Нахаловка - Вампилов

— Да ясно, какая, Тимонь! — Цыкнул зубом крестный. — Только ворье на таких мягких креслах и уживается! Все, сука, до чего его ручонки загребущие дотянулись, все спи. жено! А трудовому народу, вот, — он показал мне фигуру, сложенную из трех пальцев, видимо, считая себя, ну и меня заодно, тем самым трудовым народом, — да еще и без масла!

Русский пикап крестного тем временем проскочил почти сквозь весь поселок и покатил по его восточной окраине. Лесной массив в этой части поселения отсутствовал, открывая вид на тянущиеся поля, где-то чернеющие свежей землей — перекопанные, а где-то, даже, отливающие бледно-зелеными созревшими капустными кочанами.

— Да, развернулась твоя родня, Тимка! — с легкой завистью произнес крестный. — Любо-дорого посмотреть! Сначала дед, а затем и батька твой… Такое хозяйство поднять-осилить — жилы натурально рвали! Если бы не ферма эта, да не лес рядом, все бы в Нахаловке сдохли в девяностые! Меня вот подтянули, к делу приставили — уважаемым человеком стал! — Продолжал разглагольствовать Иваныч, заезжая во двор, обнесенный высоким забором из темно-коричневого профлиста.

Закрытая территория была набита всевозможной сельскохозяйственной техникой: тракторами, комбайнами и грузовиками с высокими бортами. Колхозное хозяйство или ферма, как изволил выразиться Иваныч, принадлежало моей новоявленной родне. (У них тут что, частная собственность, что ли, процветает? Раньше-то все государственным было) И, судя по представленной технике, явно не бедствует. Таких уборочных машин я вообще никогда не видел — все, как один, забугорного производства! Хорошо стали жить вчерашние колхозные крестьяне? Или я чего-то здесь пока не понимаю? Ладно, поживем — увидим. Главное не показывать удивления, а там, глядишь, и прокатит.

Крестный остановил «Патриота» возле здания «колхозной» конторы, слепленной из каких-то больших серых и ноздреватых кирпичей и, бросив мне «посиди, пока, Тимка», выскочил из джипа.

— Валентин Петрович где? — «Дернул» он первого попавшегося ему на пути мужика, одетого в замасленный комбинезон и ковыряющегося под открытым капотом одного из грузовиков.

— Там… — Махнул рукой толи механик, толи водитель.

— Ясно… — так же «обтекаемо» ответил Иваныч, направляясь по указанному направлению.

— Иваныч! — услышал я, как кто-то окликнул крестного. И из-за угла конторы вышел «представительного» вида мужик, облаченный, в отличие от остальных работников, в чистые джинсы и лапсердак в крупную клетку. — Ты чего сегодня заявился? Отгул же просил?

— Валентин Петрович, — крестный, увидев мужика, подошел к нему и пожал руку.

Валентин Петрович, значит? Валек — папашка мой! При скоплении народа Иваныч его по имени-отчеству величает, значит, он здесь реальный «пахан».

— Ох, тыж! Кого я вижу? — Валек заметил мое тело, продолжающее восседать в машине. — Неужели возвращение блудного сына?

— Привет… пап… — натянув на лицо приветливую улыбку, с натугой выдавил я. Надо было как-то вживаться в образ.

— Привет, пап, — картаво передразнил меня папашка. — Где пропадал, засранец ты этакий? С кем опять ширялся по подворотням? Мать твоя все глаза себе выплакала…

— Погоди, Валек, на Тимку наезжать! — неожиданно вступился за меня крестный. — Он лечиться решил! Понимаешь? Сам!

— Как… — Опешил от этого неожиданного заявления Валек. Видимо, конченный сынок-наркоман это была самая больная тема в «нашем» семействе. И судя по состоянию папашки, он неоднократно пытался снять сына с иглы.

