Светлый град на холме, или Кузнец - Татьяна Иванько

Сигурд! Но вначале они с Бьорнхардом считали, что Эйнар оставил вполне боеспособное войско, а потом вроде и незачем стало…

— Обленились вы здесь. Это другие йорды подумать не могли или шпионов к вам не засылали, иначе, самый захудалый Бергстоп со своим Альриком Брандом сбросили бы твою Сольвейг за полторы недели. Границы не охраняет никто, вокруг города обветшавшая стена, вы думали, так вечно будет что ли? Или надеялись пересидеть, пока новый конунг не сядет?

— И то и другое, думаю… — проговорил Гагар, — Эйнар и тот воевал только один раз, когда княжну Ладу добыл. И то… Не пришлось, Вышеслав не стал войско выставлять, согласился, что племянничек его разбойник и что сам он никак не причастен к нападению тогдашнему. На этом всё и кончилось.

— Миролюбие и погубило его, князя Вышеслава, — сказал я. — Ты знаешь?

Я имел в виду, дошедшие до нас в Свее несколько лет назад, вести о том, что тот самый племянник Вышеслава настроил часть знати против дяди, напал вероломно, убил его, но и сам на троне не усидел, его предали его же соратники…

Словом, вотчина матери Лады и большей части её близких погибла в пучине междоусобной войны.

— Да, я знаю, — ответил Гагар, — но князь Вышеслав был мудрейший муж, его погубило предательство и подлость близких, а не излишнее миролюбие.

Я посмотрел на него, что ж, возможно, он и прав. В конце концов, он знал князя Вышеслава, и то, что я сам слышал о русском князе, скорее подтверждало слова Гагара, чем опровергало их.

— Что ж, пусть так. Будем мудрыми и зоркими. Начнём собирать войско.

В город потекли потоки людей. Было объявлено по всем деревням и сёлам, что служить зовём всех, кому нет тридцати, что будем кормить, и оденем, дадим оружие, что всё, что будет добыто в бою, справедливо разделим.

Много юношей пришло в Сонборг со всего Самманланда, немало и зрелых мужей шли в войско. Кое-кто имел оружие. Но требовалось больше. И заработали в кузнях, было построено ещё с десятка полтора новых. Я сам любил эту работу, ещё мальчишкой бегал в кузницу, утомившись от сидения за книгами. И под грохот кузнечных молотов не только росли мои мускулы, но и то, что я прочитывал и изучал за день, раскладывалось в моей голове по нужным полкам. Новые идеи и мысли приходили ко мне в эти часы. Так я и войну эту задумал когда-то под грохот и звон молотов и наковален.

Но тогда Сонборг ещё не стал моим и даже не был мне обещан. Но на случай, если бы Сигню не пошла бы за меня…

— …так-так, что бы ты сделал? — с улыбкой спросила Сигню, когда я рассказывал ей об этих планах.

— Я завоевал бы твой Сонборг и всё равно женился бы на тебе, — сказал я.

— Насильно бы женился? — удивилась она.

— Зачем насильно, нет, я осаждал бы тебя, уговаривал, улещал, обольщал. Пока бы ты не полюбила меня.

— Но тебе не пришлось.

— Это потому, что ты умная, мудрая правительница и знала, что лучше миром объединиться.

— Вовсе я не мудрая, просто я влюбилась в тебя, вот и всё! — засмеялась Сигню. И я подхватил её смех, подхватил и её на руки, целуя. Нет на свете конунга, да просто мужчины счастливее меня!

Мы все, я, алаи, Легостай, Гагар, все трудились не покладая рук с утра до поздней ночи, собирая отряды, группируя, выводя на учения каждый день, иногда далеко с ночёвками в поле, учились разбивать лагерь, защищать его.

Владеть любым видом оружия должны были все, потом отбирали тех, кто лучше стрелял из луков, владел мечом, дубиной и шестипёром, метал копьё, дрался с седла. И так формировались части нашей растущей армии.

В середине весны наше войско уже радовало глаз стройными рядами, ловкими воинами, весёлым блеском в глазах. А за шесть недель до Летнего Солнцеворота армия представлялась вполне готовой.

Однако случалось, что я не выходил ни к трапезе, ни на учения. И поскольку по мною же положенному закону никто не мог побеспокоить нас с Сигню, мы оставались с ней вдвоём на целые дни…

Я не устану это делать, и я знаю, каждой пядью тела моего, каждой частичкой души, что она чувствует то же. Не я делаю то, чего хочу я, мы с ней делаем это вместе, разгораясь от огня в сердцах, в телах друг друга. Кто сказал, что человек не вечен? Что не вечно? Мы вечны, когда мы вместе. Отдельно мы смертны, но не вместе…

— Мы опять не выходим из спальни до полудня… Йофурам это нельзя… — я глажу его волосы.

Он поднял голову, улыбается. Таким я вижу его только, когда мы вдвоём. Таким светлым, таким юным, с такой улыбкой…

— Йофурам можно всё и нельзя ничего, — засмеялся Сигурд, — это я с детства знаю. Но невозможно перестать быть человеком…

Я смеюсь тоже, но всё же поднимаюсь с постели.

Чёрный орёл раскинул крылья на её прекрасной спине. Такой же, как мой. Счастье ощутимо растекается во мне.

Я не искал счастья, даже не думал о нём, не знал, что оно существует до нашей с ней встречи. Но теперь я купаюсь в нём, безбрежном, как океан. И оно заполняет меня до краёв, удесятеряя силы, обостряя ум.

— Ты так и не рассказала мне, что за дела были у тебя с Берси и Гуннаром.

— Уже решилось всё, милый, — ответила Сигню.

— Это из-за Агнеты? Поэтому Гуннар запил, что она выбрала не его, а Берси? Агнета молодец, я вообще не думал, что Берси женится когда-нибудь, вечный бабник.

— Он красивый, льстивый вот и нравится женщинам, — ответила Сигню.

— И тебе? — не успев ещё начать ревновать, но обеспокоившись слегка, спросил я.

— Нравится мне? — удивилась Сигню. — Наверное, он мне нравится, как Агнетин муж.

— Не очень-то Агнете повезло с мужем, наплачется она с ним.

— Она знала, кого выбрала. Женщина всегда знает. Даже, если не верит самой себе. И потом, может, это мы с тобой ошибаемся на его счёт.

Сигню набросила рубашку, распутывает волосы, вот щётку берёт, потом возьмёт гребень… Я обнял её со спины, зарываясь лицом в душистый тёплый шёлк волос… и мы целуемся опять и опять задерживаемся здесь…

Я заметил, что Гуннар прекратил свои пьянки, и вообще стал весел и бодр и даже воодушевлён как-то. Это не могло не радовать меня, наконец-то воевода снова обрёл радость жизни и желание сделать то, что мы должны сделать все вместе.