Абрек из Мюнхена - Дмитрий Щеглов

Теперь пришла пора освободиться от трупа. Лона попробовала поднять его. И ей это удалось сделать с достаточной легкостью. Труп успел окоченеть и почти не прогибался под своей тяжестью.

Лона смутно помнила, сколько времени уходит на его застывание. Мозг живет пять минут, работу сердца можно восстановить через полчаса, а вот коченеет…

Времени на посторонние думы у нее совершенно не было. Окоченел быстро, это даже лучше. Ей легче будет. Она встала ногами на столик и просунула труп ногами вперед. Даже если кто увидит это действо в ранний час, то подумает, самоубийца решил покончить счеты с жизнью. Когда половина туловища оказалось за окном, и центр тяжести сместился туда же, она сильно его толкнула, и он пролетев пол секунды по воздуху, дальше покатился по откосу.

Лона тут же взяла инвалидную коляску и выбросила ее вслед за своим хозяином. Затем быстро закрыла окно, и легла как ни в чем не бывало на свое место. Теперь ее никто не сможет обвинить в убийстве. С какой стати она должна убить несчастного? Первое что кладет в основу расследования дознаватель, это мотивы убийства. А у нее нет абсолютно никаких мотивов.

Лона с облегчением вздохнула и подумала, что надо еще раз все хорошо посмотреть, и если где остались следы крови, то затереть их, а тряпку или салфетку выбросить в окно. Самое тщательное обследование купе показало, что у нее здорово поставлен профессиональный удар. Следов крови нигде не было.

Лона обрадовалась. И тут по коридору прошла проводница и прокричала:

– Через час подъезжаем. Просыпайтесь.

Через несколько минут, когда в коридоре смолк голос проводницы, в купе постучали. Лона открыв дверь, притворилась только что проснувшейся. Вошли два бородача. Они удивленно посмотрели на пустую вторую полку.

– Слушай, дорогая. А гыде наш товарыщ? – снова стал коверкать слова сладкоголосый, восточный златоуст. Второй, имевший вдвое крючковатее нос, на чистейшем русском языке остановил его:

– Мы, кажется, не в то купе зашли!

– Как нэ в то?.. В то!.. Вот она тут ехал.

– А я тебе говорю не в то. Ты как тогда с коня головой упал, так на всю жизнь остался ушибленным.

– Кто ушибленный, я?.. Давай ее спросым? Дэвушка, где наш товарищ, ынвалид?

Лона Штерн давно заготовила ответ. Пусть теперь ходят по всему поезду и ищут своего друга. Она сказала:

– Он, проснулся и спросил, где вы? Я ему ответила, как вы велели – что вы в ресторан пошли. Тогда он сказал, что пойдет за вами. Спустился, сел на тележку и уехал.

Лица бородачей надо было видеть.

– Как уехал?

– Куда уехал?

Господи, как же они ругались, как обвиняли друг друга, как били себя по голове руками. Лона знала, что итальянцы любят жестикулировать, но их крики и мимика были ничто по сравнению с тем, что она увидела. Каждое слово сопровождалось выкалыванием глаз друг другу, призывами к богу. Второй, знаток русского языка, интеллигентно водил у первого рукой под носом, первый дикой, раздирал виртуально себе грудь и вытаскивал оттуда сердце. Красиво ругались, ничего не скажешь. Хорошо, что Лона ничего не понимала. Наконец, ненормативная лексика, у обоих видно иссякла, и тот, что поинтеллигентнее, хватаясь руками за голову сказал:

– Говорил я тебе Дикой, давай его в туалете посадим. Ты не захотел. В вагоне два туалета. Ничего бы не случилось с пассажирами, одним бы пользовались. И не было бы сейчас никаких проблем.

Дикой взорвался.

– А тут кому, он на второй полка мэшал? Лежал себэ и лэжал.

Лона поняла, что сказала какую-то глупость, но какую понять не могла. Может быть он был мало того, что не ходячий, но еще и в состоянии амнезии – не помнил ничего. И они теперь не знают, где его искать. Поезд большой. Правильно она рассчитала. Дикой угрюмо спросил:

– И как он сверху спустился?

Ага. Значит, он был парализован, быстро сообразила Лона и ответила:

– Я помогла ему спуститься!

Картина взаимных обвинений повторилась. Интеллигент и Дикой брызгали слюной друг на друга. Затем Дикой повернулся к Лоне и заорал на нее:

– Как ты помогла ему спуститься, если он был труп?

– Как труп? – холодная испарина покрыла лоб Лоны. Только теперь подспудные сомнения мучившие ее все это время, нашли разрешение. Она еще тогда, ночью, удивилась отсутствию крови и вскрика. Так вот оно в чем дело. Они покойника в инвалидной коляске перевозили. Она всю ночь в купе с покойником просидела.

Дикой стал объясняться.

– Хороныт, его на Родину везлы. Дэнэг лышных нэту. Фуражку на лоб одэлы. Вагон посадилы. Извыны нас.

