Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович

Против ожиданий майор Лютов дергать танкистов перестал, дал возможность готовиться и разбираться с машиной. Параллельно начались занятия по тактике — капитан из штаба фронта рассказывал-показывал об уличных боях и конкретно о городе Кёнигсберге. Довольно толково рассказывал, по существу, не как на политзанятиях. Только через несколько дней, когда Олег пошел намекать на отсутствие наводчика, попался начальству:

— Так, раз уже непременно наводчик нужен, значит, с остальным разобрались, — зловеще закивал майор Лютов. — Будет наводчик, непременно будет. А сегодня заступишь дежурным по отряду.

— Да у меня ж там еще….

— Разговорчики, Терсков. У других офицеров «там еще» не меньше твоего…

Дежурство против ожидания оказалось относительно спокойным. И новый начальник штаба добавил порядка, да и вообще как-то устаканилось в отряде.

Ночью сидели с Митричем и Тищенко, пили чай.

— Я все равно не пойму — зачем такая Особая группа? — сказал мехвод, бережно окуная в кружку кусочек сахара. — Батальон не батальон, бригада не бригада. Мы же малосильными будем.

— Это ты всё в танке кверху крупом торчишь, ничего не слушаешь, — пояснил Митрич. — Мы не малосильные, мы — мелко-мощные. Ближний резерв. Идет впереди СМЕРШ, охотится на всяких генералов, эсэсманов и прочих гадов, дабы те удрать или застрелиться не успели. Напоролись наши контрразведчики на ощутимое сопротивление, тут нас — вперед! Сшибаем заслон, подъезжаем, ствол орудия в бункер суем — где тут у вас генерал гестапо? Они оттуда: найн! найн! нихт гестапо, адмирал есть! Брать будете? Наши: гут, давай сюда адмирала, и гестаповца живо ищите. И чтоб в парадной форме! Так, товарищ лейтенант?

— Примерно. Конкретные детали нам перед задачей огласят, оно же все секретно, — улыбнулся Олег.

Мехвод покрутил головой:

— Весело. Только там этих адмиральских гестаповцев, наверное, целая уймища. И в разных бункерах засели. Управимся ли?

— Так наша пехота и «катюши» рядом же будут, поддержат. Если что — отойдем, да и хрен с ним, с адмиралом. Дадут пару залпов, накроют, потом СМЕРШ фарша наковыряет — «слабоват данный немец-генерал оказался, не дожил». Жалко, но переживем как-нибудь такую потерю. Война заканчивается, скоро этих адмиралов-генералов наловят — плюнуть некуда будет.

— Не, Митрич, так не пойдет. Нас собирают, новую технику дают не для заготовки фарша. Адмиралы-генералы разные бывают, некоторых нужно непременно живьем брать, это очень важно, я так понимаю, — объяснил Олег, доливая чай.

В казарме было тепло, дружно храпели бойцы на койках, и только в какой-то из многочисленных каптерок тихонько играло радио. Что-то нежное транслировало, кажется, «Серенаду солнечной долины»[7].

Дед подтянул на рукаве повязку дежурного-дневального, равнодушно пожал плечами:

— Может, и так. Вот поймают особисты какого фрицевского адмирала, получат ордена. И прикрытию тоже чего-то перепадет, пусть и поменьше. Только я не для того на фронт шел, чтоб всяких гитлеровских колчаков поштучно ловить.

— Мы же не напрашивались. Откомандированы, приказ есть приказ, — напомнил рассудительный Тищенко.

— Боже ж ты мой, я виню кого, что ли? — поморщился Митрич. — Просто криво оно идет.

— Опять про гаданье, что ли? — пробормотал Олег. — Ну что ты его в голове держишь? Суеверие же, честное слово, откровенное отсталое суеверие.

— Может, и так. Я, товарищ лейтенант, и сам человек возрастной, отсталый, мне перевоспитываться поздно, — пробубнил Митрич. — Пойду лучше подмету — у дверей опять натоптано, копыта им лень вытереть, меринам тупым.

Дед пошел к дверям казармы, танкисты смотрели вслед.

— Чего за гадание? — осторожно поинтересовался мехвод.

— Говорю же — суеверие, — вздохнул Олег. — Ладно, сейчас гляну, что там у дверей набезобразили. За телефоном пригляди.

