Третья причина (сборник) - Николай Дмитриев

— С чем я тебя должен поздравить?

— Представь, — Ревекка мягко высвободилась, — моя поездка в Японию решена окончательно! Мне заказан ряд репортажей о жизни японцев, и ещё я обязана сообщать обо всём, что там может произойти.

— Вот как… — Иртеньев отстранился и, сообразив, о каких событиях речь, протянул: — Понимаю…

— Что ты понимаешь?

Теперь Ревекка сама повисла на шее у Иртеньева

— Как что? — пожал плечами полковник. — Ты едешь…

— А ты?

— Ещё не решил, — совершенно искренне ответил Иртеньев.

— Но хотя бы до Окленда ты меня проводишь?

— Конечно, конечно, — поспешил её заверить Иртеньев, с готовностью помогая Ревекке снять плащ…

Под звон колокола поезд плавно отошёл от перрона и покатил по туннелям, насыпям, а то и прямо по улицам. Какое-то время за окнами вагона ещё проплывали городские дома, потом поезд пошёл по самому берегу, и только после этого появились горы с дачами среди деревьев, отчего развернувшийся ландшафт стал для Иртеньева каким-то близким и успокаивающим.

Видимо, обстановка необычного города подспудно всё время давила на полковника, и от этого он ощущал странное беспокойство, проявлявшееся то в недоверии к Ревекке, то в глухом раздражении, возникавшем неизвестно откуда, а то и просто в ожидании каких-то неприятностей.

Зато теперь, когда вдоль железнодорожного полотна то и дело появлялся лес, подёрнутый багрянцем «индейской осени», полковник как-то сразу успокоился и, сам того не заметив, стал смотреть на окружающее совсем другими глазами.

К удивлению Иртеньева, собиравшегося ехать чуть ли не в пульмановском «люксе», Ревекка взяла билеты в самый обычный поезд. К тому же и вагон был не спальный, а простой, где пассажиры сидели на жёстких деревянных диванчиках.

Сначала такой способ передвижения насторожил полковника, но, присмотревшись к соседям, Иртеньев пришёл к выводу, что, похоже, здесь так принято и ничего необычного в этом нет, а когда их визави — полный мужчина в широкополом дорожном плаще и шляпе с засунутым прямо за ленту дорожным билетом — откровенно захрапел, полковник даже развеселился.

Да и сам Иртеньев, одетый, по настоянию Ревекки, уже на американский манер — в осеннюю куртку и клетчатое кепи, ничем не отличался от окружающих. Уже в вагоне по примеру других полковник сначала распустил галстук, потом расстегнул верхнюю пуговку слегка жавшего ему шею ворота новой рубашки и, забросив за спину шарф, подмигнул Ревекке.

Подруга, молча сидевшая рядом, с полуулыбкой наблюдала за его поведением и, наконец весело тряхнув этаким восточным тюрбаном, украшенным павлиньим пером, явно предназначенным держать причёсанные по-дорожному волосы, негромко спросила:

— Ну, как, похоже, освоился?

— Вроде, — усмехнулся Иртеньев и заключил: — Признаться мне самому надоела эта чопорная Европа.

— Вот видишь, — обрадовалась Ревекка, — ты всё-таки американец. Достаточно глотнуть нашего воздуха свободы, и человек становится другим.

— Вот-вот, — пошутил Иртеньев, — я этим воздухом надышался в Нью-Йорке вдоволь…

— И ничего удивительного! — Ревекка восприняла его слова на удивление серьёзно. — Нью-Йорк — город будущего и ты просто не привык к таким масштабам.

— Можно подумать, что вы все здесь к такому попривыкали…

В голосе Иртеньева появилась нотка сарказма, но тут Ревекка, как ни странно, согласилась с ним и со смехом добавила:

— Ну, ты ещё ничего, а вот как теряются в Нью-Йорке наши бравые парни с Запада…

Замечание подруги чем-то задело Иртеньева, и он пренебрежительно фыркнул:

— Вот-вот, ты ещё негров сюда приплети… Вон их сколько по твоему Нью-Йорку бегает…

— О неграх ты правильно вспомнил, — Ревекка на секунду задумалась и с прежним жаром заявила: — Но мы покончили с рабством и сейчас указываем путь всему человечеству. Я уверена, скоро и Европа, и другие страны последуют за нами!

Иртеньев посмотрел на Ревекку долгим изучающим взглядом и вдруг подумал, что если русские мужики таким же валом повалят на Восток, как здешние жители рванулись на Запад, то, может, в словах женщины и есть свой, пока скрытый смысл.

Вслух же Иртеньев ни о какой России упоминать не стал, а наоборот, постарался увести разговор совсем в другую сторону и спросил:

— Мы что, так сидя и ночь коротать будем?

— Нет, — Ревекка загадочно улыбнулась. — Я приготовила для тебя сюрприз…

— Сюрприз? — насторожился Иртеньев. — Какой ещё сюрприз?

— А такой, — улыбнулась Ревекка и отвернулась к окну.

Полковник молча следил за ней, и прежние страхи, казалось, оставившие его, начали снова беспокоить Иртеньева. Впрочем, на ходу выпрыгивать было некуда и оставалось только ждать, что ещё скажет Ревекка.

Поезд тем временем миновал роскошные берега Гудзона, потом за окном проплыл мрачный индустриальный пейзаж, который страшно угнетающе подействовал на Иртеньева, и только когда вдали снова появились островки леса, полковник мало-помалу успокоился.

Обещанного сюрприза пришлось ждать почти до самого вечера. На осторожные намёки полковника Ревекка только загадочно улыбалась и наотрез отказалась сказать ему хоть что-нибудь. Правда, по её интонациям Иртеньев заключил, что никакой опасности вроде нет, и потому совершенно спокойно вышел вместе с подругой на какой-то заштатной станции.

Местность, как первым делом выяснил полковник, называлась Оукридж, но никаких дубов конечно же не замечалось, а вместо них кругом теснились самые разные, построенные с некоторой претензией домики. Зато хорошая, мощёная дорога вывела их минут через десять неспешной прогулки от крошечного вокзала прямо к дверям местной гостиницы с громким названием «Белый орёл».

Полковник думал, что они сразу займут номер, но вместо этого Ревекка сначала провела его на первый этаж, где разместился ресторан, больше похожий на типичный американский салун. Здесь ещё даже не было электричества, и помещение освещалось по старинке: развешанными по стенам большими керосиновыми лампами.

— Ну что, это и есть твой сюрприз? — со смехом спросил Иртеньев, усаживаясь за первый свободный столик.

— Не совсем… — Ревекка задорно тряхнула своим тюрбаном с пёрышком, села напротив полковника и принялась оглядываться по сторонам.

Тем временем краем глаза Иртеньев заметил, как от стойки бара отделилась весьма колоритная фигура и прямиком направилась к их столику. Мужчина средних лет в широкополой шляпе, «индейской» безрукавке и с револьвером у пояса остановился совсем рядом с полковником, и негромко спросил, обращаясь к Ревекке: