Каменное перо - Павел Георгиевич Козлов

– Изабелла, прошу тебя, вернись!

Ответа не последовало. Где-то далеко внизу за Изабеллой хлопнула дверь, и женственный ритм ее ножек окончательно стих.

Студенты осторожно выглянули из-за перил. Доменико стоял к ним спиной, неуклюже разведя руки в стороны и немного пошатываясь. Немая сцена продолжалась несколько минут, пока барристер, пробудившись от своего транса, не побрел обратно в комнату. Франц почувствовал, как сжимается его сердце – Доменико был совсем плох. Он шагал сбивчиво и неуверенно, все время опираясь рукой о стену. Силы покидали его буквально на глазах.

Франц вопросительно посмотрел на своего товарища, и тот ответил ему тревожным взглядом. Все было гораздо хуже, чем они предполагали.

Словно воры в ночи, они беззвучной поступью вернулись к себе на чердак.

Впервые за долгое время слова покинули их – Франц и Филипп не знали, что сказать.

Стояла уже поздняя ночь, а два студента так и сидели друг напротив друга.

– Черт возьми! – не выдержал Франц.

Филипп вопросительно повел бровью.

– Давай спустимся к нему! – предложил Франц. – Давай поможем бедолаге!

– Чем же? – небеспричинно усомнился Филипп. – У нас на троих наберется не больше гроша. Ну как два бедных студента могут помочь Доменико в его тяготах?

– Да как ты не понимаешь, Филипп! – вскричал Франц. – Бедняга одинок! С ним только что порвала невеста, он попал в одному богу известно какой переплет на работе, со здоровьем у него не все ладно… Ты думаешь, что он не порадуется хорошей компании? Ты думаешь, что он предпочтет утонуть в собственной горести? Нет, брат, в таком случае ты ничего не знаешь о людях! Собирайся! Спустимся к нему! Мы должны подставить плечо нашему соседу в эту темную минуту!

Франц решительно вскочил на ноги, собрал разбросанные на диване карты и направился к выходу. И тут раздался хлопок.

Студенты сразу поняли, что с хлопком что-то было не так. Он явно был хлопком из другого мира. Он явно не имел ничего общего со вселенной, в которой все всегда заканчивается хорошо. Он был захватчиком, пиратом, преступником. Он был не нужен.

Франц замер у двери с картами в руках. Филипп вцепился руками в старый диван и чуть не оторвал целый участок обшивки.

Послышался топот ног, снизу донеслись встревоженные голоса.

Франц вернулся в комнату и опустошенно опустился на диван.

– Все, – только и сказал он.

– Откуда у него был пистолет? – не менее опустошенно пробормотал Филипп, как будто это было очень важно.

Утром Франц и Филипп не смогли заставить себя спуститься вниз и пропустили целых три лекции. Их мысли были заняты другим. За чертой их тесной комнатушки на чердаке притаилось большое предательство, и студенты упрямо откладывали встречу с ним. Мир оказался несправедлив и ужасен. Мир оказался вместилищем разочарований и несчастливых развязок. Мир оказался всем, на что просто не имел права. Франц и Филипп отказались иметь с ним что-либо общее.

Долгое время ничего не происходило. Франц и Филипп начинали чувствовать себя неловко, и вскоре их добровольному изгнанию пришел конец. Это господин К., у которого, как известно, не было сердца, осквернил и разорвал тишину своим неуместным возгласом.

– Мальчишка должен мне за три месяца! – прогромыхал он.

Второй голос что-то осторожно возразил ему, на что в ответ был обруган еще пуще.

– Мне дела нет до его бедной матушки, – не унимался К. – Деньги нужны мне здесь и сейчас!

К. хлопнул дверью и спустился вниз, оглушительно топая.

Франц и Филипп переглянулись. Филипп, как человек более отходчивый, вздохнул и объявил, что отправляется в университет. Франц пожал плечами и остался дома.

Спустя два одиноких часа и миллион неспокойных мыслей, Франц, испытав укол неожиданного вдохновения, встал с дивана и вышел навстречу несправедливому миру. Он спустился по лестнице и застыл напротив двери в квартиру Доменико. Он потянул ручку, и дверь отворилась. Видимо, К. посчитал, что в комнате барристера нечего было воровать. Все еще повинуясь чьей-то невидимой воле, Франц сделал шаг за порог. Он оказался в тесной бедно обставленной комнате. Каждый предмет мебели, каждое одеяние, каждая соринка здесь видали лучшие дни. Но угрюмее всех выглядел пожилой стол, на котором едва различимы были следы давно уже стертого лака.

Франц, сам не зная, что хочет найти, настороженно огляделся по сторонам. Он непроизвольно зажмурился, когда его взгляд скользнул по красному пятну на полу. Видимо, пятно так и не получилось полностью отмыть. Впечатлительному Францу тут же сделалось дурно. Чтобы не видеть больше зловещий знак, он сосредоточил свое внимание на первом попавшемся на глаза предмете, коим оказался не кто иной, как уже упомянутый потертый стол. Именно тогда Франц, чувствуя себя последним негодяем, заприметил несколько неприкаянных листочков бумаги.

Он хорошо себя знал. Не было смысла в том, чтобы пытаться отсрочить неизбежное. Студент в два решительных шага оказался у стола и завладел листочками.

«Дорогая матушка,» так начинался текст на первом из них. Сердце Франца облилось кровью и сжалось в мучительной тоске. Ощущая себя необратимо пропащим человеком, он дочитал письмо до конца. За ним последовало второе, все в исправлениях и с целыми вычеркнутыми абзацами. И если первое излучало некое подобие надежды и непропорционально преувеличивало шансы Доменико на успешное разрешение всех его сложностей, то второе – явно черновик первого – было куда ближе к истине. Кое-где чернила расплывались в кляксе. Здесь упала слеза, подумал Франц, и сам еле удержался от того, чтобы не расчувствоваться.

Зная, что его грешную душу уже ничто не спасет, Франц разыскал на столе еще несколько подозрительных листочков и прочитал и их. То были письма матери Доменико – полные любви и трепета, полные надежды и все как одно неосведомленные о плачевном состоянии жизни единственного сына. Доменико явно часто их перечитывал и всегда держал под рукой.

Не вполне осознавая, что делает, но зная, что поступает единственно возможным способом, Франц поднялся к себе, набросил пальто и выбежал на улицу навстречу ноябрьской слякоти. Он добежал до ближайшего отделения почты, потратил последние гроши на марки, конверт и отправку, и лично проследил за тем, как почтовый клерк уносит запечатанное письмо Доменико в темные дали большого зала. Так началась самая странная переписка в его жизни.

Ответ не заставил себя долго ждать – Франц лично забрал его с почты и дрожащими руками вскрыл. Матушка радовалась успехам Доменико и ждала его домой. И тем же вечером Франц написал новое письмо, которое начиналось так:

«Матушка, я невыносимо счастлив. Изабелла ответила да. Я поглощен суматохой настоящего, а живу движением и надеждой на