Теплая птица - Василий Гавриленко

            Мне хотелось убежать, улететь отсюда прочь – далеко-далеко, туда, где нет людских глаз, где нет ничего кроме покоя и … подушки, обняв которую, можно разреветься.

            -Игорь Матвеевич Снегирев, согласны ли вы взять в жены Марину Александровну Книппер?

            -Да, согласен.

            -Марина Александровна Книппер, согласны ли вы стать женой Игоря Матвеевича Снегирева?

            Я не успела ответить. Солнце за спиной работника ЗАГСа вдруг стало красным, а потом взорвалось, насытив воздух миллионами невидимых стрел. Стрелы вонзались в кожу, в глаза, проникали в мозг и легкие. У меня носом хлынула кровь. Я попыталась закричать, но не смогла. И Марина Книппер умерла.Умерла, чтобы воскреснуть здесь, в Московской резервации.

                                                              4

                                                ОСТАТКИ СЛАДКИ

В бункере темно. Капли воды, срываясь с потолка, глухо ударяются о бетонный пол.

Андрей Островцев предал родину и свою жену, Марина Книппер – предала саму себя… Но с чего мы решили, что всполохи – это наша память? Вдруг – это просто сны, чужие сны?

Руки Марины обвили мою шею.

            -О чем ты думаешь, Андрей?

            Я кашлянул.

            – Думаю: как так вышло, что все погибли, а мы остались живы?

            -Мы не остались живы, мы воскресли.

            -Но почему именно мы?

            -Я не знаю, - Марина задумалась. – И, наверное, никто не знает.  Даже Христо.

            -Все это странно.

            -Странно, да. Но мы – жители этого мира, он наш, и в наших силах сделать его лучше.

            Я вздрогнул – на лоб упала холодная капля.

            -Пойдем отсюда, - Марина потянула меня за рукав. – Есть хочу – умираю.

            Мы стали подниматься по шахте лифта, осторожно ступая на ржавые перекладины металлической лестницы.

-Поговорили?

            Наверху нас встречал Киркоров. Он подмигнул мне, скользко улыбаясь. Значок «Работник парковки №56» поблескивал на груди.

             Киркоров смутился, прикрыл значок.

            -Безделушка. Правда, красиво?

            Я не ответил, борясь с желанием двинуть его по роже: теперь я знал, кто подсматривал за нами.

            -Киркоров, мы с Андреем жутко проголодались. Как думаешь, Снегирь расщедрится на доппаек?

            -Сомневаюсь, - Киркоров почесал рукой изуродованную сторону лица.- Он и так не в восторге, что появился лишний рот.

            Я хмыкнул:

            -Как будто я навязывался.

            -Не слушай его, - засмеялась Марина.- Киркоров мастер пошутить.

            -Мастер, да, - я снова кинул взгляд на значок.

            -Что ты уставился, дикий? – окрысился вдруг возрожденец.

            Я шагнул к нему, схватил за грудки. Марина охнула.

            -Держись подальше от меня и моей женщины.

            -Твоей женщины? – изо рта Киркорова несло падалью. – С каких это пор?

            Я потянулся к ножнам, - черт, нет заточки!

            -Андрей, отпусти его.

            Я оттолкнул Киркорова, тот ударился спиной о стену, выругался.

             Мы пошли прочь по развалинам какого-то здания. Злоба плескалась во мне, заставляя скрежетать зубами.

            -Чего ты вызверился на него? – Марина схватила меня за рукав. Я освободился.

            -Ничего.

            Впереди показалась наполовину обрушившаяся стена из красного кирпича, показавшаяся мне смутно знакомой. На нескольких уцелевших башенках нахлобучены снежные шапки.

            -Вообще – то Киркоров предлагал мне стать его самкой, - призналась Марина, поеживаясь от холода.

            -А ты?

            -Послала его. Ты видел эту рожу?

            -У меня рожа не лучше.

            -Это не тебе судить.

            Марина нашла место в стене, где слом был значителен, проворно вскарабкалась на нее.

            -Скорее, Андрей!

            За стеной - площадь, еще дальше – многочисленные развалины, поросшие кустарником и невысокими деревцами. Слева от нас – груда кирпича, справа, - руины какого-то храма: сломленные чудовищной силой разноцветные башенки лежат в снегу в каком-то пугающем порядке, точно игрушки, разложенные ребенком-великаном.

