Блажий Омут - Вадим Фарг

хотят от неё. Только русалки не пели дурманящих песен. Не заманивали её в озеро. Просто глядели с сочувствием.

— Кто тебя обидел, сестрица? — наконец, спросила третья.

— Мужчина, знамо дело, — первая принюхалась с отвращением.

— Да не один он, — прошептала вторая, гладившая девушку по голове. — А трое сразу да по очереди. Один продал. Второй поглумился. Третий предал.

— Бедное дитя, — произнесли в унисон те, что остались в воде.

Их певучие голоса звучали, как шелест камыша на ветру.

Верея перестала плакать и сквозь слёзы поглядела на русалок. Они казались ей в этот час не страшнее отцовского гнева или людского осуждения, что ждёт её после случившегося.

— Мы все через подобное прошли, — вымолвила первая. — Не страшись. Мы можем помочь тебе.

— Помочь? — Верея всхлипнула. — Как тут помочь?

— О, мы знаем, — улыбнулась ей третья. От её оскала по коже пробежал морозец.

Все русалки придвинулись ещё ближе, обняв девушку тесным кружком, и наперебой затараторили:

— Тебе нужна сила.

— Нужна власть.

— Тебе нужна месть.

— Справедливость.

— Но для этого…

— Тебе нужна жизнь.

— Вечная.

— Но не в этом чахлом теле.

— Не ничтожным человеком.

— Жизнь новая.

— Ничем не ограниченная.

— Тебе нужно перерождение.

— А для этого тебе нужен…

— Вечный покой в душе, — закончили они все хором и одновременно повернули головы в сторону озера.

Верея вздрогнула. Она прекрасно поняла, о чём толкуют утопленницы.

— Хотите, чтобы я стала такой, как вы? — с сомнением промолвила она.

Русалки рассмеялись ласковым, мелодичным смехом, который никак не гармонировал с их хищной натурой.

— Хотим, чтобы ты стала лучше нас. Сильнее нас. Мудрее нас. Твоя боль. Твоя жертва. Твоя нежная душа. Они дадут тебе куда больше. А мы. Мы дадим тебе семью.

Девушка нахмурилась. Она явно колебалась. Но русалки почему-то не торопили её. Вопреки всем легендам, они не пытались околдовать её и разорвать. Просто сидели подле, обнимали и с нежностью успокаивали. Терпеливо дожидались ответа.

— Что это за место? — наконец, произнесла Верея.

— Блажий Омут, — прошелестела одна с восторгом.

— Место сакральной силы, старой, как этот мир, — добавила другая.

— Место перерождения, — сказала третья.

— Место спасения, — кивнула четвёртая.

— Наш дом, — заключили пятая и шестая хором.

Девушка тряхнула головой и в нерешительности протянула:

— Я…

Русалки снова засмеялись и вкрадчиво заговорили по очереди:

— Хочешь назад?

— К тому, кто тебя породил и продал за муку и мельницу?

— Или к тому, кто должен был беречь и обещался баловать, но осквернил?

— А, быть может, к тому, кто клялся в вечной любви, но дверь закрыл пред твоим носом?

— Или к людям, которые забросают тебя камнями, а ворота вымажут дёгтем?

— Так чего же ты хочешь?

Верея сглотнула, борясь со страхами и болью.

— Я хочу… справедливости.

Не власти, мести, силы или вечной жизни. Она желала лишь справедливости.

Стоило этим словам сорваться с её губ, как русалки со смехом подскочили с мест. Они подняли Верею на ноги и повлекли к озеру. Девушка не упиралась. Она лишь немного замешкалась, когда ноги ступили в холодную воду. Утопленницы весело ворковали вокруг, стараясь утешить и ободрить. Говорили, что бояться нечего. Что помогут ей. И девушка послушалась. Позволила увести себя на глубину.

Ей сделалось не на шутку страшно, когда пропахшая тиной вода коснулась подбородка. Но ещё один шаг оказался и вовсе роковым. Дальше дна не было, и Верея шагнула в пустоту, потеряв опору. Она тотчас ушла с головой. Инстинкт борьбы за жизнь заставил её начать барахтаться, чтобы выплыть. Но русалочьи руки держали крепко. И увлекали всё дальше и глубже.

Мимо промелькнуло белое лицо утопленницы. Она улыбалась широко и совершенно счастливо. Её длинные, чёрно-зелёные волосы змеились вокруг подобно диковинным водорослям.

Верея запрокинула голову и в последний раз взглянула сквозь сомкнувшуюся над ней толщу воды. Она сумела различить мутное пятно луны прежде, чем воздух принялся рваться из горящей от напряжения груди. Задерживать дыхание сделалось сложно. Русалки тащили её на самое дно, где вода была тёмной и студёной, как зимняя прорубь.

Пузырьки вырывались из её рта серебристым жемчугом. Снова и снова. Пока вдруг не прекратились.

Девушка попыталась высвободиться. Хотела сказать русалкам, что передумала расставаться с жизнью даже ради справедливости, но было уже слишком поздно.

Темнота окутала Верею блаженным забытьём.

От женщин кругом голова. Глава 6

Когда же девушка каким-то чудом вновь открыла глаза, вокруг опять царила ночь. Но другая. И мир вокруг сделался совершенно иным. Верея даже не сразу поняла, что умерла и обратилась в нечисть. Случившаяся с ней метаморфоза поразила её, ввергнув в пучину глубочайшего отчаяния, которое вообще ведомо любому существу. Она сделалась безобразной тварью. И в то же время оказалась сильнее всех прочих существ в лесу. Терпеливые русалки не покидали её ни на миг. Они помогли ей свыкнуться с новой личиной и совладать с силами, а после и вовсе обучили Верею, как оборачиваться человеком. Но то случилось не сразу. А после многих дней страданий, на которые не всякая нежить способна.

Смирившись с новой ипостасью, Верея первым делом узнала, что же стало с её близкими. Она наблюдала за ними неустанно, но явиться пред ними не решалась. Потому как сгинувшую в лесу дочку родители искали долго. А после оплакали и отпустили её дух в лучший мир со всеми почестями. Конечно, отец винил себя. Он часто твердил об этом. Быть может, мать думала так же. Но ни разу не упрекнула мужа. В случившимся и её вина была: о чувствах дочери к подмастерью кузнеца она знала и смолчала, а как пришёл час, так не смогла дочерин секрет отстоять перед супругом.

Мельник Креслав пережил ту страшную ночь. Только ни слова правды не сказал о том, почему вдруг сделался одноглазым. Всем отвечал, что впотьмах с лошади упал в кусты. Узнав о пропаже Вереи, никак не выразил своих эмоций. Только промолвил, что, видать, не судьба на ней жениться. А по осени посватался за другую девушку из Бобровой Запруды. Но до свадьбы дело так и не дошло. Нашли Креслава мёртвым через неделю после сватовства. Его задушили тяжёлыми янтарными бусами в собственной кровати. Покойник поседел до последнего волоска, а в остекленевших