Митрич затирал влажные следы аккуратной немецкой шваброй, которую бойцы успели порядком изгваздать — на задавленную крысу стала похожа.

— Чего обиделся? — спросил Олег. — Я же честно говорю: всякие предсказания и пророчества — они же просто обман сознания. Ты же человек опытный, повидавший, должен сам понимать.

— Ничего я не обиделся. И понимаю, — дед широко шваркнул шваброй. — Только и ты встречно подумай. Вот сидит человек повидавший и верит, а ты не особо знаешь суть случая, а голосуешь заведомым недоверием. Может, смысл какой в моей вере есть, а?

— Может и есть. Я же не в смысле категоричности, просто свою точку зрения сказал. Ну как возможно — заранее знать, как оно случится и человека на судьбу настраивать?

— Мне искренне то сказали. Как виделось. Врать человеку смысла не было. Так чего мне вдруг не верить, а?

— Ладно, я же не знаю детали. Может и так. Раз человек такой хороший сказал, пусть. Но сейчас ты в моем экипаже, и задача у нас общая: Гитлера добить и вернуться домой. Жи-вы-ми! Поскольку есть еще у нас дома дела.

Митрич оперся на швабру и тяжело спросил:

— А я, стало быть, вас в смерть тяну? Не, не угадал, лейтенант. Судьба мне нагадана, вы то тут причем. Не сомневайся, снаряд всегда в стволе будет. Не подведу. Но возвращаться мне некуда.

— Так уж и некуда? Пусть ты одинокий, но ведь коллектив, работа… Тебя ж наверняка ценили, ты мужик умный и с руками.

Митрич посмотрел на швабру:

— Во-во. Я же профессионал, а ты отвлекаешь. Дай дотру, а то до утра здесь стоять будем.

Лейтенант Терсков вздохнул и пошел обратно к столу дежурного. Вот что за человек⁈ Нормально-нормально, а потом вдруг такой тоски нагонит, будто настоящий дед столетний.

Спала казарма, наигрывало тихое радио, шуршала швабра…

* * *

1934 год, Москва и далее.

Шуршала за окном листва, был месяц июнь, в том году свежий, с короткими внезапными дождями и чистыми мостовыми. И жизнь была внезапной и удивительной. как те дожди. Стоял Дмитрий Дмитриевич Иванов перед шкафом и смотрел на свой новый костюм. Хорошая пара красовалась на вешалке, прямо даже чересчур. Потом носить костюм придется частенько, а все равно будет как свадебный.

Завтрашняя свадьба казалась какой-то ненастоящей, вроде кинофильма с наспех перелицованным сценарием. Но ведь ничего спешного и фантастического в ней не было, это только товарищ Иванов раньше упорно полагал, что ничего подобного у него уже не будет.

С Тоней познакомились в поезде: соседние купе, при посадке помог переложить на верхней полке тяжелые чемоданы с образцами. Перемолвились парой слов: технолог «Моспромшва», тоже в командировке, у моря посчастливилось побывать, вроде повезло, да только два раза на то море издали и посмотрела. Круглолицая блондинка с ямочками на щеках, симпатичная прямо до невозможности. Дмитрий сразу понял, что не его уровня девушка. Нет, товарищ Иванов некоторым женщинам очень даже нравился, но те особы были с жизненным опытом, они на зубы и образование не смотрели. А тут совсем иной характер.

Так оно и было — красавица Тоня с инженером и моряком на остановках по перрону гуляла, пользовалась закономерным успехом. Но когда в коридоре сталкивались, улыбалась с некоторой приязнью, о неподъемных служебных чемоданах вполне помнила.

Чемоданы в Москве сгружал самоотверженный черноморский моряк, Дмитрий любоваться на каторжные работы не собирался — на работе ждали.

Вот на работе, месяца через четыре, и свела судьба. Получали фетр для обивки кофров аппаратуры, ехать пришлось на «Моспромшов», а там и здрасте…

Как же оно получилось? Потом думал-думал, догадаться не мог.

Гуляли, в кино и театр ходили. Смеялась-удивлялась, когда Дмитрий принципиальную разницу между кинематографом и ущербной театральностью ярко объяснял. «Какой ты начитанный»… Губы теплые, не безразличные. Числились в прошлом у Тони-Антонины романы, яркие и не очень, все же не школьница. И спешки не было. Но зимой сказала: