Короли рая - Нелл Ричард

Она посмотрела ему в глаза, и он понял: ей хотелось сказать «да».

– Нет, мне не следует. Удачи тебе на выпускных, принц Ратама. Я не солгала, я приду смотреть.

На выпускных?

– До них еще почти полмесяца.

– Я знаю.

– Перед ними я больше тебя не увижу?

Она бросила на Кейла взгляд, как бы говорящий: «Ты слишком много себе позволяешь, если думал, что увидишь».

– А зачем тебе? Я уже извинилась.

Кейл улыбнулся сквозь боль. Сократи свои убытки, друг, ты уже получил больше, чем когда-либо считал возможным.

– Величайшее извинение, которое мне доводилось получать, принцесса, благодарю.

Она тоже улыбнулась, но слезы подступили вновь, едва не заставив его задохнуться.

– До свиданья, Кейл-че. – До свиданья, мой Кейл.

Он выпрямился и поклонился из уважения к ее титулу, надеясь, что, когда ей случится подумать о нем, Лани всегда будет помнить именно так: они целуются в пустой прихожей, и он уверенный в себе, увлеченный жизнью парень в мундире, а не какой-то никудышный юный принц. Я твой, подумал он, но ты не моя и никогда не станешь.

Он хотел сказать сотню вещей – хотел сообщить ей, что она лучшее, что было в его одиноком детстве, что знакомство с ней дало ему понять, что значит чего-то желать. Но казалось, лишь единственная вещь имеет смысл, так что Кейл сосредоточился на своем тоне и постарался говорить с наибольшей любовью и наименьшей тоской, на какие был способен:

– До свиданья, принцесса.

После ухода Лани он воспользовался моментом, дабы прийти в себя, затем раздвинул шторы под радостные возгласы юнг. Он снова сел рядом с Тхетмой и приобнял его.

– Брат, – его тон заставил фермерского сынка съежиться, – этой ночью королевский угорь собрался на охоту. И он будет агрессивен.

Его друг допил свой напиток.

Остаток вечера – по крайней мере, в «Огнях и небе» – прошел в относительно сдержанном пьянстве. Перед уходом Кейл позаботился о том, чтобы найти Мели и поблагодарить ее как за бесплатный вечер, так и за встречу с Лани. Та ответила своей очаровательной улыбкой, на сей раз с небольшой добавкой озорства, и пожелала ему спокойной ночи.

Большинство юнг забрали оставшиеся деньги и отправились по борделям, но все вернулись в казармы без лишней шумихи.

Дни до выпускных летели быстро, хотя ночи тянулись для Кейла бесконечно, когда он лежал в койке и думал про Лани. Днем он упражнялся со своей новой командой, иногда даже восторгаясь тем, насколько легче за минувшее время стало такое простое действие, как гребля в унисон с десятью другими людьми. Ютани тренировал своих парней. Всему отряду надоело слушать все более и более преувеличенные истории о бордельных подвигах, и между лучшими командами вспыхнуло несколько потасовок, но в остальном все вроде бы шло гладко. Ютани, похоже, старался изо всех сил – хотя он использовал барабан, а юнгам это не нравилось, – офицеры были сама деловитость, а морсержант даже не показывался на глаза.

Кейл и его команда не устраивали дополнительных тренировок. Он сообщил подопечным, что важно дать отдых своим телам и что их победа или поражение решатся в намеченный день.

Он встретился со всеми ними лишь однажды, утром после кутежа; похмельные и полупьяные юнги жмурились от солнца, но лучились ухмылками.

– Что бы ни произошло на выпускных, – сказал он, глотая комок в горле, – для меня было честью с вами работать. Вы продвинулись дальше и продержались дольше, чем я мог себе представить, и вы никогда не подводили своих братьев. Что бы ни ждало в будущем, вы заставили гордиться ваши семьи и ваш город. И я тоже вами горжусь. Я салютую вам. Ка?

– Ка, сэр!

– Удачи, братья. А сейчас тренируйтесь с вашими командами и не ленитесь. – При этом они улыбнулись. Многие поблагодарили его.

