Большой погром - Василий Сахаров

– Действуй, Валентин. Когда всё сделаешь?

– Завтра ночью.

– Только смотри, чтобы чисто сработали.

– Не переживай, вождь. Лучше скажи, куда нам потом из Киева выдвигаться.

– Пока оставайтесь здесь. Переберитесь в деревеньку за городом, вароги помогут, и там продолжай учить своих парней. А когда понадобитесь, я вызову.

– Понял тебя, вождь.

Мы расстались, я отдал приказ командирам «Святослава» и «Карателя» идти в Крым, назначил точку встречи и вернулся в степь, где меня уже ждали. Сатмаз Каракозович и Кокай Мнюзович пришли поговорить, точнее, уведомить о том, что они должны уйти.

– Неужели вы так сильно опасаетесь царского гнева? – спросил я вождей, после того как выслушал их.

Ответил Сатмаз:

– Опасаемся. На его земле наши кочевья, в которых жёны и дети, придётся смириться. Деньги, которые нам заплатил Сероштан, конечно, вернём. А ты разве не боишься царя?

– Нет.

– А зря. Он и тебя достать может.

– Может. Но не успеет, и вы не торопитесь серебро возвращать.

– Почему?

– Срок жизни Изяслава Мстиславича уже отмеряй.

Берендеи переглянулись, и Сатмаз Каракозович, понизив голос, поинтересовался:

– Нам известно, что ты человек необычный. Но разве тебе известно, когда он умрёт?

Я кивнул, и берендеи, снова обменявшись взглядами, ушли.

Вскоре начались сборы. Я объявил, что войско выступает через три дня. Кто со мной, тот готовился к походу. А чёрные клобуки, которые должны были вернуться на родину, примерно треть от общего числа, с хмурым видом собирались уходить на Русь. Однако Сатмаз и Кокай собрали круг, потолковали с сотниками и уговорили вожаков немного задержаться, на шесть-семь дней. Они сопроводят нас до Перекопа, а потом, если ничего не произойдёт, вернутся.

В назначенный день мы выступили. Перед этим Айсылу сказала, что ждёт ребёнка, и для её родни это стало поводом устроить внеочередной праздник. Поэтому провожали нас весело, и многие воины, выпив хмельного, весь день покачивались в сёдлах. А вечером мы соединились с отрядом из двух сотен «диких» половцев, которых привёл Судимир Кучебич.

Поход начинался хорошо. Шаманы, гадая на костях, на внутренностях животных и по полёту птиц, попутно слушали духов и объявили, что удача по-прежнему парит за моими плечами. И только чёрные клобуки, которые вскоре собирались отделиться, мрачнели всё больше. Они не хотели уходить и возвращать полученное серебро, а я ждал гонцов, и они появились.

Нас догнали три всадника, которые мчались одвуконь, и они сообщили, что из Киева пришла скорбная весть о смерти царя Изяслава Мстиславича. Коварные ромеи сумели пробраться в детинец, ворвались в спальню государя и убили его, а при отходе потеряли своего воина. Его опознали – охранник посольства. После чего разгневанный киевский люд, который любил царя, сумел прорваться сквозь оцепление городских стражников, ворвался во двор посольства и убил многих ромеев.

Вот ведь как бывает. Сегодня есть на Руси царь, всемогущий государь, а завтра он уже покойник, и его отпевают в Софийском соборе. А всё почему? Слово своё нужно держать и не тянуться за выгодами, которые обещают исконные враги. Всё равно они обманут, а богатства с собой в могилу не утянешь.

Впрочем, вскоре я позабыл об Изяславе Мстиславиче. Пять тысяч всадников под моим знаменем вошли в Крым, и начались боевые действия.

Глава 16

Начало осени хорошее время для набега. Крестьяне собрали основной урожай и стягивают его в амбары. Купцы возвращаются из дальних странствий и везут домой деньги или товары, которые можно выгодно перепродать на родине. Мытари собирают оброки и подати. До наступления проливных дождей и настоящих холодов ещё есть время, а потому конница не вязнет в грязи, перемещается быстро. Об этом знает каждый степной воин, и конечно же это известно тем, чьи земли могли подвергнуться разграблению. Осёдлые начеку, не расслабляются, а ещё наместники императора в крымских городах имели в половецких ордах и русских городах шпионов, которые, естественно, сообщили, что Вадим Сокол намерен пограбить владения Мануила Комнина. Однако моя конница двигалась настолько стремительно, что мы застали ромеев врасплох.

