия завтрака.

Вернувшись в гостиную, я включил телевизор. Недолго смотрел новости, в которых по-прежнему говорили о теракте, исламистском следе, числе погибших… Со вздохом я выключил телевизор. Мне следовало сосредоточиться на собственном расследовании, начать с самого начала. И как предложила Аньес, прежде всего следовало поискать, о каком Протоколе 88 упоминалось в таинственном письме.

К девяти часам, несмотря на мучительную головную боль, я решился включить компьютер в кабинете Аньес. Комната походила на всю квартиру: неубранная, заставленная мебелью и непонятными предметами. На столике с подпорками компьютер, зажатый между грудами книг и бумаг, казался чудом уцелевшим обломком кораблекрушения. Клавиатура засыпана пеплом и покрыта коричневатыми пятнами. После нескольких безуспешных попыток мне удалось подключиться к интернету и начать свое расследование. Мне все равно придется называть его так. Мое расследование. На самом деле я — не кто иной, как сыщик, расследующий собственную жизнь.