Рука Зеи - Камп Де

Барнвельт предположил, что второй корабль получил приказ идти в обход восточным каналом и пытаться перехватить «Шамбор» в море Садабао. Так что можно было не рассчитывать безмятежно плыть до самого Квириба, будто все заботы остались позади. Стоит второй галере засечь их в открытом море, как они окажутся в той же переделке, что и раньше, причем ни на мелководный пролив, ни на спасительный северный ветер рассчитывать уже не придется.

В чем «Шамбор» сейчас действительно нуждался, так это в каком-нибудь неприметном местечке, где можно было бы пополнить запасы пресной воды. Матросы не преувеличивали своей усталости. Собственная глотка Барнвельта больше напоминала нечто выкопанное из египетской гробницы. И если его экипаж по суеверным соображениям боится высаживаться на Фоссандеране, то наверняка стоит ждать того же и от пиратов.

Часку он сказал:

Право на борт, и давай ищи какую-нибудь бухточку на северной оконечности Фоссандерана, куда может впадать ручей или речка.

— Но, капитан…

— Рули куда сказано!

Часк, покачивая головой, развернул суденышко к востоку. Когда они оказались в водах моря Садабао, севшая на мель галера уже скрылась за мысами Фоссандерана. Ветерок опять слегка посвежел. Идя в полветра, они ходко покатили вдоль скалистых, поросших деревьями берегов.

Где-то через кришнянский час Барнвельт сказал:

— Вот там, по-моему, подходящее место — в такой ложбине стопроцентно должен быть ручей.

— Только не говорите потом, что не предостерегал я вас, зер, вздохнул Часк, поворачивая суденышко к берегу.

И сразу же матросы, которые заметно попритихли с того момента, как бунтовщик оказался за бортом, разразились бурными протестами:

— Еще чего, на остров!

— Капитан наш безумный тащит нас в самое прибежище демонов!

— Мы пропали!

— Он, видать, и сам демон!

— Куда угодно, только не сюда!

— Охотней без воды мы обойдемся!

Барнвельт вновь решительно повернулся к ним, но особого действия это не возымело: гребцы едва обмакивали весла в воду. Впрочем, большой роли это уже не играло, поскольку ветер и так быстро увлекал их к берегу.

— Первый же, кому вздумается табанить без приказа, — пригрозил Барнвельт, — будет уже на том свете табанить. Зея! Выходи. Мы высаживаемся на берег. Захвати ведра.

«Шамбор» потихоньку втянулся в крошечный заливчик, и вскоре ветки прибрежных деревьев заскребли по палубе и зашуршали в снастях. Часк распорядился опустить парус и бросить якорь, после чего торопливо устремился на нос. Барнвельт спрыгнул с бака прямо в воду — ее было от силы по колено — и подхватил Зею, когда она перелезла через фальшборт.

— Свежая вода! — заорал он, указывая туда, где среди камней игриво струился жиденький ручеек, широко разливаясь по плоскому песчаному пляжу.

Матросы столпились на носу, один за другим прыгали в воду, пили и наполняли для судовой цистерны ведра, которые передавали по цепочке на палубу. Хоть Барнвельт не меньше остальных страдал от жажды, из-за всей этой суматохи он сумел напиться последним и с ухмылкой повернулся к Зее:

— Надо будет сказать старому Кванселю, что его любимые луны действительно спасли нам шкуры — только не всякими там оккультными астрологическими силами, а старой доброй силой тяготения!

Часк сошел на берег последним. Помахивая топориком, он подошел к Барнвельту и сказал:

— Не по нраву мне все это, капитан. Следовало бы высаживаться нам при оружии на случай появленья зверолюдей. Хотя при нынешнем настрое матросиков наших ошибкою было бы оружие им выдать. Но, увы, испытываем мы еще и дров недостаток, и мыслится мне…

— Ну ладно-ладно, не занудничай, перебил его Барнвельт. Лично я пока не вижу оснований… Эй, что там происходит?

Словно сговорившись, все матросы кинулись обратно к «Шамбору» и суматошно полезли на борт. Прежде чем Барнвельт с Часком успели добежать до суденышка, они разобрали весла и принялись неистово табанить, выбирая якорный конец. «Шамбор» пришел в движение.

Барнвельт с Часком схватились за якорь, прежде чем тот успел перевалиться через планшир, и потянули его к себе, будто вдвоем можно было одолеть четырнадцать матросов, бешено навалившихся на весла. Внезапно натяжение конца ослабло, и Барнвельт с Часком шумно плюхнулись в воду. Кто-то додумался его перерезать.

Пока Барнвельт с довольно дурацким видом сидел в мелкой воде, «Шамбор» быстро удалялся под хихиканье матросов:

— Прощай навсегда, капитан!

— Целуйся таперича со своими демонами!

