Белая роза - Глен Кук

Найти заведение Песка оказалось несложно. В своем деле он был давно известен и снискал уважение. Мы следовали полученным указаниям. Проходили по знакомым мне улицам. Тут Отряд претерпел немало приключений.

По дороге я обсуждал те приключения со Следопытом.

– Здесь немало новых домов, – заметил я. – Мы тут изрядно накуролесили.

Пес Жабодав шел с нами – последнее время у него случались приступы активности. Внезапно он остановился, подозрительно огляделся, сделал несколько осторожных шажков и опустился на брюхо.

– Неприятности, – перевел Следопыт.

– Какие?

На вид – ничего особенного.

– Не знаю. Говорить-то он не умеет. Просто показывает: «поберегись».

– Ладно. Осторожность денег не просит.

Мы свернули в лавочку, где торговали и чинили упряжь. Следопыт поболтал с приказчиком – якобы нужно ему охотничье седло, на крупного зверя идти. Я стоял в дверях и осматривал улицу.

Опять-таки – ничего примечательного. Люди, как обычно, носятся по обычным своим делам. Но чуть погодя я приметил, что у лавки Песка не толпится народ. И звона кузнечного не слыхать – а ведь, по идее, Песку полагалось бы присматривать за толпой подмастерьев и учеников.

– Эй, хозяин! А что у того кузнеца случилось? В последний раз, как мы заглядывали, он нам кой-какую работенку делал. А сейчас пусто вроде.

– Серые мальчики с ним случились. – Шорник явно чувствовал себя не в своей тарелке. Серые мальчики – это имперцы. На севере они носят серые мундиры. – Мало дураку было прежде. Мятежник он.

– Паршиво. Кузнец-то хороший был. И что нормальных-то мужиков на политику тянет? Нам бы хоть на жизнь заработать.

– Да я понимаю, братец. – Шорник помотал башкой. – Вот что скажу. Если вам к кузнецу, идите-ка вы со своими делами отсюда подальше. Серые тут все время ошиваются, кто ни спросит – тут же забирают.

В этот самый момент из-за кузни вышел имперец и пристроился рядом с торговцем пирожками.

– Чертовски неуклюже, – заметил я. – И неумно.

Ремесленник глянул на меня косо, но Следопыт, прикрывая меня, отвлек его. Не так он и туп, как мне показалось сперва. Просто необщителен.

Потом Следопыт сказал, что подумает над предложением шорника, и мы отошли.

– Что теперь? – спросил Следопыт вполголоса.

– Можно после заката приволочь Гоблина с Одноглазым, чтоб те наложили сонное заклятие, зайти и посмотреть. Но вряд ли имперцы оставили что-то интересное. Можно выяснить, что они сотворили с Песком, и попытаться на него выйти. Или можно отправиться в Курганье.

– Что самое безопасное.

– С другой стороны, мы не будем знать, что нас ждет. Мало ли почему арестовали Песка. Лучше обсудить с остальными. Одна голова – хорошо…

Следопыт хмыкнул:

– Много ли времени пройдет, прежде чем этот торгаш нас заподозрит? Чем дольше он думает, тем вернее приходит к мысли, что интересовались мы кузнецом.

– Может быть. Но сон из-за этого я терять не собираюсь.

Весло – город размеров немалых. Перенаселенный. Полный соблазнов. Теперь я понимал, чем Розы соблазнили Гоблина и Одноглазого. Последним крупным городом, который Отряд осмелился посетить, была Труба. Шесть лет назад. А с той поры только глушь и деревни. Я с трудом справлялся с собственными искушениями. Я знал в Весле пару местечек.

На прямой линии меня удерживал Следопыт. Никогда раньше не встречал человека, менее интересующегося обычными ловушками на людей.

Гоблин считал, что нам следует имперцев усыпить и допросить. Одноглазый хотел срочно убраться из города. Солидарность их исчезла, как мороз на ясном солнышке.

– Логически размышляя, – сказал я, – ночью охрана должна быть сильнее. Но если вас туда сейчас тащить, кто-нибудь непременно вас узнает.

– Тогда надо отыскать старца, что приволок первое письмо, – не сдавался Гоблин.

– Хорошая мысль. Но, подумай: даже если ему очень повезло, ему до здешних мест еще ой как далеко. Его-то не подбрасывали по пути, как нас. Не-ет. Уходим. Нервничаю я в Весле.

Слишком много искушений, слишком много шансов быть узнанными. И слишком много народу. На равнине я привык к одиночеству.

Гоблин хотел еще спорить. Он слыхал, дескать, что северные дороги отвратительны.

– Знаю, – парировал я. – А еще я знаю, что армия строит новый тракт на Курганье. И провела его на север достаточно далеко, чтобы торговцы могли им пользоваться.

Споров больше не было. Выбраться из города им хотелось не меньше, чем мне. Неохотно согласился лишь Следопыт – тот самый, кто первым предложил уходить.

Глава 28. В Курганье

В Весле погода была маловдохновляющей. Севернее она становилась скиснувшим убожеством, пусть даже имперские инженеры сделали все, чтобы дорога оставалась проходимой. Большая часть тракта была покрыта уложенными встык просмоленными досками. В местах, где снега бывали особенно высоки, виднелись каркасы снегозащитных экранов. – Размах впечатляет, – признал Одноглазый.

– Угу. – Предполагалось, что после триумфа Госпожи при Арче на Властелина можно наплевать. Не слишком ли много чести – поддерживать дорогу в таком состоянии?

Новая дорога проходила намного западнее прежней – Великая Скорбная река меняла русло и продолжала менять. В результате путь от Весла до Курганья стал на пятнадцать миль длиннее. Последние сорок пять миль дороги оставались недостроены, и там нам пришлось несладко.

Порой попадались торговцы – все едущие на юг. Они качали головами и говорили, что мы тратим время зря. Сказочные сокровища испарились. Дикари выбили всю пушную дичь.

С момента нашего отъезда из Весла Следопыт был не в себе, и я не мог понять отчего. Может быть, суеверие? Для форсбергского простонародья Курганье остается символом ужаса. Властелином матери пугают ребятишек, как букой. Четыреста лет его нет на свете, но печать не стерта до сих пор.

Последние сорок пять миль мы преодолевали неделю. Я начинал беспокоиться. Мы могли и не вернуться домой до зимы.

Мы только что выехали из леса на поляну вокруг курганов. Я остановил фургон.

– Тут все поменялось.

Из-за моей спины выползли Гоблин и Одноглазый.

– Тьфу! – Гоблин икнул – Точно.

Курганье казалось заброшенным. Просто болото, хотя самые высокие точки прежнего Курганья оставались заметны. Во время нашего последнего посещения орда имперцев неутомимо и непрестанно расчищала, чинила, осматривала все вокруг. Теперь здесь правила тишина. Она беспокоила меня еще больше, чем упадок Курганья. Неторопливый, неутихающий дождь моросит с темно-серого неба. Холод. И тишина.