Выжженный плацдарм - Александр Тамоников

– Куда путь держим, господа? – деловито осведомился сержант Раймер. – Позвольте догадаться. Вы абсолютно не при делах, простые снабженцы, каптеры, повара и прочие складские прапорщики. В этой местности вы, разумеется, оказались чисто случайно.

– Послушайте, я попросил бы… – соорудив надменный лик, начал было осанистый господин.

– Обыщите их, парни. – Нестеренко вскинул автомат. – Публика занимательная. Как офицер особого подразделения, я обязан знать высшее командование группировки противника в лицо. С радостью сообщаю вам, дорогие мои товарищи, что перед нами генерал-майор Грушко Виктор Николаевич, командующий всеми украинскими войсками на плацдарме. С ним командиры добровольческих заградительных батальонов «Запад» и «Висла» Семен Шагов и Макар Буйко. Прошу любить и жаловать. Большие начальники бросают своих солдат и бегут из котла. Обычная практика для этой доблестной армии.

Генерал смотрел на победителей презрительно. Лица его спутников на глазах зеленели от страха.

– Минуточку, – сказал Щетинкин. – Просьба уточнить. Вот этот представительный господин – генерал Грушко, а двое других, стало быть, те самые, которые так гуманно вели себя на этой земле?

– Именно, – согласился Олег.

Приклад прочертил дугу. Один из упомянутых «тех самых» закричал от боли, схватился за скулу, не устоял, рухнул на колени, тут же получил сапогом в живот и вновь завопил. Второй попятился и схлопотал прямой в челюсть от Читайло. Нокаут вышел отменный.

– Уберите их! – приказал Нестеренко и поморщился. – Связать и бросить к бабе! Извиняйте, Виктор Николаевич, к вам это не относится. – Он насмешливо посмотрел в глаза генералу. – Но плохая новость для вас имеется. С этой минуты вы освобождаетесь с должности командующего и назначаетесь военнопленным.

– Неужели, – презрительно пробормотал Грушко. – А кто вы такой, позвольте спросить, чтобы освобождать и назначать?

– Командир отдельной штурмовой роты спецназа капитан Нестеренко, – не стал кривить душой Олег.

– Где же твоя рота, капитан? – Пленный из последних сил сохранял хорошую мину при плохой игре. – Ушла на небо?

Он вполне мог договориться до угощения прикладом по зубам. Кое у кого уже чесались руки. Но тут опять пожаловали гости. С ревом мастодонта подъехали два танка с символикой ДНР, за ними подкатил микроавтобус, из которого стали высаживаться автоматчики при полном параде.

Распахнулся люк в головном танке, с брони скатился взволнованный молодой офицер в шлеме и заключил Нестеренко в объятия.

– Олежка, друг! – зачастил командир танковой роты Андрюха Фомин. – Прости, не подошли раньше. Мы реально не могли, укропы сопротивлялись, как черти, все лазейки были перекрыты. Нас бросали то в Новокольское, то еще куда-нибудь. Мы насилу отыскали какую-то тропу динозавров, зашли с севера, экологию в этом районе на хрен попортили. А в километре от тебя в реку уперлись – наши мост разнесли! Сурово, да – сжигать мосты впереди себя? Ты не в обиде?

– Да все нормально, Андрюха, – сказал Олег и бледно улыбнулся. – Пришли, вот и хорошо. Вы очень вовремя появились. Котел закрыли?

– Хана укропам! – ответил Фомин. – Заперли их со всех сторон. Сдаются, как фрицы под Москвой. Мама дорогая, да что тут творится в твоих владениях? – Фомин с ужасом осмотрел территорию блокпоста, перепаханную снарядами и заваленную трупами.

Он смущенно отвел взор, как-то виновато покосился на выживших ополченцев, с интересом уставился на пленных и осведомился:

– А это, надо полагать?..

– Он самый, – подтвердил Олег. – Генерал-майор Грушко и командиры добровольческих батальонов. Забирай и вези. Мне не на чем.

– Ни хрена себе! – Фомин присвистнул. – Вот это добыча! Олег, да вы с хлопцами втройне молодцы. Эй, мужики! – крикнул он автоматчикам. – Пакуйте господина генерала и остальных тоже. Извини, Олежка, надо ехать. За вами скоро прибудут.

– Давай, Андрюха, удачи! – Олег улыбнулся. – И бабу в траншее заберите. Осторожно с ней, не поддайтесь чарам. Держать взаперти! Я потом объясню, кто такая. На поле перед блокпостом не выезжайте – там еще мины. Да, и сигарет не забудь оставить!

Где-то в стороне еще слышались автоматные очереди, спорадически взрывались мины. Девять ополченцев сидели на бугорке, в стороне от событий, и равнодушно созерцали темнеющее пространство. За ними долго не приезжали. Вернее сказать, люди появлялись, но не те.

