Ватерлиния - Александр Громов

Затишье перед ураганом.

После двадцати лет относительной тишины Земная Федерация вновь готова к войне за возврат колоний и постарается обеспечить себе тактический перевес стремительным захватом Капли. Сжатая пружина непременно попытается распрямиться. Но – не теперь.

Еще есть время подготовиться к обороне, а возможно, и упредить землян с первым ударом. Несколько дней, а то и недель – более чем достаточный срок для перегруппировки сил.

Тишина хороша лишь тем, что она – тишина.

И плоха тем, что всегда кончается. Рано или поздно.

Ударный флот адмирала Мрыша, заранее сосредоточенный на субэкваториальных плавучих базах, поддерживаемый Вспомогательным флотом и авиацией, начал боевые действия в точно рассчитанное время. Несколькими часами раньше в миллипарсеке от Капли, на самой границе звездной системы в угольно-черном облаке, скрывающем устье субпространственного Канала «Земля – Капля», начали вспыхивать звезды: туннельные корабли Федерации, выскакивающие из устья на релятивистской скорости, заранее включали противопылевой щит. Но в облаке «звезд» не было видно, а вне облака сияние меркло.

Одновременно вторая эскадра военно-космических сил Земли, проделав кружной путь цепочкой субпространственных нырков «Земля – Новая Терра – Хлябь – Капля», вывалилась из жерла другого Канала, неудобного для чужаков и редко ими используемого. Тем не менее одинокий грузовоз Унии, возвращавшийся с Капли порожняком, повстречался ей сразу же по выходе из последнего нырка и просуществовал ровно столько, сколько потребовалось, чтобы дать команду на уничтожение цели. Торговое судно было обращено в облачко газа и быстро остывающей космической пыли раньше, чем его экипаж успел сообщить о нежданной встрече.

Три вcепространственных крейсера Федерации – хрупкие, скромно вооруженные и ненадежные посудины, главная сила и спасение которых заключались в способности вынырнуть и так же легко нырнуть в субпространство где угодно и когда угодно, – вломились в систему белой звезды, выскочив сразу на высокую орбиту вокруг Капли, в то время как корабли первой эскадры только начинали торможение на подходе к планете. Плавучие терминалы северных зон еще продолжали принимать «челноки» с проплывающих в трех тысячах километрах над ними мирных грузовозов – а спутники северян, нацелившие на планету «глаза» оптики и растры радаров, уже начали гореть. Щедрые серии энергоимпульсов простреливали атмосферу, промахи ложились в океан, в точке удара луча рождался кипящий колодец и, схлопываясь, закручивался водоворотом.

Операция развивалась удачно. Участь спутников северян в считаные минуты разделили четыре беспомощных грузовоза. В суматохе сражения едва не была подбита «Рона» – последний земной транспорт, ушедший с мирной Капли. Поспешивший наперехват туннельный корвет Лиги, способный легко уничтожить любой из всепространственных крейсеров Федерации, но бессильный в схватке один против трех, был связан боем до подхода эскадры. В последний момент ему удалось разменять себя на один из крейсеров – ничтожная потеря для землян, грошовая плата за лишение противника космического прикрытия.

Полная блокада Капли. Ближняя. Дальняя. Блокада системы белой звезды. Блокада всех четырех субпространственных Каналов. Немедленное уничтожение любого звездолета противника, обнаруженного вблизи «санитарной зоны».

Пока всего лишь поддержка. Необходимая, но еще ничего не решающая. Успех или провал всей операции зависят от того, как пойдут дела там, внизу, под слоем облаков, укрывших несуразный, похожий на круглый аквариум, водяной шар – Каплю.

Пилот поисково-спасательной службы был немногословен и, по всему видно, крайне недоволен полетным заданием. Лети, наматывай километраж над опасными тропическими водами, спасай какого-то штрафника… Ценный груз! Еще неизвестно, чего от него ждать: среди глубинников каждый второй с придурью – можно себе представить, каковы их штрафники! Не дали даже нормальной платформы – пятьсот миль над океаном на валком «попрыгунчике» рикошетного движения, во имя неизвестно чего, в то время как другие, добивая флот северян, рискуют немногим больше, зато хотя бы заняты делом… Эти мысли отражались на лице пилота предельно ясно, и рассказ о событиях последних дней приходилось вытягивать из него с трудом и по частям.

Мысль о риске была неискренней, и Филипп мысленно улыбнулся. В мирное время – да, пожалуй, но в военное да еще на ровной зыби нет транспорта безопасней. Засечь «попрыгунчика» очень непросто.