– Девушка, где наш родственник? – миролюбиво спросил интеллигент. – Вы нам сказали, что помогли ему спуститься. Если я правильно понял, вы помогли ему спуститься на перрон на следующей станции, или через одну? Для нас это очень важно, девушка. У нас с милицией будут и так неприятности, но мы хотя бы должны знать, где его искать. При нашем кавказском менталитете, можете представить, что будет, если милиция позвонит к нам в село, и скажет, что мы труп бросили в инвалидной коляске на перроне, а сами в это время в ресторане на поезде укатили. Это будет позор не только на нашу голову, но и на весь наш род. Нас, просто проклянут.

– А сосед Гиви еще скажэт, эты пьяницы, покойнику рукой помахалы. Гиви такой сволоч. Где ты его высадыла? – спросил Дикой.

– Я его в окно выбросила. – жестко заявила Лона и пока мужчины в изумлении молчали, она быстро придумала новую версию случившегося.

– Я одевала туфли, когда поезд вошел в туннель. А тут он бросился на меня сверху и обхватил сзади двумя руками. Ребята не знаю, как это случилось, но я его ножиком в темноте ударила. Прямо в глаз попала. Я подумала, что его убила. Не знала, что он мертвый уже был.

Лона ожидала, что ее спутники осатанеют. А они довольно спокойно восприняли ее сообщение. Интеллигент взял на себя миссию провести с ней переговоры.

– Ничего. Бывает! Ошибка вышла! Он как герой погиб. Зато теперь никто на нас не подумает, что мы его бросили на перроне. Вернемся и заберем его. Ты покажешь, где его выбросила. Давно выбросила?

– Минут сорок назад. – сказала Лона.

– Это километров тридцать будет отсюда. – сказал интеллигент. – Ты, – он приказал Дикому, – посторожишь ее, чтобы не сбежала. А я машину возьму.

– Я не одна. Я со спутниками! – сказала Лона.

– Нычего! – успокоил ее Дикой, – Мы и твоых спутников забэром! Правылно я гавору Сократ?

– Правильно, правильно. Приглядывай, за ней, чтобы не слиняла!

Глава 13

Приближался перрон. Проводница уже второй раз прошла по вагону, будя пассажиров. В соседнем купе проснулись музыканты. Кто-то из них дунул в трубу. К Лоне в купе заглянул Тимур. Увидев двух незнакомых мужчин, он нахмурил брови.

– Это твой спутник? – спросил Дикой.

– Это мой брат!

– Послушай брат! – перехватил инициативу интеллигент, – твоя сестра нашего родственника по ошибке в окно выбросила. Вернемся, она покажет, где это случилось, и езжайте себе дальше.

Тимур смотрел непонимающими глазами на Лону.

– Он к тебе приставал? Что эти люди в твоем купе делают? Не бойся, ты только скажи, я их вслед за родственником в окошко выброшу.

Тимур потянул руку к поясу, но ножен с тесаком там со вчерашнего вечера не было. Дикой его остановил.

– Мы твоя сэстра, один буква плохой слова нэ сказалы. А она инвалид-покойник, как мусор в окно выбросыла. Потерпы, дорогой.

– А вы где были в это время?

Дикой замялся. Для него это был самый неприятный вопрос.

– В ресторане, мы всю ночь сидели. Горэ отмечали.

Тяжелей всего поднять было Карла Мюллера. В таком количестве, мешая вино, коньяк, водку он видимо никогда не пил. Голова была чугунной. А на перроне играл марши оркестр. К Мюллеру в купе зашел скрипач Саша.

– Ну, партайгеноссе, ты как? У плохой, какой! Похмелиться тебе срочно надо.

Карл Мюллер в ужасе затряс больной головой. Но Саша его не слушал. Он достав из нагрудного кармана небольшую плоскую фляжку, отвинтил с нее крышку и сунул ее в рот больному.

– Похмелись, любезный!

Карл Мюллер, который только что отказывался и смотреть не мог на спиртное, намертво присосался к фляжке. И лишь когда из нее нельзя было выжать больше ни одной капли, он оторвался от нее. Лицо его на глазах начало розоветь, появился осмысленный взгляд.

– Тебе бы сейчас еще закусить! – с сочувствием сказал Саша. – Мы это тебе организуем. Ты только выходи.

– Закусить! Закуска! – радостно подтвердил Карл. За вчерашний вечер он хорошо усвоил это вкусное слово. Когда выгрузились из обоих вагонов на перрон, вновь набралась целая тележка коробок. Рядом с коробками Саша с Карлом Мюллером прощались, обнимались, и соображали отходную.

– А на посошок? – спрашивал Саша. Карл Мюллер дико озирался, но от пластмассового стакана с жидкостью чайного цвета не отказался.

Ходивший как приклеенный за Лоной Штерн, Дикой, только завистливо смотрел на похмеляющегося Карла Мюллера. Играл оркестр, музыканты поочередно со всеми прощались. Народ обтекал эту теплую кампанию стороной. Саша, посчитав, что Карл Мюллер дозрел и предложил тому поделиться коробками.