Долг чести - Поселягин Владимир Геннадьевич

Получив назначение, покинув здание Генштаба, я был отправлен в казармы при Его Величества Императорском авиационном полку. Этот полк принадлежал моему внуку, там и истребители были, и бомбардировщики. В общем, каждой твари по паре. Там были мои вещи. Я все проверил от и до, все на месте, так что расписался в получении и отбыл в госпиталь, мне там место в палате выделили, в четырехместной, для нижних чинов.

Документы в кармане, выдали в секретариате Генштаба, также две орденские книжицы. Вообще их раньше не выдавали, когда я в Империалистическую служил, информация в штабе полка есть, и ладно, а лет двадцать назад стали выдавать.

Я смог уговорить штабс-капитана за небольшой подарок, часы наручные отдал, и он написал мне приказ с направлением на обучение в школе повышения летного мастерства в Москве, а не отправил обратно в полк. Если пройду, то стану подтвержденным летчиком, все необходимые документы там выдадут. А пока – госпиталь, потом – заслуженный отпуск, и можно прибыть в школу повышения квалификация, дата прибытия открытая. Ну или переобучения, как ее еще называли.

Теперь по поводу наличности, что с ней делать. Я подумывал квартирку в столице прикупить, вполне хватает на небольшую, пусть на окраине, но своя, однако ротмистр перед награждением выдал мне листок, где мелким убористым почерком была вся биография Вершинина. Я мельком пробежался. Оказывается, у него семья есть. Сам он москвич, и семья там же проживает. После лечения надо будет в отпуске навестить их. Глянем, как живут.

Дойти до госпиталя я не успел. Двигаясь, увешенный вещами, к госпиталю, в этот раз машину мне никто не предоставил, я услышал за спиной рев движка и, мельком оглянувшись, отметил, как меня нагоняет внедорожник Ярославского казенного автозавода.

Наши не стали голову ломать и просто купили у американцев лицензию на сборку их «Виллисов» и линейки подобных машин, так что эти машины выпускались в командирской версии, разведывательной, патрульной и как артиллерийские тягачи. Легкие, естественно. Еще они буксируют минометы. А вот внедорожные грузовики – это уже чисто наша разработка.

Этот внедорожник, названный «Яуза-50», хотя бойцы его прозвали просто, «головастик», был в командирской версии. На поднятом ветровом стекле, тут и тент был натянут, даже брезентовые двери на месте, был тактический знак «ВМФ». Впереди сидел знакомый ротмистр в форме морского летчика, тут военные морские летчики носили армейские звания. Ну точно, я его на аэродроме видел, это он у меня «Ланкастер» принимал.

Внедорожник, пискнув тормозами, встал рядом с краем прохожей части. Открылась дверь, и выглянувший ротмистр скомандовал:

– Фельдфебель, в машину.

Остановившись, я с интересом его разглядывал, даже не делая попытки сдвинутся с места, что, кстати, являлось отягощающим преступлением в глазах офицеров. Я должен был на цыпочках, с улыбкой дебила на лице, с радостным повизгиванием броситься выполнять все приказы старшего офицера, тот считай майор, да еще дворянин. Однако на мне где сядешь там и слезешь. Хотя по уставу я действительно не прав.

– Фельдфебель, ты что, не слышишь?! – нахмурившись, спросил ротмистр.

В ответ я расстегнул кобуру и положил руку на холодную рукоятку пистолета. С ним тоже интересная история. Личное оружие мне должны были выдать по прибытии в часть, но бюрократия она такая бюрократия, что выдали сейчас. И я знал, почему.

Мелкие чиновники, пусть даже они работают в Генштабе, знают и могут многое. Хотя вышестоящие начальники на них не обращают внимания. Помните того штабс-капитана, что мне направление сделал? Обратился бы я к кому постарше, мне бы отворот поворот сделали, а с тем я договорился.

Это еще не все, оружие мне должны были выдать как хорунжему Вершинину, с ним шашку с надписью «За храбрость» и темляком ордена Святой Анны четвертой степени. То есть мне должны были дать офицера и дворянина, в принципе я вполне заслуживал, однако в верхах все переиграли и зарубили это решение. Все документы изъяли, поэтому наспех сляпали новые на фельдфебеля.