            Марина спрыгнула со стены. Подметки ботинок глухо ударились о камень. Махнула мне рукой: «Давай!». Я последовал вслед за ней.

            -Ты чего?

            Я кружился на месте, пытаясь представить, как здесь было до Дня Гнева.

            -Знакомое место.

            Марина рассмеялась.

            -Ты еще не догадался? Мы же на Красной площади. Видишь?

            Она указала на приземистое здание, давшее трещину прямо посреди короткого слова «Ленин».

            -Мавзолей Ленина. В нем хранилась мумия вождя, до тех пор, пока ее не украли сектанты. А вот там, под снегом, - циферблат часов и гигантская звезда, - все это было водружено на Спасскую башню. Видишь красный пенек? Раньше это была Спасская башня. Вон – развалины Исторического музея, кстати, в них можно нарыть массу прикольных вещиц, а вот это – Храм Василия Блаженного. Сюда-то нам и надо.

            Перед Храмом - оплавленная статуя: мужчина с изуродованным лицом призывает к чему-то сидящего безголового мужчину, воздев к небу обрубок руки.

            -Минин и Пожарский, – сообщила Марина. -  В книжке «История для седьмого класса» написано, что они спасли Россию от интервентов. Интервенты, - это, наверное, враги. Раньше Красная площадь была культовым местом, центром столицы: здесь базировалась власть.

            -А что же сейчас?

            -Сейчас Красная площадь – это, по сути, окраина Московской резервации, запретная зона, как и весь центр бывшей Москвы. Это место называется Пустошь. Тут мало кто подвизается, - сектанты, мародеры. Стрелки здесь появляются редко, - какой смысл? Одни развалины… Вся жизнь резервации кипит в Кузьминках, в Выхино, в Бирюлево. Власть же резервации располагается где-то в районе ВВЦ.

            -Власть?

            -Ну да, Лорд-Мэр. Пойдем скорее. От голода в животе бурчит.

            Обогнув занесенную снегом башенку, мы очутились на каменной лестнице. У двух плит, положенных одна на другую, Марина остановилась.

            -Здесь проход, - кивнула на широкую щель. – Протиснешься?

            -Угу.

            -Тогда первый.

            Я замешкался: вспомнился шприц, с сидящей на кончике иглы луной, боль, пронзившая шею…

            -Ты чего?

            -Ничего, - я полез в щель.

            Здесь было темно и пахло сыростью. Что-то ударило меня по виску, я охнул от неожиданности, и тут же услышал из темноты рядом с собой недовольный голос Марины:

            -Чего ты не отошел? Больно?

            Это она, спрыгнув, задела меня носком ботинка. Я потер висок:

            -Зачем мы сюда?

            -Много веков назад здесь находились кельи, седые старцы молились за царя и отечество и вели летопись эпохи.

             Впереди блеснул огонек свечи.

            -Букашка, - окликнула Марина. – Это мы.

            Букашка приблизилась. В тусклом свете сального огарка она показалась мне одним из тех старцев, которых упомянула моя женщина.

              -Снегирь вас ждет, - негромко сказала Букашка. Она достала из-за пазухи вторую свечу, зажгла. – Возьми, Марина.

            -Спасибо, Бука.

            Мы двинулись вперед. Свод был такой низкий, что мне пришлось нагибаться. Букашка не пошла с нами, а, найдя у стены приставную лестницу, вскарабкалась по ней до светлого пятна на потолке и исчезла в нем. Должно, отправилась искать своего дружка – Киркорова.

            -Это здесь, - Марина остановилась у деревянной двери, округлой сверху. Постучала.

            -Пришли? Проголодались?

            Рыжебородый детина, похоже, не был рад нам. Кроме него, в келье находился Вовочка, а еще - многочисленные ящики, мешки, бочки.

            -Проголодались, - жизнерадостно ответила Марина. – И нам положен доппаек.

            -Доппаек? – Снегирь скорчил на лице болезненную мину. – Да, кажется, Христо говорил…

            -Не кажется, а точно говорил, - вставил Вовочка безразличным тоном. – Дай им что положено, Снегирь, не жмись.

            -Не жмись, не жмись. Запасы что - бесконечные?

            Ворча, Снегирь извлек из ближайшего ящика два черных пакета. Один протянул мне, другой – Марине.