Мадам - Джанетт Энджелл

Зато Бенджамен счастлив не был, о чем вполне ясно высказался.

— Слушай, Эбби, я тут думаю организовать собственную мастерскую с парнем из нашего училища. После окончания, разумеется. Откроем свое дело где-нибудь в Калифорнии.

Калифорния. Я ощутила приступ паники, даже под ложечкой засосало.

— А почему не здесь?

Бенджамен пожал плечами.

— Ну, он оттуда родом, кроме того, там полно работы. Дома в викторианском стиле в Сан-Франциско и все такое…

Поскольку я перепугалась, то моей первой реакцией было напустить на себя важный вид и настаивать на своем. Когда я читаю нотации, со мной противно иметь дело, но я начинаю капать на мозги, только когда чего-то боюсь.

— Какая чушь! На востоке тоже навалом работы для реставраторов. Здесь есть здания и постарее.

Он едва удостоил меня взглядом. Мы завтракали в «Свиссотель» на Лафайет-Плейс. Бенджамен развернул газету рядом с круассаном и стаканом свежевыжатого апельсинового сока и уделял ей столько же внимания, сколько и мне.

— Не знаю почему, но там работы больше, — буркнул он, изучая заголовки. — Кроме того, у этого парня куча полезных знакомств где-то в Морро-Бэй.

Я свернула салфетку и положила ее на колени.

— А как же я?

Он медленно сложил газету, сделал глоток кофе, откинулся на спинку стула и наконец посмотрел на меня:

— Что ты имеешь в виду?

— А как же я? Как же мы? — Я едва не переходила на визг.

Бенджамен задумался на минуту, а потом сказал:

— Я не уверен, что есть «мы», Эбби. Есть ты и я, когда ты хочешь, чтобы я был рядом. Какое-то время меня все устраивало, и это было здорово, не пойми меня неправильно, но я уже готов вырасти.

— О чем ты? — Вообще-то я знала, о чем он. — Ведь это ты всегда решаешь, когда прийти и когда уйти. Это ты не хочешь переехать ко мне.

Бенджамен улыбнулся, но в его улыбке не чувствовалось особой теплоты.

— Я могу решать что-то в тех рамках, куда ты меня сама загнала, — сказал он. — Посмотри правде в глаза, Эбби. Я нужен тебе, когда никого больше нет рядом. А не тогда, когда квартира полна твоих поклонников. Когда тебе грустно, одиноко или тебя мучает похмелье, я тебе нужен. В остальное время вполне достаточно Сиддхартхи и Соблазна. Остальное время ты проводишь с более важными людьми.

— Неправда! Ты для меня и есть самый важный человек! — Я не осознавала, что это так до этой самой минуты.

— Докажи. — Голос Бенджамена звучал холодно и бесстрастно. Таким тоном он мог бы обсуждать один из заголовков в газете.

— Каким образом? — Я снова встала на дыбы. — Я не собираюсь переезжать с тобой в Калифорнию!!!

Бенджамен быстро огляделся, и я поняла, что произнесла последнюю фразу слишком громко и резко, возможно, даже потеряла контроль над собой.

— Прости, — сказала я уже тише, но совершенно не чувствуя раскаяния. — Но ты не можешь меня заставить переехать…

— И не собираюсь. — В уголках его губ притаилась улыбка. — Вообще-то я и сам не уверен, что хочу туда ехать.

— Так ты сказал это, чтобы меня раззадорить?! — снова завелась я.

— Нет. — Бенджамен перегнулся через стол и положил руку поверх моей. — Тихо, Эбби, успокойся. — Его рука не сдвинулась с места, хотя я пыталась вырвать свою. — Просто послушай меня, ладно? Я люблю тебя, но мне не нравится твой образ жизни. И мне нужно знать, что так не будет продолжаться вечно, но я не уверен, что ты можешь это гарантировать. Думаю, тебя все устраивает — вот в чем проблема.

