Айза - Альберто Васкес-Фигероа

— Почему?

Оба надолго замолчали, очевидно стараясь найти убедительный ответ на вопрос, который они задавали себе всю жизнь.

— Нам нужно было учиться намного больше, чем мы учились, чтобы это узнать, — наконец сказал Асдрубаль. — Хотя я всегда думал, что в мире нет никого, кому известен точный ответ. Теперь мы знаем, почем фунт лиха, и остается только смириться.

— И у тебя никогда не возникает чувства протеста?

— Против кого? Против Айзы, которая больше всех страдает от последствий, или против природы, которая усложняет нам жизнь? Смотри, что творит здесь природа, — что толку протестовать!

— Ты можешь восстать против судьбы.

— Против судьбы? Никто не знает, какова его судьба, пока не дойдет до конца, а тогда уже слишком поздно. Кто знает, а вдруг все это — лишь путь, который ведет нас к чему-то невероятному?

— Например?

— Не имею представления! — Асдрубаль повернулся, чтобы снова взглянуть на старшего брата. — Знаешь, почему я хочу по-прежнему быть рыбаком? Потому что, когда выходишь в море, все время питаешь иллюзию, что у тебя под ногами скрывается что-то чудесное, что ты можешь вытащить своими сетями. На суше не существует ни сюрпризов, ни тайн. Под землей нет ничего, кроме земли.

— Какое ребячество!

— Возможно, но могу сказать только одно: в последнее время нам довелось увидеть большие города, тропические острова, сельву и бескрайние равнины, однако я променял бы все это за день в море, где смотрел бы на барашки на гребне волн и на то, как вода меняет цвет, где в воздухе носится запах свежести, а по горизонту плывут облака. Нет ничего — ничего! — что может сравниться со схваткой с добрым тунцом или гигантским меро, когда чувствуешь рукой, как рыба пытается сорваться с крючка.

— Ты еще это почувствуешь.

— Когда? У меня часто возникает ощущение, что мы заживо похоронили себя здесь и никогда не сумеем найти обратной дороги.

Себастьян рассмеялся.

— Взгляни-ка на реку, которая протекает за домом! — сказал он. — Как только начнутся дожди, она наполнится водой, и тебе надо будет лишь взобраться на бревно, чтобы оно вынесло тебя в море.

Асдрубаль Пердомо собирался что-то сказать, но неожиданно вскочил и встал посреди комнаты с округлившимися глазами.

— Ты сам-то понял, что сейчас сказал? — почти крикнул он. — Когда эта река наполнится, она может вынести нас к морю. — Он шагнул к брату и опустился на колени рядом с кроватью. — Подумай! — воскликнул он. — Если вместо того, чтобы плыть на бревне, мы это сделаем, соединив много — много! — бревен, мы доберемся до моря на нашем собственном корабле.

Себастьян сел: до него начала доходить идея, которую ему пытались внушить.

— Наш собственный корабль! — повторил он. — Ты предлагаешь мне построить корабль — такой же, какой построил дед?

— Лучше! — с воодушевлением ответил Асдрубаль. — Намного лучше, потому что ему пришлось использовать бревна, приносимые морем, тогда как мы здесь располагаем лучшей древесиной на свете. Везде: по берегам рек или посреди равнины — стволы дуба, каобы, парагуатана, сейбы или самана! Целые тонны великолепной сухой древесины, готовой к использованию!

— Но ведь мы никогда не строили кораблей! Мы не знаем, как это делается.

— Дед тоже не знал, а «Волчий остров» проплавал тридцать лет, — заметил Асдрубаль. — Я помню каждую пядь корабля, шпангоут за шпангоутом. Я бы мог начертить его с закрытыми глазами, нам останется только его скопировать.

— Парусник? — удивился брат. — Ты хочешь, чтобы мы построили парусник?

— Почему бы и нет? Мы всегда успеем приделать к нему двигатель. Дед говорил, что, если бы «Волчий остров» не был таким старым, он поставил бы на нем мотор, — убежденно сказал Асдрубаль. — На нашем будет стоять.

— Но ведь скоро начнет прибывать вода.

— Так это еще лучше! Ты же слышал, что сказал Акилес: нам придется проскучать несколько месяцев. Вот! А мы не будем скучать — мы построим корабль. — Асдрубаль сел на кровати; его ум лихорадочно работал. — Прежде чем зарядят дожди, отправимся на поиски древесины и сложим ее под навесом. Затем построим навес на берегу и будем работать под ним. Когда вода поднимется, нам останется только столкнуть корабль в воду.

