Женщины, которые любят слишком сильно - Робин Норвуд

В семнадцать лет я переехала из дома в общежитие колледжа, а в восемнадцать встретилась со своим будущим женихом. Я делила квартиру с двумя другими девушками, и как-то вечером к ним пришли приятели, которых я не знала. Я рано легла — главным образом для того, чтобы избежать наблюдения за неизбежным ритуалом курения марихуаны. Хотя практически все студенты нарушали строгий запрет на алкоголь и наркотики, я так и не стала употреблять их и не привыкла находиться в обществе тех, кто это делал. Дверь моей спальни находилась рядом с дверью в ванную комнату, и обе двери были расположены в конце длинного коридора. Один из парней, искавших ванную, по ошибке зашел в мою комнату. Вместо извинений он спросил, нельзя ли ему поболтать со мной. Я не смогла отказаться. Это трудно объяснить, но я просто не смогла. Он сел на край кровати и заговорил со мной. Потом он предложил мне перевернуться на живот, чтобы помассировать мне спину. Через несколько минут мы уже занимались любовью, Таким образом я и оказалась обручена с ним. Несмотря на курение марихуаны, он был почти таким же консервативным, как я, и считал, что совместный секс означает необходимость совместной жизни. Мы встречались примерно четыре месяца, а потом, как я уже говорила, он куда-то пропал. Через год я познакомилась с Сэмом. Поскольку мы с ним никогда не разговаривали о сексе, я пришла к выводу, что мы избегали этой темы из-за нашего религиозного воспитания. Я не понимала, что у нас обоих были проблемы с сексом. Мне нравилось помогать Сэму, и я работала над преодолением его проблемы, чтобы получить возможность забеременеть. Мне нравилось быть терпеливой и понимающей, но самое главное — нравилось иметь власть над собой. Стоило мне ослабить бдительность, и передо мной мог бы возникнуть образ отца, приближавшегося ко мне и ласкавшего меня все эти ночи, все эти годы.

Когда в процессе терапии то, что случило между мной и моим отцом, начало проясняться, терапевт убедительно посоветовал мне посети собрание «Объединенных дочерей» — групп самоподдержки, организованной женщинам испытавшими сексуальное унижение со стороны своих отцов. Долгое время я сопротивлялась, но в конце концов уступила, и это ста для меня настоящим благословением. Знакомство со многими женщинами, чей опыт был похож на мой, а зачастую гораздо хуже моего, оказало на меня укрепляющее и целительное воздействие. Некоторые из этих женщин бы замужем за мужчинами, у которых были свои проблемы с сексом. Эти мужчины тоже образовали группу взаимопомощи, и у Сэма хватило мужества присоединиться к ним.

Родители Сэма были одержимы идеей воспитать его, по их словам, «чистым, порядочным мальчиком». Если за обеденным столом опускал руки на колени, ему приказывали положить их обратно, «чтобы мы могли видеть, чем ты занимаешься». Если он слишком долго задерживался в ванной, они стучали в дверь кричали: «Что ты там делаешь?» И такое происходило постоянно. Они рылись в его ящиках в поисках журналов для мужчин и осматривали его белье на предмет наличия потеков спермы. Он стал так бояться любых проявлений сексуальности, что не мог испытывать сексуальных чувств, даже если очень старался.

Когда мы начали выздоравливать, наша супружеская жизнь в некоторых отношениях стала более сложной. У меня по-прежнему была огромная потребность контролировать каждое выражение сексуальности Сэма (как делали его родители), поскольку любая сексуальная агрессивность с его стороны казалась угрожающей для меня. Если он тянулся ко мне, я отворачивалась, уходила или заводила разговор на другую тему, чтобы избежать его заигрываний. Я не могла вынести его вида, когда он наклонялся надо мной в постели: он сильно напоминал моего отца. Но для выздоровления ему следовало обрести полную власть над своим телом и чувствами. Я должна была перестать контролировать его, чтобы он смог по-настоящему испытать свою потенцию. Однако мой страх перед сексом оставался большой проблемой. Я говорила: «Сейчас мне стало страшно», — а Сэм спрашивал; «Что мне нужно сделать?» Обычно этого было достаточно — просто знать, что он слушает меня и заботится о моих чувствах.

