Женщины средиземноморского экспресса. Книги 1-3 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мелани почувствовала, что в душе у нее воцаряется мир. Жгучее разочарование, почти увлекшее ее в гибельное безумие, тоже стерлось из памяти, как дурной сон… Все исчезло, теперь она стояла на пороге нового мира, совсем не похожего на тот, что она ожидала увидеть в конце своего путешествия, на том краю двойной нитки рельсов. Из нее вышел никудышный канатоходец, она упала с этой натянутой нити и разбилась бы, если бы ее не удержали теплые сильные руки. Теперь она ощущала крепкие стены старой крепости, как надежное убежище.
Однако она сохранила достаточно здравого смысла, чтобы понимать, что ее дорога здесь не кончается, хотя в эту минуту ей не хотелось никуда отсюда уходить. Она еще не понимала всех дел с Франсисом де Варенном, значит, здесь была лишь краткая остановка, чтобы набраться сил, перевести дыхание и определить свои координаты, как это делает капитан корабля в открытом море. Ей еще предстоят битвы, к ним надо подготовиться, чтобы выйти из них победительницей. Теперь ей предстояло бороться в одиночку, она считала себя свободной от брачных уз и в то же время от матери и отныне собиралась устраивать свою жизнь только по собственному усмотрению. Однако она всегда готова послушаться доброго совета, и как приятно будет знать, что где-то, в затерянном уголке Прованса, у нее всегда есть убежище… Если только Антуан Лоран одарит ее своей дружбой. Так по крайней мере она восприняла слова Виктории, считая их больше, чем просто вежливой фразой.
В последующие дни ее уверенность окрепла. Виктория нарядила ее в свои любимые цвета. Уже на следующий день после своего появления в замке Мелани, распустив по плечам волосы, в коротенькой юбочке и цветастой косынке вписалась в окружающую обстановку, будто всегда жила здесь. У нее появилось свое кольцо для салфетки, вырезанное Прюданом из оливы с выгравированной на нем буквой «М». Ее место за столом в большой кухне, где все питались, было по правую руку от Антуана Столовая в замке с ее картинами XVII века и мебелью эпохи Возрождения больше, чем жилые комнаты, походила на музей. Мелани могла ходить, где ей вздумается, и никто не спрашивал у нее отчета, а Антуан – меньше, чем кто-либо.
На следующий после приезда день он показал ей свои владения в сопровождении двух важных членов семейства, которые отсутствовали в день ее появления в замке. Это были пес Перси и кошка Полли. На высоких лапах, с мордой мрачной, но проникнутой озабоченностью по поводу своих хороших манер, Перси, английский сеттер, белый с оранжевыми пятнами, являл собой полную противоположность Полли. Та явилась результатом самых невообразимых скрещиваний, отчего у нее была тончайшая рыжая шерстка, белые «носочки» и белое же пятнышко между ушками.
В отсутствие Антуана, которого он обожал, Перси поддерживал добрые отношения со всеми собаками в округе, но особенно дружил с Сатюрненом, легавой аббата Белюга, настоятеля церкви в соседней деревушке, с которым они беззастенчиво браконьерствовали в окрестных лесах, когда не ухаживали за какой-нибудь местной жучкой. При этом они всегда с уважением относились к выбору своей «дамы». Их альтруизм заходил так далеко, что отвергнутый следил за тем, чтобы его счастливому приятелю никто не мешал. Что касается Полли, любимицы Виктории, это была сентиментальная натура, ей нравилось светлой ночью, взобравшись на самый верх старой башни, грезить о своем избраннике, сиамском коте с раскосыми глазами и загадочной улыбкой, покорившем ее сердце за те несколько недель, что его хозяйка провела в соседнем замке. С тех пор Полли ждала его, не подозревая, что ее восточный принц давным-давно возвратился в пригород Сен-Жермен в ивовой корзинке, обитой изумрудного цвета бархатом. Пес и кошка дружили меж собой, новенькую приняли с редким радушием, удивившим Антуана:
– Я бы хотел написать с вас троих картину, – сказал он Мелани. – Их шерсть и ваши волосы необыкновенно гармонируют по цвету…
– Это займет слишком много времени, а у меня нет причин обосноваться здесь надолго. Помните, о чем я вас просила?
– Ах, отель? Помню, конечно! Вам здесь уже скучно, или дом не нравится?
– Как он может не нравиться? Но…
– Никаких «но»! Пойдем, я покажу вам…
И все вместе они важно продолжали прогулку. Антуан показал гостье сад, огород, виноградники на склонах горы, у подножия которой примостилась деревенька, теплицы и, наконец, дом, где на самом верху, на террасе, устроенной между верхом башни и жилыми помещениями, находилась его мастерская. Это была просторная строгая комната, где, кроме разнообразных принадлежностей художника, были только диван с подушками, древние амфоры, поднятые со дна моря, и скульптурные детали: римская капитель, бюст готической девы, какие-то разрозненные части фигур, должно быть, увидевшие свет под солнцем Греции. Но, к великому удивлению Мелани, Антуан не показал ей ни одну из своих картин. Некоторые полотна стояли на полу лицом к стене, картина же, занимавшая большой мольберт каштанового дерева, была укрыта зеленым льняным покрывалом.
– Я покажу ее вам потом, – сказал он, увлекая ее на террасу. – Когда я буду уверен, что вы мне друг.
– Как вы можете в этом сомневаться после оказанной мне услуги? Вы привезли меня сюда, в этот дом, куда, как мне сказали, не ступала нога ни одной женщины…
– Это потому, наверное, что вы не женщина, во всяком случае, пока…
– Я бы стала ею, если бы… если бы мною не пренебрегли.
– Нет, и в противном случае вы бы не превратились в женщину. Я хочу сказать, что вы пока только набросок… многообещающий, это верно, но все-таки набросок. В вас все еще не завершено, вы какая-то безоружная… Потому-то вы здесь…
– Я внушаю вам жалость? – прошептала она с горечью. – Я даже не догадывалась, что выгляжу так жалко…
– Да забудьте же, наконец, свою гордость хотя бы на минуту и посмотрите правде в глаза! Вы чуть было не убили себя, пусть даже вам угодно было обставить этот жест как можно более поэтически. Вы хотели, чтобы вас унесло ветром? Или вам абсолютно незнакомы законы физики, или вы полная идиотка! Хотя я знаю, что вы вовсе не идиотка. Исходя из всего сказанного, я бы хотел, чтобы