И хотя он снова и снова говорил себе, что все прекрасно, что неприятное ощущение внутри – это всего лишь нервы и естественное следствие возложенной на него ответственности, Кейл все никак не мог успокоиться. С каждым днем это чувство росло в его сознании, подхлестываемое отсутствием сержанта Квала, плавным завершением муштры и упражнений и почти благодушным настроем офицеров.

Я веду себя как Фарахи, с ужасом подумал он, вижу несуществующие тени и клинки во тьме и живу в страхе.

Но это осознание ничего не изменило и не дало утешения. Неважно, что втолковывал сам себе Кейл или сколько тренировался и шутил с Тхетмой и другими, – к утру выпускного дня он испытал панику. Он чувствовал ее, когда пробудился от беспокойного сна, и во время завтрака, съеденного без аппетита, и когда его настоящая и приемная команды проверяли свои снасти и относили их к бухте Сулу, насвистывая морские песенки и поддразнивая друг друга, как будто до решения их участи не оставались считаные часы. Стало еще хуже, когда он увидел, что на берегу собираются тысячи горожан-зрителей.

В Сулу располагался самый крупный порт во всем Пью. Во´ды здесь и в сухой сезон были достаточно глубоки, чтобы даже самые большие суда швартовались без всякой опаски, а ровный протяженный берег в основном не затоплялся, кроме тех случаев, когда накатывали огромные волны.

Форты, склады, волнорезы и причалы усеивали побережье, а сотни доков ежедневно кишели торговыми кораблями. Шри-Кон был одновременно самым крупным и самым Северным островом, ближайшей сушей между Островами и континентом, и потому – неофициальным средоточием торговли. Изо дня в день он полнился людьми и запахами морской живности; моряки с других островов спешно грузили или разгружали товары, владельцы складов устраивали торги под открытым небом, а портовые продавцы зазывали, требуя внимания.

Однако сегодня половина акватории была перекрыта колонной кораблей флота, вытянувшихся в линию от одного маленького мыса до другого, чтобы освободить место для гребцов. Команды выстроятся бок о бок рядом с кораблями флота, прозвучит сигнал, и лодки устремятся по прямой на другую сторону. Солнце почти не сдвинется на небе от старта до финиша, и в итоге одна команда будет объявлена Главарями Бухты и пожалована некой особой наградой от короля, а другая – исключена из флота.

Юнги смеялись и перебрасывались шутками, когда покидали казармы, но здесь, в Сулу, все притихли. Кейл прохаживался и проверял свои снасти вместе с командой, но то и дело поглядывал на Ютани. Он волнуется, потеет. Но это совсем неудивительно – разумеется, он нервничает. Он испытывает давление и возглавляет команду. Мне не стоит беспокоиться.

Кейл чувствовал, как и его бросает в нервный пот, но только из-за своих юнг. Он уже знал собственную судьбу – свою последнюю маленькую хитрость, на которую ушло несколько ночей упорных уговоров. Но давай поглядим, что сделаешь ты, Квал. Давай просто поглядим.

Он посмотрел в сторону бухты на сгрудившуюся толпу и на другие команды, что рассаживались по своим лодкам, – волны спокойно покачивали их на легком ветерке, а прозрачная голубая вода искрилась на высоком солнце. Весла стучали о леера и друг о друга, когда его юнги в последний раз проверили их на предмет изъянов и трещин, а затем положили поперек борта катамарана. Офицеры кричали и указывали пальцами, объясняя, какой будет сигнал и как справиться с фальстартом, потом велели заткнуться и сесть в свои богом клятые лодки. Мой отец будет у финишной черты. И мои братья, и Кикай, и Амит. И Лани.

Ладони и подмышки Кейла вспотели, но он выдохнул и стиснул рукояти весел, чувствуя, как его мозоли плотно прилегают к древесине, – ощущение столь знакомое и в то же время такое странное, как воспоминание о другой жизни.

Несмотря на всю борьбу, подготовку и боязнь, почему-то казалось, этот самый момент никогда не настанет, вызов так и не последует. Но вот час пробил, и Кейлу не осталось ничего другого. Он наконец-то ощутил приятное онемение в мышцах рук и ног и свободу в груди. Он ощутил тепло полуденного солнца на своем лице и закрыл глаза, потом услышал, как Лауаки говорит: «Спокойно, парни, вы знаете, что делать», в то время как его подопечные топали ногами или упирались лбами в ладони.