— Так, старина, так! — Запрыгал вокруг него крестный. — Ты с нами к Лукьянихе? Или я сам его свезу, пока в отказ не пошел?

— Нет! — резко ответил папахен. — С вами я!

— Запрыгивай тогда в пепелац! — Распахнул «заднюю» дверцу крестный, чем Валек поспешил воспользоваться.

— А ружье ты какого хрена с собой возишь, Леха? — Обнаружил он на сиденье прикрытое старым одеялом оружие.

— Да после охоты все никак руки не дойдут… — Пожал плечами Иваныч, вновь устраиваясь за рулем.

— Ты тоже еще тот ленивый опездал, Леха! — вяло ругнулся вполголоса Валек, заворачивая волыну в одеяло и устанавливая её вертикально, чтобы не мешала сидеть. — Помчали!

— Есть, шеф! — Шуточно «козырнул» крестный, и мы вновь выехали из-за ограды на дорогу.

Оставив за спиной перечеркнутый красной полосой дорожный знак с надписью «Нахаловка», Иваныч придавил на гашетку, и мы помчались по пустынной вечерней трассе. Дорога была отвратной — в этой области с развалом Союза не произошло сколько-нибудь существенных изменений, а подвеска пикапа была очень жесткой, прямо дубовой, меня трясло так, что зубы выбивали дробь.

— Не ожидал от тебя, сын… — После нескольких томительных минут молчания, наконец произнес Валек, положив свою грубую мозолистую ладонь мне на плечо. — Мать за тебя Бога уж который год молит, чтобы… чтобы… — Его голос подозрительно дрогнул и он замолчал.

— Нормально все будет, Валентин! Наставит Лукьяниха Тимку на «путь истинный»… К ней таких типков из города подчас привозили… У-у-у — не нашему пацану чета! Заживете еще…

Машина летела мимо пожелтевшего кукурузного поля, когда Валек неожиданно произнес:

— А это чего за херня? Ну-ка, Леха, тормозни!

Иваныч съехал на обочину и остановился у большой «просеки», уходящей вглубь кукурузного поля.

— Это кто же такой ох. евший! — выругался папахен, выбираясь из машины. — Так все изговнять, еще умудриться нужно! Ну, если приспичило — возьми пару-тройку початков… Ну, нахрена так-то… — Было видно, что Валек сердцем болеет за свое дело.

Мы с крестным «под это дело» тоже вышли из машины. Иваныч закурил, а я, по привычке похлопав по карманам и не обнаружив там ни спичек, нипапирос, попросил:

— Дай сигаретку, дядь Леш…

Но спокойно покурить не пришлось — в кукурузных зарослях что-то громко захрустело, как будто там до сих пор кто-то продолжал изуверски мочалить созревший урожай.

— Вот, сука, уроды! — Заорал во всю глотку Валек, подрываясь с места и забегая в кукурузную просеку. — Совсем страх потеряли, пид. расы! Вот, бля, я вам сейчас…

Мы с крестным, побросав зажженные сигареты, ринулись следом за папашкой, но через мгновение, услышав злобный рев рассерженного зверя, метнулись обратно к машине.

— Валим, Тимка! Медведь, бля! — Ухватив за воротник, буквально выдернул меня с поля крестный и запихнул в машину.

После чего он метнулся к задней двери и, размотав одеяло и вооружившись волыной, вновь кинулся в кукурузные заросли. Валька нужно было выручать. Долго искать приятеля Иванычу не пришлось — он сам выскочил на дорогу, словно чертик из коробочки. Растрепанный и перепуганный донельзя. А за ним по пятам несся откормленный огромный мишка. Но медведь, видимо, был сыт, спокоен и не очень старался догнать фермера. Так, игрался с ним в догонялки.

Бах! — Пальнул в воздух Иваныч, отвлекая косолапого от преследования.

Мишка испуганно присел на задние ноги, вильнул в сторону и, перебежав через дорогу, с треском вломился в желтеющий перелесок.

— Цел,