Сначала под удар попали кочевья «диких» половцев, которых ромеи поселили в северной части полуострова для прикрытия богатых приморских городов. Сил у них было немного, но сопротивление они оказали ожесточённое. По крайней мере, некоторые. «Дикие» половцы из разбитых родов сдаваться не хотели, сражались до последнего, и мне хорошо запомнилась одна из первых схваток…

Разведчики захватили дозорных, допросили их и сообщили, что впереди большой аил «диких», не меньше полутора тысяч человек. Они обосновались на развалинах старого готского городка и ведут себя спокойно. Договариваться с ними бесполезно. Только время потеряем, и они упредят ромеев. Значит, «диких» необходимо разгромить.

Решение было принято быстро, и я разделил войско на три части. Центр веду сам, в лоб. Левый фланг возглавил Девлет Кул-Иби. Правый фланг повели вожди берендеев и Юрко Сероштан, там в основном чёрные клобуки. Расходимся по крымской степи и идём облавой на юг. Связь гонцами. Сходимся через пять дней.

Подняв вверх правую руку, я указал направление, и конница пошла. Заколыхались на ветру знамёна и разноцветные ленты под копейными наконечниками. Задрожала под копытами тысяч лошадей земля. Вскоре войско перешло на рысь, и через полчаса мы оказались невдалеке от аила «диких».

– Хей-хей-хей!!! Ай-яяя!!! У-ууу!!! – разнеслись по степи боевые кличи воинов и волчий вой.

«Дикие» нас заметили и заметались. Мужчины, хватая оружие, кинулись на ветхие стены и земляные валы, а женщины и подростки стали стягиваться к белой юрте вождя, которая находилась на холме в центре поселения.

Пара сотен воинов вправо. Пара сотен влево. Неподалёку пасутся отары и стада «диких». Пастухи не должны удрать. А основные силы, тысяча всадников, приблизились к стенам и достали луки.

Небо покрылось чёрными росчерками. Стрелы густо проносились по воздуху, по дуге опускались вниз и поражали защитников. Они были без доспехов и не готовы к битве. Видимо, давно их никто не тревожил, а дозор повязали мои разведчики. И вот закономерный итог. Защитники аила пытались отбиться, но время было упущено. Конные стрелки очень быстро выбили самых смелых противников, а затем на стену полетели верёвки с крючьями и наверх взобрались вароги. Они удержали кусок укреплений, а затем при помощи штурмового отряда из молодых батыров пробились к воротам, и конница хлынула внутрь.

В этот момент в бой вступили старики, женщины и дети. Они строили между юртами и развалинами баррикады из хлама, хватали оружие и пытались отбиться. Но бесполезно. На моих глазах три пожилые женщины и два подростка с палками и камнями толпой навалились на батыра из рода Капаган, двоюродного брата моей жены Урага, и повалили его на землю. Однако убить батыра не смогли. Ураг был в кольчуге и со щитом. Поэтому он поднялся и, походя, зарубил тех, кто желал ему смерти, а потом снова бросился в бой.

Особенно ожесточённым сражение стало в самом конце. Остатки защитников, часть из которых успела надеть броню, собрались возле белой юрты. Местный вождь, суровый старик в тёмном плаще, подбадривал соплеменников и призывал на наши головы гнев богов. Только не услышали они его, и воины бросились в атаку. Рубились страшно, кровь лилась потоками, и, потеряв два десятка бойцов, мои степняки отступили. Нести потери не хотелось, и я предложил «диким» сдаться. Может, рядовые воины приняли бы это предложение, но вождь оказался упрямцем. Он обматерил меня последними словами, и пришлось отдать приказ лучникам расстрелять последних вражеских бойцов.

На то, чтобы добить защитников, понадобилось пять залпов. Они полегли, и всё, что принадлежало им, стало нашим.

Главным богатством у степняков считается скотина, и мы захватили почти тысячу овец, два табуна лошадей и косяк маток с лучшими жеребцами. Это главное. Нашли немного монет, пару хороших шуб, собрали оружие и броню, остальное сожгли. Что нам приглянулось, погрузили на повозки, а пленных, сколько их было, зарезали, словно скот. Слишком яростно они сопротивлялись, и опьяневшие от крови воины даже красивых девок оставлять не стали, изнасиловали и перебили.

Дальше было легче. Кочевья, которые встречались в степной части Крыма, были небольшими, и о сопротивлении «дикие» не думали. Сбежать в горы они не успевали и потому встречали нас как дорогих гостей. И я выдвигал вождям условие. Они могут остаться. Но в таком случае мы их грабим. А ещё они могут присоединиться к нам и стать частью моей орды. При таком раскладе трогать их не будут, а даже наоборот, они получат защиту и долю от добычи.