Мы поочередно принимали на себя ответственность за то, что происходило с нами в сексуальном отношении. Каждый из нас мог ответить отказом, если ему не нравилось или не хотелось что-то делать, но в принципе один из нас играл роль ведущего, а другой — ведомого. Это была одна из лучших наших идей, поскольку она обращалась к нашей обоюдной потребности обрести власть над своим телом и сексуальными переживаниями. Мы в самом деле учились доверять друг другу и верить, что мы можем давать и получать любовь с помощью наших тел. Кроме того, у каждого из нас была своя группа взаимопомощи. Проблемы и чувства членов групп оказывались такими похожими, что мы постоянно могли видеть свои усилия в перспективе. Однажды наши две группы встретились, и мы провели вечер за обсуждением наших личных реакций на понятия «импотенция» и «фригидность». Были слезы, смех, понимание и много разделенных эмоций. Это помогло нам во многом избавиться от стыда и мучительных переживаний.

Сексуальная часть наших взаимоотношений начала налаживаться — может быть, потому, что нас связывало много общих чувств и полное доверие. Теперь у нас две замечательные дочери, и мы счастливы с ними и друг с другом. Теперь я в гораздо меньшей степени играю роль матери Сэма. Он стад менее пассивным и более настойчивым. Ему не нужно, чтобы я хранила секрет его импотенции от всего мира, а мне не нужно, чтобы он вел себя асексуально. Теперь в нашем распоряжении есть богатый выбор, и мы свободно выбираем друг друга!

История Руфи иллюстрирует другой аспект проявления отрицания и потребности в контроле. Как и многие женщины, безрассудно увлеченные проблемами своего партнера, Руфь еще до брака с Сэмом хорошо знала, в чем заключается его проблема. Таким образом, его неспособность к сексуальному контакту не удивила ее. Фактически его неудачи служили для Руфи гарантией того, что она больше не потеряет контроль над проявлениями собственной сексуальности. Руфь могла быть инициатором и распорядителем вместо того, чтобы играть единственную из других известных ей сексуальных ролей — роль жертвы.

Этой паре опять-таки повезло: помощь, которую получили Руфь с Сэмом, точно соответствовала характеру их проблем. Для нее это была группа «Объединенных дочерей», ответвление ассоциации «Объединенных родителей», созданное для помощи женщинам, выросшим в семьях с проявлениями инцеста. Удачным было и то, что мужья жертв инцеста тоже образовали соответствующую группу. В климате понимания, доверия и разделенного опыта каждый из травмированных людей мог осторожно продвигаться по пути к здоровому сексуальному самовыражению.

От каждой из женщин, чьи истории приведены в этой главе, выздоровление потребовало встречи лицом к лицу со страданиями, встречи, которой они пытались избежать. В детстве каждая из них разработала стиль выживания, включавший в себя практику отрицания и стремление к контролю. В зрелом возрасте такой стиль оказал этим женщинам плохую услугу. Фактически их оборонительные схемы стали главной причиной их страданий.

Для женщины, которая любит слишком сильно, практика отрицания, переименованная в «терпимость к его ошибкам» или в «позитивное отношение к партнеру» оказывается удобным прикрытием, мешающим понять, как его недостатки позволяют ей играть знакомую роль. Когда ее стремление получить контроль маскируется «желанием помочь» или «оказать поддержку», опять-таки игнорируется ее потребность во власти и превосходстве, присущая подобному типу взаимодействия.

Нужно понять, что практика отрицания и контроля, какими бы названиями она ни прикрывалась, в конечном счете не может улучшить нашу жизнь и наши взаимоотношения. Как раз напротив: отрицание приводит нас к взаимоотношениям, в которых мы постоянно воссоздаем обстановку нашей старой борьбы. Потребность в контроле держит нас мертвой хваткой; мы стремимся изменить другого человека вместо того, чтобы измениться самим.

Теперь вернемся к сказке, давшей название этой главе. Как упоминалось выше, история о красавице и чудовище может показаться надежным средством, дабы увековечить веру в то, что женщина обладает властью преобразить мужчину, если ее любовь будет достаточно сильной и преданной. На этом уровне интерпретации сказка вроде бы оправдывает отрицание и контроль как методы достижения счастья. Красавица любит ужасного монстра без всяких условий и оговорок (отрицание), и в итоге как будто оказывается способной изменить его (обрести контроль над ним). Эта интерпретация кажется точной, потому что подходит под определения сексуальных ролей, диктуемые нашей культурой. Тем не менее я полагаю, что такое упрощенное толкование упускает из виду истинный смысл этой прославленной сказки. Она долговечна не потому, что подкрепляет культурные предписания и стереотипы любой эпохи потому, что воплощает в себе глубинный метафизический закон, жизненно важный урок, учащий нас мудро распоряжаться своей жизнью. Она словно содержит в себе секретную карту. Если мы проявим достаточно ума, чтобы расшифровать ее, и достаточно храбрости, чтобы последовать по обозначенному на ней маршруту, она приведет нас к россыпям сокровищ — к нашему собственному«…жили долго и счастливо».