Себастьян, глава семейства Пердомо Вглубьморя, размышлял несколько секунд. В словах брата звучало такое воодушевление, что он понял: брат способен привести этот план в действие, даже если должен будет в одиночку таскать бревна по саванне. Наконец он веско произнес:

— Ладно. Спросим разрешения у Селесте и, если она не будет возражать, прямо завтра отправимся искать древесину, даже если придется набить карманы камнями, чтобы нас не унес треклятый ветер. — Он ласково похлопал Асдрубаля по колену и улыбнулся. — Хорошо! — сказал он. — А как он будет называться?

— «Айза».

Однако Айза была против.

Ей очень понравилась идея построить корабль, поскольку ее самой большой мечтой было, чтобы братья вернулись в море (и как знать, может, когда-нибудь все вместе они вернутся на Лансароте), однако она категорически отказалась от того, чтобы корабль носил ее имя: мол, это только навлечет на него несчастья.

— Не хочу, чтобы его заполонили покойники, — сказала девушка с улыбкой. — Думаю, ему больше подходит наше семейное прозвище «Вглубьморя».

— Хорошо, — согласился Асдрубаль. — Мне нравится имя. Он будет называться «Вглубьморя». — Он повернулся к брату: — Согласен?

— Согласен, — отозвался Себастьян. — Хотя, если принять во внимание то, что мы собираемся строить его за тысячу километров от моря, возможно, следовало назвать его «В глубине суши». Теперь нам осталось только получить разрешение Селесте… — Он сделал паузу. — И его построить.

Селесте Баэс дала добро и предоставила в их распоряжение помещения, инструменты и всю годную древесину, которую они найдут на территории имения, хотя сразу предупредила, что, если она должна быть очень сухой, пусть поторопятся, чтобы успеть до дождя.

— Я помогу вам с пикапом, — сказала она в заключение. — Скоро мне надо будет возвращаться в главную усадьбу, чтобы не подвергать себя риску застрять по дороге, но до отъезда я буду вам помогать.

— Рядом с рощей мориче, что на границе с «Моррокоем», валяется огромное бревно — там, наверно, когда-то было озеро, — заметил Себастьян. — Я однажды сидел на нем, когда меня сбросила лошадь. Из него получится отличный киль.

— На рассвете отправимся за ним.

— Не думаю, что пикап сможет его перетащить.

— Что-нибудь придумаем.

Они придумали, и это был длинный и утомительный рабочий день: ветер практически сбивал с ног, жара была как в печке, а желтая и назойливая пыль щекотала горло, заставляла слезиться глаза и забивалась в уши и ноздри.

Пришлось навалиться всем миром, задействовать восемь лошадей и выжать все что можно из пикапа, чтобы вытащить гигантское бревно почти двадцатиметровой длины, застрявшее в земле, и перевезти его черепашьим шагом на то место, которое было выбрано для строительства навеса.

Асдрубаль особенно проникся новой идеей и, начиная с того момента, когда он взялся за дело, прямо на глазах стал другим человеком, словно его безграничная работоспособность вдруг проявилась, когда дело коснулось строительства корабля, на котором семья собиралась отправиться вниз по реке — к морю!

Он снял рубашку, и его мощный торс и руки, красивые и мощные, вновь поразили Селесте Баэс. Она не раз останавливалась, поглощенная созерцанием того, как работает каждый мускул этого тела, которое казалось сделанным из стали; одной-единственной рукой этот богатырь с квадратной челюстью смог бы укротить самого строптивого и дикого жеребца.

Казалось, его ничего не останавливало: ни ураганный грохочущий ветер, ни назойливая слепящая пыль, ни солнце, угрожавшее растопить мозги. Пот стекал по его волосатой груди и бычьей шее, а он не обращал на это внимания, увлеченный мыслью, что у него скоро появится киль нового судна.

Казалось, дух деда Езекиеля, в последнее время блуждавший вдали, «потому что сбивался с пути в этих саваннах», неожиданно вернулся, словно хотел понаблюдать до мельчайших деталей за рождением шхуны — близнеца той, которую он сам построил столько лет назад. Айзе удалось его увидеть: он прислонился спиной к мерею[57] и с одобрением оглядывал замечательный ствол хабильо[58], которому предстояло так же отважно бороздить волны, как и тому, который он однажды нашел на Роке-дель-Эсте, и целой флотилии шаланд пришлось перевозить его на пески Плайа-Бланка.

История повторялась, и Вглубьморя, рыбаки с самого основания рода, заложив новый корабль — тот, что однажды доставит их к морю, которое им никогда не следовало покидать, — возвращались к своим истокам.