Но я зациклилась на первой части монолога:

— Ты меня любишь?

Теперь улыбка стала настоящей и теплой.

— Да, я тебя люблю.

— Ой. — Я прекратила вырывать руку. Как мило. Может, я слишком романтична, особенно для человека моей профессии, но это действительно мило.

Бенджамен не закончил:

— Но я не вижу нашего будущего…

Я замялась, а потом посмотрела на него:

— Ты правда меня любишь?

Я уже знала ответ, но хотела услышать волшебные слова снова и снова, если понадобится.

Казалось, Бенджамен растерялся.

— Ну конечно, я тебя люблю, Эбби.

Какое-то время мы не двигались, замерли на близком расстоянии, чувствуя дыхание друг друга. От Бенджамена пахло тостами и кофе, и этот запах показался мне ужасно приятным.

— Согласна, — тихо сказала я.

— На что?

— На все, что ты хочешь. — Потом задумалась и уточнила: — А чего именно ты хочешь? — И улыбнулась, увидев, как смешно выглядит вся ситуация со стороны.

Бенджамен тоже улыбнулся в ответ. Напряжение между нами заметно уменьшилось.

— Ну, у меня тут случайно целый список завалялся…

Я в шутку шлепнула его.

— Обойдемся без списка. Так чего ты хочешь?

Бенджамен сел на свое место. Ему явно нравилось играть со мной.

— Мира во всем мире. Билеты на все матчи нашей бейсбольной команды до конца дней моих, а еще лучше до того момента, когда они наконец завоюют этот гребаный титул чемпионов.

— Ага, я так и знала, что ты к Бостону всей душой прикипел.

— Ну… — Бенджамен снова дотронулся до моей руки, погладил ее, а потом резко перевел взгляд на меня и тихо сказал: — Я хочу быть самым важным человеком в твоей жизни.

— Уже. — Раньше я не знала об этом, но сейчас говорила правду.

— Хочу, чтобы мы жили вместе. И не просто переехали в твой дом, а нашли наш собственный. Что-то, что было бы наше.

Мне нравилась квартира в Бэй-Виллидж, нравился небесно-голубой цвет, неоштукатуренные стены и ванная размерами с большую спальню. Я сделала глубокий вдох и сказала:

— Хорошо.

— Я хочу, чтобы мы были вместе. И строили вместе планы на будущее. Чтобы мы были парой.

— Ладно.

— Да? Ты серьезно?

Я улыбнулась:

— Серьезно.

— Ну, хорошо.

Да, признание в любви вышло не совсем как в пьесе Шекспира, не самое страстное и решительное, но оно определенно перевернуло весь мой мир. Через неделю мы начали искать новое жилье, а через месяц нашли. Домик в Чарлстоне, только что отремонтированный, на тихой вымощенной булыжником улочке. Он располагался неподалеку от «Оливс», возможно, лучшего бостонского ресторана, по крайней мере так я говорила всем знакомым, задававшим вопросы о переезде. Словно мне нужно было убедить их, что я не лишаюсь статуса крутой, даже уехав из Бэй-Виллидж. Но, по правде говоря, я старалась убедить в первую очередь себя, и это было не так уж сложно. Постепенно крутость теряла для меня значение.

Думаю, этот процесс начался, когда Джаннетт ушла из «Аванти». Не могу сказать, что ее решение как-то кардинально повлияло на мою жизнь, но каким-то образом напомнило мне, что другие двигаются наверх, пока я топчусь на месте. Джаннет перестала работать проституткой и преподавать, посвятив все свое время написанию книг, и вышла замуж за парня, никак не связанного с нашим миром. Судя по голосу, она была счастлива, по-настоящему счастлива, в ее голосе сквозила легкость, которой я никогда раньше не слышала. Джаннетт перестали мучить мигрени. Она смеялась еще чаще, чем раньше, и мне тоже этого хотелось.