Сперва прибыли хмурые могильщики на длинной фуре. Они сортировали трупы, матерно перекликаясь и поражаясь обилию груза 200 среди своих и чужих. Несколько раз подъезжали танкисты, угощали спецназовцев сигаретами, сообщали последние новости с полей сражений. Противник потерял не меньше двух тысяч погибшими – завтра президент Украины объявит о нескольких сотнях, – массу тяжелой техники и вооружения. Из окружения практически никто не вырвался. Разве что разрозненные мелкие группы проскользнули лесами. Пленных столько, что можно хоть завтра новый Беломорканал рыть. Потери ополчения тоже немалые, но куда меньше, чем у украинских силовиков.

При этом посетители как-то сконфуженно смотрели на жалкие остатки роты, косились на погибших и спешили убыть по неотложным делам.

Потом подъехали два джипа. Полковник Юдин как-то преувеличенно бодро зашагал к спецназовцам, сидящим на бугорке. Они стали неохотно подниматься.

– Сидите, мужики. – Полковник торопливо замахал рукой, расплываясь в виноватой улыбке. – Что притихли?

Разговаривать с ним бойцам было особо не о чем. Все понятно. Каждый сделал свою работу. Все вместе добились победы, одной на всех. Да, за ценой не постояли, но потери оправданны. Идет война, а это вам не шашлык на свежем воздухе. Тела погибших будут отправлены на родину, которая у каждого своя. Там их и похоронят со всеми почестями.

Полковник немного стушевался, каждому пожал натруженную руку, пообещал награды, отпуск, все такое. Он сказал, что в ближайшее время за остатками героической роты непременно придет микроавтобус. К сожалению, ему надо ехать…

– Закурить хоть дайте, товарищ полковник, – проговорил Олег. – А то тут, в поле, почему-то нет ни единого киоска.

– Конечно, мужики. – Смущенный полковник сунул Нестеренко пачку. – Берите всю.

– И на поле не заезжайте, – предупредил его Раймер. – Мины еще не убрали.

Они опять сидели, провалившись в оцепенение, и курили сигарету за сигаретой. Холод пока не чувствовался.

– Блин, ждем как общественный транспорт, – пожаловался Карпенко.

– Покушать бы сейчас, – мечтательно произнес Валле, растягивая слова.

Мишку Фендика чуть не вырвало. Он густо закашлялся и показал эстонцу кулак. Тот недоуменно посмотрел на товарищей. Дескать, а что я такого сказал?

– А мне вот интересно, как они из Любавино за нами микроавтобус отправят? По какой дороге собираются его пустить? – задумчиво проговорил Щетинкин.

– Через Киев, – впервые за сутки сострил Федорчук.

Пабло Кармона вздохнул, поднял на товарищей глаза, затянутые поволокой.

– Не знаю, как вам, ребята, а мне стыдно перед парнями из нашей роты. – Испанец сглотнул, глаза его заблестели, он стал усиленно моргать. – Они погибли, а нам довелось уцелеть. Чем мы лучше их? Для чего мы будем жить?

Ответа не было. Спецназовцы подавленно молчали.

«Чтобы помнить», – подумал Олег и потянулся за последней сигаретой в пачке, которую, похоже, придется пускать по кругу.

Он простился с товарищами и вышел из микроавтобуса у дома, который теперь считал своим. Спецназовцы поехали дальше, а Нестеренко стоял и смотрел им вслед. Была глубокая ночь, на улице Гагаринской царила тишина. За последние сутки заметно похолодало. Температура явно была отрицательная.

Олег в полную силу легких втянул в себя нормальный воздух, без примесей дыма, гари, горелого железа и мертвечины, выдохнул и побрел к калитке через дорогу. Чугунная тяжесть гнула его к земле, груз пережитого давил на плечи. Автомат весил где-то центнер, как и башмаки, облепленные грязью.

Нестеренко прошел по саду, тяжело поднялся на крыльцо. Даша почувствовала, что он вернулся, выскользнула из дома в курточке, наброшенной на плечи, бросилась ему на шею.

– Живой!..

Он целовал ее в заплаканные глаза, в щеки, ввалившиеся от недосыпания, искал горячие губы, которые отвечали ему охотно и жадно. Даша стонала, не верила, льнула к нему, бормотала, что никогда еще никого так не ждала.

– Скорее пойдем в дом. – Женщина потянула его за рукав. – Ты же качаешься.

Внутри было хорошо, тепло натоплено. Он не просто качался, его штормило и полоскало. Нестеренко рухнул на кровать без задних ног. Даша суетилась вокруг него, стаскивала сапоги и все остальное. Хорошо, что Олег хоть бронежилет отдал Федорчуку с наказом донести до казармы. Все завтра – есть, мыться, любовные прелюдии, увертюры и апофеозы. Он, как уж мог, помогал ей раздевать себя, гнездился в кровати и никак не мог устроиться. Женщина обнимала его, гладила.