И Занзир, громче всех:

— Спасибочки за отличный корабль, капитан! Уж мы-то сыщем ему примененье подходящее!

Бросаться за «Шамбором» вплавь смысла не было: он уже вышел задним ходом из бухты, поднял парус и нацелился носом на северо-восток, сильно подобрав шкоты. Вскоре он окончательно скрылся с глаз, бросив Барнвельта, Зею и Часка на сомнительном берегу острова Фоссандеран.

— Надо было вырубить этого поганца, когда он еще в первый раз высунулся! — горевал Барнвельт.

Его очень беспокоило, что теперь станется с «Шамбором», вооруженным новой оснасткой, которую он намеревался еще до прихода в Дамованг переоборудовать обратно в старую, дабы избежать неприятностей со службой межпланетных перевозок за привнесение на Кришну земного изобретения.

— И вдвоем не следовало на берег сходить, — добавил Часк. — Последнее было только моею оплошностью!

— Вместо того чтоб рассуждать, кто тут виноват больше, — вмешалась Зея, — нельзя ли чем-нибудь более полезным заняться, дабы дальнейшие наши шаги продумать?

— Принцесса — воистину кладезь мудрости! — воскликнул боцман. — Чем раньше мы сей остров проклятый покинем, тем раньше домой доберемся. По милости богов остался у нас сей топор и кусок конца якорного. Предлагаю, капитан, соорудить плот, стволы сих деревьев используя и веревку, дабы увязать стволы оные между собою. Тогда сумеем доплыть мы до западного материка, а оттуда к дороге пробраться, что из Шафа в Малайер ведет и не так уж далеко к западу отсюда пролегает.

— Этим обрывком мы свяжем от силы два бревна, — заметил Барнвельт. Придется плыть верхом, как на айе.

Часк выбрал подходящее дерево и срубил его. Он еще отсекал от ствола глянцевитые ветви и сучья, когда из обступивших их со всех сторон деревьев донеслись жуткие крики и вопли.

Из-под прикрытия ветвей вырвался целый рой каких-то созданий, которые вприпрыжку понеслись к троице путешественников. Размерами и обликом они напоминали людей, если б не хвосты, головы, словно позаимствованные у земных обезьян-бабуинов, и густая шерсть вместо одежды. Они вовсю размахивали каменными топорами, дубинами и копьями.

— Бежим! — взвизгнул Часк.

Все трое бросились к устью ручейка и повернули к западу вдоль берега. Берег здесь представлял собой изгибающийся полумесяцем пляж, который переходил в каменистую косу. Барнвельт с Зеей, будучи повыше Часка, вырвались вперед, пока они мчались по песку, преследуемые рычащими зверолюдьми. Барнвельт слышал, что их настигают.

Внезапно шум позади как-то странно прервался, что заставило Барнвельта бросить взгляд через плечо. То, что он увидел, наполнило его ужасом. Часк споткнулся о камень и упал. Прежде чем он успел подняться, зверолюди окружили его и заработали здоровенными ручищами. Барнвельт приостановился было и схватился за меч, когда вдруг понял, что бедняга наверняка уже мертв под таким градом ударов дубин и копий, и возвращаться — только попусту рисковать жизнью.

Он побежал дальше. Оказавшись на косе, они долго прыгали с валуна на валун, пока перед ними не открылась еще одна короткая полоска песка.

— Ао! Зея! — позвал он. — Сюда!

В самом начале нового пляжика волны вымыли песок из-под огромного старого дерева, голые корни которого теперь нависали над водой, а ствол угрожающе накренился. Один хороший шторм, и дерево должно было неминуемо рухнуть в море, но пока пустота под корнями представляла собой что-то вроде крошечного грота.

Беглецы с ходу ввинтились в этот грот, сразу приняв душ из грязного песка и огромного количества каких-то отвратительных ползучих многоножек. Одна из них провалилась Барнвельту за куртку и скреблась там, пока он лихорадочно охлопывал себя по бокам. В предсмертных судорогах тварь ухитрилась отщипнуть от живота Барнвельта довольно порядочный кусочек, отчего он неистово зашипел, стараясь не заорать в голос.

Когда они забились в самую глубь, то обнаружили, что берега оттуда уже не видно, поскольку корни плотным занавесом свисали с крыши их убежища, словно ус в пасти кита.

«Ладно, — подумал Барнвельт, — если мы ничего не видим, значит, и нас не видно. Только вот как там следы?» Между краем воды и собственно берегом, частью которого и было их дерево, пролегала только совсем узкая, не больше метра шириной, полоска мягкого сухого песка, и оставалось надеяться, что они на ней особо не наследили. Они съежились в своей норе, затаив дыхание и опасаясь даже пошевелиться, хотя тишина под корнями и так царила гробовая.