Пуритане - Вальтер Скотт

— Разве я вам не сказала, — говорила леди Маргарет, обращаясь к своей главной помощнице, — разве я вам не сказала, Мизи, что хотела бы соблюсти в точности то убранство стола, которое было в столь памятное мне утро, когда его священнейшее величество вкушал завтрак у нас в Тиллитудлеме?

— Конечно, ваша милость именно так и приказывали, и я сделала как только могла получше… — начала было Мизи, но леди Маргарет, не дав ей докончить, перебила:

— Почему в таком случае паштет из дичи оказался у вас по левую руку от трона, а графин с кларетом — по правую, когда, как вы хорошо помните, Мизи, его священнейшее величество собственноручно переставил паштет поближе к графину, сказав, что они приятели и разлучать их негоже.

— Я это очень хорошо помню, сударыня, — сказала Мизи, — а если бы, упаси Боже, запамятовала, то ваша милость вспоминали об этом счастливом утре многое множество раз; но я думала, что все нужно поставить так, как оно было при входе в этот зал его величества, благослови его Господь, — он больше походил бы на ангела, чем на мужчину, когда бы не был таким смуглым с лица.

— А раз так, Мизи, значит, вы плохо думали и додумались до чепухи: ведь как бы его священнейшее величество ни переставлял графины и кубки, это в не меньшей мере, чем королевская воля в более значительных и важных делах, должно быть законом для его подданных и будет всегда таковым для тех, кто имеет отношение к Тиллитудлему.

— Все в порядке, сударыня, — сказала Мизи, делая необходимые перестановки, — ошибку нетрудно исправить; но только если всякой вещи полагается быть такой же, какою ее оставил король, то в паштете, с вашего позволения, была даже очень немалая дырка.

В это мгновение приоткрылась дверь.

— В чем дело, Джон Гьюдьил! — воскликнула старая леди. — Я занята и не стану ни с кем разговаривать. А, это вы, дорогой брат? — продолжала она, несколько удивившись при виде майора. — Ранехонько вы к нам сегодня пожаловали.

— Хоть и ранним гостем, но, надеюсь, все же желанным, — ответил майор, здороваясь со вдовой своего покойного брата. — Я узнал из записки, присланной Эдит в Чарнвуд по поводу кое-каких ее нарядов и книг, что вы ожидаете нынешним утром Клеверза, и подумал, что такой старый ружейный кремень, как я, не без удовольствия поболтал бы с этим идущим в гору солдатом. Я приказал Пайку седлать Килсайда, и вот мы оба у вас.

— И до чего кстати, — сказала старая леди. — Я сама хотела просить вас об этом, но посчитала, что уже поздно. Как видите, я занимаюсь приготовлениями. Все должно быть совершенно таким же, как тогда…

— Когда король завтракал в Тиллитудлеме, — сказал майор, который, подобно всем друзьям леди Маргарет, боялся повествования об этом событии и поторопился пресечь хорошо известный ему рассказ. — Да, да, это утро крепко засело у меня в памяти; вы помните, ведь я служил его величеству за столом.

— Совершенно верно, — сказала леди Маргарет, — и вы можете, должно быть, напомнить мне некоторые подробности.

— Нет, сестрица, увы! — ответил майор. — Проклятый обед, которым через несколько дней Нол угостил нас под Вустером, вышиб из моей памяти все ваши чудесные яства. Но что я вижу? Тут даже то большое турецкое кресло, и на нем те же подушки.

— Трон, братец; с вашего позволения, это трон, — наставительно произнесла леди Маргарет.

— Трон так трон, — продолжал майор, — и он послужит Клеверзу исходной позицией для атаки на паштет, не так ли, сестрица?

— Нет, братец, — ответила леди, — эти подушки покоили на себе нашего обожаемого монарха, и их, даст Бог, не обременит, пока я жива, тяжесть какой-нибудь менее достойной особы.

— В таком случае, — сказал старый солдат, — вам не следовало оставлять их на глазах почтенного старого кавалериста, проскакавшего до завтрака десять миль; признаюсь, они выглядят страшно заманчиво. А где Эдит?

— У зубцов сторожевой башенки, — ответила старая леди, — ждет, когда покажутся наши гости.

— Ну что ж, пожалуй, и я поднимусь наверх. И раз этот зал приведен в полную боевую готовность, то и вам не мешало бы отправиться вместе со мной. Чудесная вещь, доложу вам, любоваться кавалерийским полком на марше.

Произнося эти слова, майор со старинной галантностью предложил леди Маргарет руку, принятую ею с теми церемониями и выражениями признательности, что были в ходу в Холирудском дворце до 1642 года, который на время вывел из моды и придворные церемонии, и дворцы.

У зубцов башенки, куда они поднялись, проделав нелегкий путь по винтовой лестнице с неудобными, грубо сложенными ступенями, майор увидел Эдит, нисколько не похожую на молодую девицу, сгорающую от нетерпения и любопытства в ожидании блестящих драгун, но, напротив, бледную, подавленную, с лицом, которое неоспоримо доказывало, что минувшею ночью сон не слетал к ее изголовью. Доброго старого воина поразил и огорчил ее измученный вид, тогда как леди Маргарет в суете приготовлений к приему высокого гостя ничего этого, видимо, не замечала.

— Что с тобой, глупышка? — сказал он, обращаясь к Эдит. — Почему ты выглядишь, как жена офицера, раскрывающая после кровавого дела «Ньюз леттер» и боящаяся найти в списке убитых и раненых имя своего супруга? Впрочем, причина ясна: ты начиталась этих дурацких романов, ты глотаешь их днем и ночью и льешь слезы над страданиями, которых никто никогда не испытывал. Каким образом, черт побери, можешь ты верить бессмысленным басням вроде того, что Артамен, или как его там, сражался в одиночку против целого батальона? Удачно сразиться одному против трех — и то величайшее чудо, и я никогда не встречал никого, кроме капрала Раддлбейна, кто решался бы драться при этих условиях. А эти проклятые книги изображают какие-то совершенно невероятные подвиги, и позволительно думать, ты сочла бы капрала полным ничтожеством. Я охотно отправил бы тех, кто стряпает такую несусветную чушь, на аванпосты, поближе к огню.

Леди Маргарет, которая и сама любила романы, не преминула вступиться за них.

— Мосье Скюдери, — сказала она, — сам солдат, и, как мне приходилось слышать, отличный; то же самое и господин д'Юрфе.

— Тем хуже для них; кому-кому, а им полагалось бы основательно знать то, о чем они пишут. Что до меня, то последние двадцать лет я не раскрывал ни одной книги, за исключением Библии, да еще «В чем долг человека», и совсем недавно, — сочинения Тернера «Pallas Armata, или Руководство к использованию пикинеров», хотя и не согласен с придуманною им тактикой. Он предлагает располагать кавалерию впереди пикинеров, вместо того чтобы помещать ее на их крыльях; не сомневаюсь, что, поступи мы так при Килсайте и не поставь горсточки наших всадников с флангов, противник первой же своею атакой смял бы их и оттеснил к нашим горцам. Но что это? Я слышу литавры.