Спросите Сталина. Честный разговор о важном сегодня - Игорь Станиславович Прокопенко

пошли по линии наименьшего сопротивления: вместо того, чтобы бить врага, стремимся уйти от него… Итак, все осталось, как решила Ставка <…>. При одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание, нам же, видимо, не хватало твердости, чтобы выдержать вспышки неудержимого гнева» [68].

Что же произошло дальше? А дальше была катастрофа. Войска окружены и лишены возможности выполнять задачу, они на грани физического уничтожения. Однако Сталину кажется, что все его обманывают, что никто, кроме него, не хочет оборонять Киев. Ему кажется, что все не так критично, нужно только применить еще больше строгости, еще больше требовательности, больше жесткости, и тогда дело пойдет на лад. Почему мы уверены, что все было именно так? Потому что 14 сентября командованию уже практически разбитой армии, у которой нет ни боеприпасов, ни еды, ни топлива, почти полностью окруженной, Ставка отправляет директиву такого содержания:

«Обстановка, наоборот, требует сохранения исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение, и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить Кузнецова и Потапова прекратить отход.

Надо внушить всему составу фронта необходимость упорно драться, не оглядываясь назад.

Необходимо неуклонно выполнять указания т. Сталина, данные Вам 11.09».

Это был тот самый трагический момент, когда железная воля Сталина оказалась бессильной перед объективными обстоятельствами. Приказ оставить Киев Сталин отдал только через пять дней, 19 сентября. Однако было уже катастрофически поздно – к этому моменту войска Юго-Западного фронта будут полностью окружены. При попытке прорыва погибнет весь командный состав фронта, в плен попадут более полумиллиона советских солдат.

Умел ли Сталин признавать ошибки?

Да, умел. Можем ли мы привести конкретный пример? Можем. И пусть этот пример будет иметь прямое отношение к трагическим событиям осени 1941 года, которые мы описали выше. Вот письмо, которое Сталин направляет Тимошенко, Баграмяну и Хрущеву 27 мая 1942 года:

«За последние 4 дня Ставка получает от вас все новые и новые заявки по вооружению, по подаче новых дивизий и танковых соединений из резерва Ставки.

Имейте в виду, что у Ставки нет готовых к бою новых дивизий, что эти дивизии сырые, необученные и бросать их теперь на фронт – значит доставлять врагу легкую победу».

События, к которым имеет отношение это письмо Сталина, разворачиваются в мае 1942 года, почти через год после киевской трагедии и в тех же самых местах. Что же происходит, почему Сталин в непривычной ему манере призывает своих генералов к осторожности, требует беречь людей, не отправлять плохо обученных солдат на фронт? А вот что. В эти дни командование юго-западного направления в лице маршала Тимошенко, члена военного совета Хрущева и начальника оперативной группы генерала Баграмяна просят Сталина разрешить им провести наступательную операцию с целью выхода на линию Гомель – Киев – Черкассы. Из архивных документов мы сегодня знаем, что войска юго-западного направления к этому моменту нанесли немцам серьезный урон и, согласно замыслу маршала Тимошенко, были готовы развить успех и стремительным броском освободить Харьков и весь Донбасс.

Рис. 124.

Директивное письмо Ставки Верховного Главнокомандования членам Военного совета Юго-Западного фронта С.К. Тимошенко, Н-.С. Хрущеву, И.Х. Баграмяну с критикой их руководства фронтом.

27 мая 1942 г.

РГАСПИ. Ф. 558 On. 11 Д. 441 Л. 33–35 Подлинник Автограф И.В. Сталина

Правда, есть нюансы: для проведения наступательной операции Тимошенко, Хрущев и Баграмян просят у Ставки в дополнение к имеющимся у них 92 дивизиям и 480 танкам еще полмиллиона бойцов и 1500 танков. Цифры, конечно, внушительные, но и ставки высоки: в случае такого усиления появляется возможность освободить огромную территорию Советской Украины, включая Донбасс, Харьков, а при удачном стечении обстоятельств – и Киев. Вот какой вопрос поставили перед Сталиным его генералы.

Надо сказать, что, наверное, в этом соблазнительном предложении Тимошенко и Хрущева не обошлось без расчета: всего год назад Сталин именно здесь проиграл свою личную битву за Киев. Теперь ему предлагают все вернуть, отбить у нацистов половину Украины и Киев в придачу.

Как же в этом случае поступил Сталин? График личных встреч Сталина свидетельствует, что Тимошенко, Хрущев и Баграмян были вызваны в Москву. И там, в кабинете у Сталина, выяснилось, что замысел о наступлении во многом был продиктован их личными амбициями стать освободителями Киева и «подарить» эту победу Вождю. Что сделал Сталин? Он провел тщательный разбор предполагаемой операции, раскритиковал план наступления, который мог обернуться большими потерями, отправил маршала и двух генералов обратно в войска, а вдогонку им еще и назидательное письмо.

Читаем Сталина и удивляемся – письмо совсем «не сталинское». Вернее, нам кажется, что не сталинское. Вот с какими словами обращается Сталин к Тимошенко, Хрущеву и Баграмяну:

«Не пора ли вам научиться воевать малой кровью, как это делают немцы? Воевать надо не числом, а умением. Если вы не научитесь получше управлять войсками, вам не хватит всего вооружения, производимого по всей стране.

Учтите все это, если вы хотите когда-либо научиться побеждать врага, а не доставлять ему легкую победу. В противном случае вооружение, получаемое вами от Ставки, будет переходить в руки врага, как это происходит теперь. Сталин».

Показательное письмо, не правда ли? Ведь еще год назад Сталин готов был достигать побед любой ценой, невзирая на потери, жертвы и нарушения всех законов военного искусства. А в этом письме он ставит противника в пример своим маршалам и генералам, устраивает им настоящую выволочку за то, за что совсем недавно бы наградил.

Каков же вывод? Сталин на войне очень быстро учится, учится на собственных ошибках, признает их и делает выводы. Ошибки у Сталина еще будут. Но здесь, в самом чувствительном для него эпизоде, Сталин не пошел на поводу у генералов, желавших быстрой победы, не бросил в бой необстрелянных солдат, сохранил боеспособные части для более важного Сталинградского направления. А Киев все равно освободили, хотя и позже – через год.

Хотел ли Сталин раздела Ггермании после войны?

Нет, не хотел. Раздел Германии на Западную и Восточную, вину за который так долго прививали советским гражданам, – это совсем не наш проект, и Сталин здесь ни при чем. Валентин Фалин, советский дипломат, партийный и общественный деятель, референт А. А. Громыко и Н. С. Хрущева, имел непосредственное отношение к подготовке материалов для Сталина по германскому вопросу. Он свидетельствует: согласно плану Сталина, после Победы на карте должна была остаться только