Тот, кто сидит в пруду - Сергей Смирнов

Прошло уже две недели, а Ксюха ни разу не приезжала. Надо было бы съездить в город на автобусе, но у Максима не было денег. Он хотел попросить в долг у Гришки, но тот обмолвился как-то, что дома давно ни копейки нет, даже на хлеб, мать уже заняла под завязку. Только поэтому ему приходится обедать в лагере. Правда, ел он очень мало, иногда первое поцедит, котлетку или кусочки мяса поковыряет, компот, да и тот не всегда, выпьет. А у Максима аппетит прорезался просто зверский: постоянно на работе, на воздухе, на речке. Хорошо, что готовили пока еще с запасом, на всех, можно было навернуть три-четыре порции, что он и делал охотно, особенно во время ужина.

Изредка на обед приходил председатель колхоза. Видно было, что ему жалко глядеть на то, как почти вся еда нетронутой выливается в свинячьи бочки. Он только играл желваками, бормоча под нос:

— Вот ведь как, понимаешь! Вот оно как получилось…

А на поле Максим с Гришкой работали здорово. Ну, прямо как коммунисты. Клубы пыли поднимались над ними, сорняки с комьями земли на корнях так и ложились кучами. Временная учетчица из колхоза каждый день, подходя к ним, говорила:

— Ну, ребята, вы молодцы! Была б моя воля, наградила бы вас трудовыми орденами. Вот ведь нашлись изо всей шараги два порядочных человека!

Через несколько дней она стала приносить ребятам на поле бутылку молока, ватрушки с творогом или ягодами, пирожки с капустой, яблоками. Особенно нравились Гришке маленькие пирожки с рисом, яйцами и зеленым луком. Он иногда мечтательно говорил:

— Вот бы мать научилась такие пирожки лепить…

А Максиму было всё равно. Он слупил бы все, что было, один, но они с Гришкой делили всё пополам, по-братски, даже если у них оставался после завтрака кусок подсохшего хлеба, а Гриша добавлял одну-две конфетки, что приносил из дому.

А перед обедом они уходили к старой разрушенной мельничной плотине, там еще с дореволюционных пор сохранился омут и был небольшой песчаный пляжик с очень чистым горячим песком. Разлёгшись на нём, подсыхая, Гришка рассказывал о себе, о своем классе, о своей семье. Отец у него был офицером, служил здесь, рядом, но в последнее время часто бывал в длительных командировках. Только приедет, а через недельку снова на месяц-другой уезжает. Отец очень любил книги, с каждой получки покупал несколько штук, несмотря на то, что всякий раз мать визгливо орала на него на кухне. Брата Андрея он очень любил. Андрей был отличником в школе, хорошо играл в шахматы, прочитал почти все книги, которые были дома и в школьной библиотеке. А о себе Гришка сказал, что не очень любит читать, некогда. Но все же осилил всего «Волшебника Изумрудного города» и пересказывал Максиму сюжет этой сказки. Рассказывал и о том, во что они играют, с кем, когда, о футбольной команде, в которой он считается лучшим нападающим. Гриша приглашал Максима вечером в городок, поиграть в футбол, но тот вежливо отказывался, потому что в футбол не играл. Иногда Гришка просил Максима рассказать о своей жизни, но что интересного Максим мог рассказать? О жизни с бабушкой, о Товариществе Лысых, о своих посиделках в подвале? Правда, намекнул о том, что знает Ванюхина еще по городу, но о своем близком с ним знакомстве умолчал. А из книг у них дома было только Евангелие, которое бабушка читала на ночь не менее получаса, да и его часто заставляла читать вслух, потом спрашивала, как на уроке, что он понял, что запомнил. И огорчалась всерьез, до слез, когда тот ничего не мог пересказать. А остальные книги Максим брал в школьной библиотеке.

Но вот о Ксении он не мог сказать ни слова. Не зная, почему, скорее всего, он ничего сам не мог понять. Было что-то таинственное, высокое, о чем нельзя говорить обычными словами, к чему нельзя прикасаться, пока все сам не понял.

Гришка честно пытался растормошить, успокоить Максима в меру своих способностей и возможностей. Уходя с работы, Гриша сказал, что ближе к вечеру должен приехать Андрей, да и со дня на день вернется отец, так что в лагерь он, скорее всего, уже ходить не будет. Он сказал Максиму, что заработанные им деньги просил оформить на него. Максим, конечно, отказывался, но он так искренне упрашивал, доказывал, что это только ради дружбы, от всей души, что велосипед отец ему и так купит. Максим замолчал, надеясь, что при отъезде всё равно найдет его в городке и деньги ему отдаст.

Этой ночью Максим спал очень плохо. Окна палаты выходили на реку. Над ней низко нависла полная луна. От её красного, гневного взгляда, казалось, нельзя было спрятаться. Максим подошел к окну. Над водой метались клубы, клочья какого-то странного тумана, сталкиваясь, переплетаясь, взмывали фонтанами вверх, захватывая прибрежные кусты. Казалось, что иногда туман оформляется в жуткие, невиданные фигуры, тени и вроде бы даже в живые тела. Иногда как будто слышались какие-то звуки: то ли рычание, то ли свист, но Максим в этом не был уверен, возможно, это ему только казалось.

Неужели те жуткие сны, которые замучили Максима в городе, здесь вернулись наяву? Он забрался с головой под одеяло и, когда рассвело, вроде бы забылся в полудреме. И сквозь сон Максим услышал, как кто-то торопливо пробежал по коридору и сел к нему на кровать. Откинув одеяло, он увидел Гришку.

Но в каком виде тот был! Покрасневшие, заплаканные глаза, дрожащие губы. На щеках видны дорожки от слёз. На левой скуле красовался свежий синяк.

— Кто? — закричал Максим, вскакивая с постели.

— Ванюхин с компанией… Встретили меня в городке…

— Ну, мы им покажем! Пошли!

— Подожди… Вот… — И он протянул Максиму трясущимися руками засаленный листок из тетрадки в клеточку, сложенный вчетверо. — Сказали тебе передать. По-моему, они затевают что-то нехорошее…

Максим развернул записку, написанную крупным корявым почерком с массой грамматических ошибок, и прочитал вслух:

— Макс! Твоя сучонка у нас. Приходи на пруды, есть серьезный базар. Пацан покажет тебе, как безопасно туда пройти.

И подпись — А. В.

— Ванюхин! Вот сволочь!

— Максим, что случилось, объясни! — попросил Гришка.

— Видишь ли, Григорий, в Серпейске у меня была знакомая девчонка, Ксения. Похоже, что с ней стряслась беда… Нужно идти… Покажешь, как пройти на пруды?

— Конечно!

Максим быстренько оделся, и они побежали на пруд. Солнце уже встало, и их длинные тени протянулись аж до высокого противоположного берега, из-за которого выглядывали крыши сараев. Пруд был огорожен колючей проволокой, но Гришка уверенно повел Максима через кусты в Овраг, там показал на бетонную трубу диаметром около метра, проходящую под дорогой и, соответственно, под колючей проволокой. По ней в сторону прудов стекал неглубокий ручеёк.