Как украсть сердце вора - Галина Милоградская

— И что ты будешь делать? Колесить по Тоскане в поисках этого Пежо? Или, что мелочиться, может, и Болонью прихватишь, чтобы не скучать? Как ты их найдёшь?

— А это уже моё дело, — отрезала Даниэлла. — Скажи одно — я ещё в командировке, или уже в отпуске?

— В отпуске, — холодно и недовольно ответил Диего. — Управление не будет оплачивать командировку по официально закрытому делу. Отпускные получишь, когда вернёшься.

— Спасибо и на этом, — ядовито откликнулась Даниэлла. — Полагаю, необходимость в ежедневных отчётах тоже отпадает? Раз уж я официально на отдыхе.

— Поступай как знаешь. — Диего помолчал и добавил: — Если понадобится помощь, звони. Но с завтрашнего дня дело должно быть закрыто.

Даниэлла швырнула телефон на диван и прошлась по комнате, запустив руки в волосы. На глазах вскипели злые слёзы — она ненавидела чувствовать себя бессильной, беспомощной. А ещё было обидно осознавать, что её с самого начала использовали. Почему именно её? Или это тот случай, когда репутация сыграла против? Неизвестно, какие цели преследовал Диего, но теперь он был совершенно чист перед своим «нужным человеком» — тот наверняка проверил, как выполняется его просьба. Теперь можно с чистой совестью сказать, что в данный момент никаких зацепок нет, а полиция действительно сделала всё, что могла. Диего и не отказал, и показал, что отнёсся к просьбе серьёзно — смотрите, отправил своего лучшего следователя! И при этом никаких нареканий к работе: кто виноват, что преступники такие изворотливые?

Даниэлла фыркнула, нервно прикурила и подошла к окну. Снова начался дождь. Мелкий пока, он оставлял следы на стекле, разгоняя редких прохожих. На душе было пусто и как никогда одиноко. Затянувшись, Даниэлла подошла к раковине, стряхнула пепел и открыла холодильник. Початая бутылка вина, которую они не допили вчера, перекочевала на стол, следом из шкафа — бокал. Наполнив его наполовину, Даниэлла сделала глоток и, подумав, осушила до конца. Порой она позволяла себе провести вечер за бокалом-другим, но сегодня отчаянно хотелось не вечера наедине с собой и мыслями, а простого человеческого тепла. Прихватив бутылку и бокал, Даниэлла вернулась к дивану и, устроившись на нём с ногами, взяла телефон. Поначалу хотелось просто написать, но желание услышать живой, настоящий голос пересилило, заставив набрать номер.

Рико проснулся в десять и первое время долго лежал, пытаясь понять, который час. За окном было серо, обманчиво пасмурно, и только взгляд на часы заставил подняться. Дождь начался недавно, под деревьями ещё было сухо, но с моря заходили сизые тучи, неся на себе грозу. Опустив ноги с кровати, Рико облокотился о колени и сжал голову в ладонях, уставившись в пол. Спал он плохо, проще сказать, сколько минут из прошедшей ночи пришлось на сон. Он то ворочался, путаясь в одеяле и мыслях, то вставал и ходил по дому, пытаясь поймать ускользающий покой. То, смутное, что последние несколько дней шевелилось внутри, принимало отчётливые формы и пугало своими масштабами. Потому что вчера, уходя от Даниэллы, он понял, что больше всего на свете хочет остаться. И забыть обо всём: о деле, об ответственности перед Аллегрой, о Карле и её чувствах. Остаться рядом с невероятной, сводящей с ума женщиной. Рико был растерян, буквально растоптан теми эмоциями, что она в нём пробудила. От них хотелось бежать, спрятаться, скрыться. Вернуть себе контроль над самим собой. И в то же время они загорелись так ярко, что Рико только сейчас понял — раньше он не жил, существовал. И всё, что было до неё, — жалкое подобие того, что он чувствует сейчас.

А к утру пришло осознание, горькое, как похмелье. Того, что никакого будущего у них нет и не будет, просто потому, что он не в силах изменить своё прошлое. И дальше они пойдут совершенно разными дорогами. Если всё сложится, они больше никогда не пересекутся с Даниэллой. Рико подумал о Карле и о том, что после этого дела им предстоит серьёзный и болезненный разговор: в том, что он будет тяжёлым, сомнений не было никаких. Только теперь Рико понял, что именно Карла вкладывала в три простых слова, которые повторяла ему снова и снова. А ещё понял, что не хочет жить так — наполовину, с хорошей, но нелюбимой. Он забылся сном только на рассвете и проснулся с тяжёлой головой.

Чашка кофе, серость за окном и в душе — ещё полчаса прошли в неясных мыслях и глухой тоске, но деятельная натура всё же взяла своё, заставляя задвинуть переживания в дальний угол и запереть на замок. Рико набрал Марио, не переставая смотреть в окно, за которым уже разбушевался настоящий тропический шторм.

— Я всё ждал, когда ты наберёшь, — после приветствия, ответил Марио. — Во сколько тебя ждать?

— Сегодня не жди — у нас тут апокалипсис местного разлива. Я до вас не доберусь, утону по дороге.

— Я смотрю, Ливорно не хочет тебя отпускать. — Марио хмыкнул.

— Ты о чём? Завтра приеду, сказал же. Ты что-нибудь нашёл?

— Хотелось бы рассказать и показать на карте лично, но раз ты у нас пока невыездной, просто скажу: второй этаж, северное крыло, рядом с библиотекой. Уверен на девяносто девять процентов.

Рико зашуршал чертежами, водя пальцем по плану, и наконец удовлетворённо хмыкнул.

— Сходится. Похоже, ты прав.

— Обижаешь, — засопел Марио, но тут же стал серьёзным. — Слушай, у меня к тебе разговор один есть. Не телефонный, естественно. Ты завтра точно вернёшься?

— Куда я денусь? Если дождь не прекратится, на автобусе приеду. Что-то случилось? С Аллегрой всё в порядке?

— Конечно, — поспешно откликнулся Марио. — Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. Она не звонила с субботы.

— Я её вчера видел. Всё хорошо, готовится к экзаменам. Не хочешь спросить, как дела у Карлы?

— Уверен, что всё хорошо. — Рико невольно вздохнул и потёр покрасневшие от недосыпа глаза. — Так о чём ты хочешь поговорить?

— При встрече скажу, — заверил Марио.