Штабс-капитан показал мне часть документов, что изъять не успели, шашку обратно в арсенал отправили, а вот «Волкова» все же выдали. Это хорошо, кобуры к «Люгеру» у меня не было, что уж про карманный пистолет говорить.

А вот насчет злого командного рыка ротмистра слабенькая отмазка, совсем слабенькая, у меня была. Я не его подчинений, хотя по всем знакам различия мы относимся к одному ведомству, ВВС, только тот моряк, а я сухопутник. А причина банальна: я нахожусь на попечении военных врачей, осталась до госпиталя дойти и окончательно бумаги на излечение оформить, а тут этот ротмистр.

– Я вас не знаю. Может, вы агент вражеской разведки? – ответил я.

– Ты совсем память растерял?! – возмутился тот, выбираясь из машины на улицу. – Я у тебя сегодня утром самолет принимал.

– Там много народу шастало, всех не упомнишь, ваше благородие.

– Ты мне показывал машину, туалетом хватался.

– Что-то вспоминается, – с некоторой настороженностью ответил я.

– Мне нужно машину перегнать в Казань на изучение. Ты машину привел, разобрался в ней, поможешь.

– Это вряд ли. У меня приказ прибыть в госпиталь на лечение, я ослаблен после плена, лечиться нужно.

– Черт с тобой. Чего ты хочешь?

– Вот это другое дело. – Я сразу застегнул кобуру и поправив вещи, коими был увешан, продолжил: – У вас связи в московском центре переподготовки есть?

– А тебе зачем?

– Я туда направление получил. Хочу получить документы летчика-истребителя. Меня в Турции именно на него учили. Хочу стать самым результативным летчиком за всю войну по количеству сбитых. А меня могут направить учиться на летчика-бомбардировщика. Вот и нужно помочь попасть в группу истребителей.

– А в направлении что написано?

– Просто общее направление, ваше благородие. Видимо, там решать будут.

– Я тебя разочарую, фельдфебель. Два центра по переподготовке летчиков-истребителей находятся в других городах. В Казани и в Омске. В Москве обучают на бомбардировщиков и разведчиков. Штурмовиков – в Хельсинки и Екатеринбурге. Последний передислоцировали из Варшавы. В общем, так. Если договоримся, я направление твое изменю, и с ним ты прибудешь в Казань, лечиться и обучаться можно там.

– Мне минимум месяц лечиться нужно, я перегрузки пока не выдержу, сознание точно потеряю, слаб.

– В Казани и вылечишься.

– Едем, господин ротмистр, – вздохнул я.

Сложив вещи на заднем сиденье, я сел в машину, и мы погнали в сторону аэродрома. Как я понял, ротмистру приказали перегнать трофей, и он решил взять меня для подстраховки, мало ли что, а мне машина все же знакома, тем более вел я ее в сложных метеорологических условиях, ночью. Кстати, не зря меня на борт взял, не раз некоторые острые моменты подсказывал.

До Казани долетели. Между прочим, тоже ночью летели. Взлетали, когда уже час как стемнело. Он тоже «ночник», экипаж у него, пять человек, тоже люди опытные. А уже через пять часов, в десять утра, сидя на лавке у окна пассажирского вагона, я покидал Казань, поезд шел на Москву.

Нет, ротмистр честно пытался выполнить обещание, но командующий центра переподготовки послал его, довольно грубо, даже мне за дверью, это было слышно. Пришлось собирать вещи и отправиться на вокзал, тут ловить было нечего. Потом пересадка в Москве, и в столицу. Выспаться успел в вагоне. Доехал хорошо, никто не мешал. Не пытался обокрасть. Я с двумя фронтовиками ехал, следили за вещами друг друга.

Два месяца, мне потребовалось два месяца, пока врачи не дали добро, сообщив, что теперь-то уж я в порядке. Да и сам чувствовал. Мы с двумя казаками, что тут также на излечении были, сбили деревянный спортгородок, расчистили от снега площадку и каждый день по несколько часов там занимались, звеня клинками шашек, не обращая внимания на зевак и мороз. Так что я не только лечился, и когда лечащий врач разрешил, то усилил нагрузки.