В морских делах пилот разбирался слабо; где не знал, там поминутно ссылался на секретность, но Филипп уловил главное: погранфлотилия преобразована в Резервный флот и, по-видимому, уже принимает участие в боевых действиях. Вот и ладно… Значит, будут нужны глубинники и можно надеяться не только на отсрочку наказания, но и на полное прощение. А если не повезет – что ж, лучше погибнуть в настоящем сражении, чем на дворницкой работе, выметая из Гольфстрима всякую дрянь.

И куда лучше всплыть из глубины пузырем раскаленного газа, чем прозябать на Сонной субмарине с ее полоумным капитаном…

При воспоминании о старике Филиппа передернуло. Спрятался… Двадцать два года под водой – зачем так жить? Чтобы жить?

Бессмысленно было звать его с собой. И осудить его – непросто. У каждого свой путь.

Слова старика о том, что еще неизвестно, кто кого должен прощать, Филипп выгнал вон, мотнув головой: потом, потом, не сейчас! Не то время. Муравей, обороняющий свой муравейник, вздумал сводить счеты с другими муравьями… Раздавить такого муравья.

«Неинтересная война» – таково было наиболее емкое определение событий, данное пилотом. Слишком все просто. Слишком внезапным и сокрушительным был удар, чтобы северяне успели принять контрмеры. Их Поплавки фактически испарились, успев выпустить лишь несколько десятков баллистических и крылатых ракет – без точного целеуказания, без смысла. Из пятидесяти трех известных баз северян в первый же день было уничтожено больше сорока, остальные пока отбиваются, но, ежу понятно, долго не протянут. «Моби Дик» адмирала Мрыша, флагман Ударного флота, пересек Северный Гольфстрим…

– Мне-то что-нибудь останется? – спросил Филипп и тут же прикусил язык: амортизация кабины «попрыгунчика» при рикошетах от воды оставляла желать.

Пилот задумался.

– Может, и останется, – сказал он наконец. – Зачистка такой акватории… ну, ты сам понимаешь. А то и всерьез повоевать успеешь, может, два дня, может, три.

– А ты?

– А я не слишком рвусь, – неискренне буркнул пилот, и Филипп видел, что он завидует коллегам. Кто откажется поучаствовать в уничтожении отступников и предателей, в скоротечной победоносной войне, небрежно обзывая ее неинтересной? Кто откажется обеспечить себе в старости какие-никакие воспоминания, не говоря уже о пенсиях и специальных льготах? Нет таких. Пораженцев и прочих подцепистов на Капле не держат за ненадобностью. Человечество должно быть сильным и гордым, а для этого ему необходимо быть единым – я и сейчас так считаю. Разве не за Воссоединение человечества погибли многие, прямо или косвенно, – капитан Богданов, например? Я ведь понимаю, что без жертв в таком деле не обойтись – вот только почему-то отказался стать первой жертвой во имя Воссоединения… Да и первой ли? Неужели проблема только в том, что войной руководят не те люди? Но война есть война, кто бы ей ни руководил. Да и где их взять, этих других? И даже, возможно, Глист-Андерс на самом деле вовсе не подлец, а жертва собственной ошибки на пути к великой цели, достойная всяческого понимания и прощения… Разве Капля – не первый шаг к Воссоединению? Разве это не то, за что стоит драться? Война за Воссоединение справедлива – выше Вихревого пояса северянам нет места. Пусть тонут, если не хотят сдаться на милость.

Пилот перевел управление на автоматику. Удары о воду стали мягче.

– Куда мы летим? – спросил Филипп.

– Прыгаем. – Пилот кратко выругался, демонстрируя отношение к матчасти, а заодно к своей участи. – Разве это полет? На Третий контрольный.

Что ж, можно и на Третий. Хотя база «Ураган» сейчас, по идее, ближе к театру военных действий. Филипп замолчал. Болели глаза от мелькания воды. Тонированное стекло обзорного экрана с обидным правдоподобием отражало чересчур скуластое лицо с коротким носом, низкий лоб с крупной потной морщиной и широкий череп с журавлиным клином спутанных жестких волос, теснимым с флангов двумя залысинами. Плюс отросшая щетина, хронически воспаленные глаза, нарождающийся чирей на шее… Н-да-а… Не красавец.

И наплевать. Своей женщины нет и вряд ли скоро будет, а Джильде все равно…

Тьфу, подумал он, сердясь на себя. Кобель. Нашел время думать о девках!

Старик сдался, отпустил на волю всего в сорока милях к северу от Гольфстрима. Воздуха, правда, не дал, и Филипп, понимая, не стал настаивать. Вверх, скорее вверх – но наверху двое суток бушевал тайфун, обычный в это время года, и не позволил подняться к поверхности, заставил дышать кислым смрадом, уже не поддающимся никаким регенераторам, по-рыбьи разевать рот, цепенеть в полуобмороке углекислотного отравления…