Цербер: волк в овчарне. - Джек Чалкер

На третий день раздался звонок от неизвестного лица. Боген следил за мной и прослушивал телефонные разговоры, но почему-то я был уверен, что этого он не услышит.

Изображения не было, только звук.

– Квин Занг?

– Да.

– В вашем предложении есть смысл, но ничего нельзя сделать без физического образца.

Я затаил дыхание:

– Размеры?

– Около пятидесяти кубических сантиметров мозга и столько же любой другой ткани. Это возможно?

– Я выясню, – ответил я кому-то или чему-то. – Как вам сообщить?

– Мы свяжемся с вами.

Вошла Дилан:

– Кто это?

– Ты знаешь, кто, – ответил я. – Пора позвонить Богену из Службы безопасности.

Я подсоединился к линии:

– Со мной вступили в контакт. Им нужны образцы тканей.

Он кивнул:

– Как вы и ожидали… Кстати, как они сделали это? Вы были дома, и вам не звонили!

– Они звонили по моему номеру. Вы должны были засечь.

Он выглядел встревоженным:

– Да-да… Но пока мне не доложили. Мне это не нравится…

– Вы проверили телефон? – спросил я. Он взволнованно кивнул:

– Разумеется. Устройстве, установленные у вас, не записали ничего, кроме обычного шума. Хотя мы слышали, как ваша жена спросила "Кто это?", и вы ответили.

Я присвистнул. Мы с Богеном были удивлены, но по разным причинам.

– Вы получите образцы, – проговорил наконец Боген.

– Мне забрать их или вы доставите? Я подготовлю корабль, – предложил я.

– Нет. Председатель Лару приказал, чтобы ноги вашей больше не было на острове. Охрана уничтожит вас.

– Мы так не договаривались! – запротестовал я, чувствуя, как во мне все оборвалось. Я должен попасть туда.

– Мы передумали. Вы известный убийца, Занг, и мы не можем рисковать. Если потребуется что-то, чего мы не сможем сами, – позовем вашу жену. Нам так спокойнее. Она здешняя, и к тому же запрограммирована – запрет убийства.

– Я не хочу втягивать ее. Я расторгну соглашение!

Он злобно рассмеялся:

– В таком случае вам обоим конец. Вы знали, на что шли. Так что позаботьтесь, чтобы она оказалась на острове через два часа!

– Ну, ладно, – выдохнул я. – Пока будем играть по вашим правилам. Но ей запрещены морские путешествия.

– Кем? Властью Председателя Лару она освобождается от этого ограничения. Того, кто усомнится, посылайте ко мне.

– Я думал, что у нее психический запрет…

– Дюмоний удалил его. Действуйте. Мы теряем время.

Я отключился, чувствуя себя менее уверенно. Такой поворот – это хамство с их стороны…

Дилан, однако, не унывала. И мне осталось только проводить ее на пристань и распрощаться. Она радовалась – снова окажется на корабле!

Ее не было пять часов. Я волновался все больше, и когда она наконец вернулась, все еще был взвинчен.

– Они ничего не сделали тебе, правда? – спросил я. Она рассмеялась:

– Нет. Я управляла кораблем. И развлекалась. Здорово там у них, на острове. Меня пустили только на первый этаж, дали опечатанный контейнер и отправили назад.

Я с беспокойством смотрел на нее. Догадался бы я, если бы ее заменили роботом, обработали с помощью психиатрических машин?

Что ж, ответ на первый вопрос я получил бы ночью, если бы мы поменялись с ней телами. Впрочем, уверен, что сейчас они бы не пошли на это. Второе я мог выяснить только с помощью Дюмония.

Неожиданно меня осенило.

– Сукин сын! – пробормотал я. – Старый пройдоха!

Она удивленно посмотрела на меня:

– Кто?

– Дюмоний. Он опережает и меня, и Лару. Он знал все заранее!..

Мы внесли контейнер в помещение и стали ждать указаний извне. Ничего не было. Покончив с какой-то рутинной работой, мы легли спать. А когда прогнулись утром, контейнер исчез.

Я сообщил о пропаже Богену. Нельзя сказать, чтоб он обрадовался. Заработали видеокамеры, агенты, вся система безопасности, но никто ничего не обнаружил. И ведь пять независимых следящих устройств были в самом контейнере и, очевидно, прекрасно работали. Они как бы не исчезли – по крайней мере они сообщали, что контейнер по-прежнему в комнате. После долгих поисков нашли крошечный записывающий прибор, что-то вроде миниатюрной батарейки, заделанный в половицу.

Он-то и передавал сигналы пяти следящих устройств!

Боген был разъярен, раздражен, но я не сомневался, что Лару получит доклад, в котором шеф Безопасности предстанет в наилучшем свете.

Образцов не было уже девять дней, за это время не произошло ничего интересного. Только Боген становился все нетерпеливее и уже угрожал нам. Мы с Дилан начали волноваться…

Наконец прозвучал вызов.

– Меня всегда удивляет, что вы так свободно разговариваете, – обратился я к агенту.

Он улыбнулся и кивнул нам обоим. Это был доктор Дюмоний.

– Ну, небольшая новинка. Вас прослушивают, и люди Богена сейчас записывают наш разговор. Но слышат они нечто совершенно другое. Как приятно работать в окружении техники, отставшей от современной на несколько десятилетий!

– Вечно вы с вашим анархизмом! Я давно почувствовал, что с вами надо держать ухо востро, но не догадался, на чьей вы стороне.

– На своей, конечно. И вы двое – тоже, вот так. Я сказал вам чистую правду: ненавижу Конфедерацию! И если бы я был уверен, что Чужаки не истребят нашу расу, я бы приветствовал их. Нет лучшего лекарства для человечества, чем старая, добрая война, при условии, что раса выживет и будет развиваться. А я психиатр, и люблю комфорт и свою работу.

– Почему же вы работаете на них? – озадаченно спросила Дилан.

– Это не так. На Цербере я олицетворяю Конфедерацию. Тонкая шутка, не правда ли? Квин как-нибудь расскажет вам подробнее. А сейчас не время философствовать, слишком многое предстоит сделать, Скажем так: к нашей взаимной выгоде я использую их, они используют меня. Я также использую Лару, его людей и его систему. Я живу так, как хочу, и занимаюсь любимым делом.

– Я не понимаю, зачем тогда прислали меня, – заявил я с уважением, как профессионала к коллеге. – Вы можете проделать все это с меньшими трудностями.

– Нет. Если я окажусь поблизости от Лару, я немедленно подвергнусь серьезной опасности. Моя деятельность направлена на то, чтобы сохранить мое душевное спокойствие как можно дольше. Неограниченно долго, надеюсь. Я не отношусь к активным людям. Лару не доверял бы мне, просто потому, что я слишком хорошо его знаю. – Он усмехнулся. – Он думает, что у меня частично стерты воспоминания. И только благодаря этому заблуждению я здесь. Но, с другой стороны, я слишком близко подошел к проблеме, пробыл здесь слишком много лет, знаю слишком многих. Моя объективность сомнительна. Требовался свежий аналитический ум, чтобы отфильтровать информацию. А кроме того, в этом случае головой рискуете вы, а не я.