Как избавиться от герцога за 10 дней - Лора Гурк

– Лично я ничего об этом не знаю.

Она ненавидела этот его откровенно оценивающий взгляд, ненавидела и себя – за то, что становится из-за него ранимой.

– Ну и кто из нас лжет?

– Мы оба помним тот день на террасе. – Его рука легла на ее щеку, и он повернул ее лицо к себе. – И хотя я не могу с полной уверенностью сказать, почему это мне так запомнилось и что именно заставило вас улыбаться, но тогда вы в первый раз улыбнулись мне.

– И что? – Вопрос прозвучал резко и жестко: она не могла вынести эту легкую нежную ласку, но пока еще могла оттолкнуть его руку… если бы хотела. «Встань, – приказала она себе, – встань и уйди!» – но не могла двинуться с места, отчего руки ее сжались в кулаки. – И что вы хотите этим сказать?

– Хочу сказать, что вы правы.

– Права в чем? – Она опустила глаза, стараясь вообще не смотреть на него, ничего не чувствовать.

– В том, что вы некрасивая. – Он говорил, а его прикосновения, нежные как перышко, от щек к вискам, потом вниз к шее, сводили ее с ума. – Потому что, когда вы улыбнулись мне в тот день, я не думал даже, что вы красивая. – Он сделал паузу. Его пальцы замерли. – Я думал, что вы прекрасная.

При этих словах что-то в ней сломалось, она едва сдерживала рыдания.

– Я не могу дать вам то, чего вы хотите, Стюарт. Вам надо найти другую…

– А вы, Эди? Чего хотите вы?

Большой палец коснулся ее губ.

– Чего я хочу, не имеет значения.

– Нет, имеет. – Легкая ласка была невыносима. – Вы не хотите детей?

Страх усилился и объял ее сердце, и это было больно. Как от удара.

– Нет, – солгала Эди.

– Почему нет? – Его пальцы замерли на ее губах, он придвинулся еще ближе. Она попыталась отвернуться, но он запустил руку ей в волосы и удержал.

– О нет! – воскликнула Эди и так резко отстранилась, что оборка платья зацепилась за запонку на его манжете и тонкое кружево порвалось.

И этот звук, похожий на чирканье спички, словно отрезвил ее и призвал к действию. Она отползла от него на коленях, попыталась подняться на ноги, но каким-то образом ее юбки оказались под ним.

– Пустите! – в панике воскликнула Эди, отчаянно пытаясь высвободиться. – Пустите же!

Он приподнялся, освобождая ее юбки, и она наконец-то вскочила на ноги. Стюарт тоже поднялся, но медленно, воспользовавшись скамеечкой для ног.

– Эди, подождите!

Он ухватил ее за талию, она попыталась вырваться, но он не отпустил, а, напротив, обнял еще крепче. Она замерла, охваченная страхом, стыдом и внезапно возникшим пугающим чувством неизбежности. Зачем бежать? Что за причина?

Она опустила глаза на порванное кружево: ничего, лишь небольшая дырка, всего-то дюйм-два. Подняв свободную руку, Эди с удивлением заметила, что пальцы не слушаются ее, когда попыталась соединить порванное кружево.

– Боже мой! – Голос Стюарта, казалось, раздавался откуда-то издалека, и хотя хриплый шепот едва можно было разобрать, это сказало ей, что он все понял. Он тут же убрал руку с ее талии, словно обжегся. – Боже мой, до чего же я глуп!

Его рука поднялась и коснулась ее лица. Она вздрогнула, и хотя он тут же убрал руку, ее страх вышел на поверхность, как ни хотела она это скрыть.

Грудь сдавило, запах одеколона наполнил ноздри и проник в грудь, стыд обдал ее, обжигая кожу, как щелочное мыло, которое она использовала тогда в Саратоге, пытаясь смыть с себя постыдные следы.

– Эди, посмотрите на меня.

Не желая повиноваться, она покачала головой, хотя прекрасно знала: до тех пор пока не сбежит отсюда, ей придется смотреть на него. Даже если сбежать на край земли, ей все равно никогда не избавиться от случившегося.

Эди заставила себя поднять глаза, и в тот момент, когда увидела его лицо, что-то сломалось внутри. Резко повернувшись, она бросилась к двери. Она бежала не из-за страха, а от шока: лицо Стюарта – это было больше, чем она могла вынести.

Глава 12

За свою жизнь Стюарт испытал немало сильных эмоций: сходил с ума от первой любви, опускался в самые темные глубины от горя, испытывал благоговение, наблюдая красивейшие африканские закаты, а однажды даже впал в ступор при виде веснушек на женском лице; познал он и вожделение, и голод, и радость, и боль, и отчаяние.

Как он считал, гнев ему был тоже знаком. Считал до сих пор.

Стюарт стоял в спальне Эди и думал, что злость, которую испытывал прежде, ничто по сравнению с тем, что чувствовал сейчас. Гнев – это другое. Гнев – это когда кровь закипает в жилах и бежит подобно лаве, когда ты чувствуешь, будто тебя раздирают на части, темнота застилает глаза и поглощает все… И этот гнев он ощущал, наблюдая, как тонкая рука Эди пытается сомкнуть порванное кружево.

В этом неловком движении истина открылась ему молниеносно, шокируя и парализуя, когда Эди выбежала из спальни. Он не мог следовать за ней, не мог двинуться с места или трезво размышлять, чувствуя, как внутри закипает гнев, а мог только чувствовать. И стоя в этой красивой уютной английской спальне, с бледно-сиреневым шелком и бархатом, он чувствовал первобытную ярость дикого зверя, с которыми ему приходилось сталкиваться в африканском буше.

Руки чесались убить того сукина сына, который сотворил с ней такое. Стюарт с великой радостью порвал бы его на куски, а потом нашел бы ее отца и потребовал ответа, почему тот ничего не сделал, чтобы отомстить за нее. Он костерил себя за то, что был слеп и не замечал очевидного, и это вызывало желание напиться, предпринять какие-то действия, пробить стену – сделать хоть что-нибудь…

Стюарт глубоко вздохнул и закрыл лицо руками, стараясь подавить бушевавший в нем гнев, понимая, что это плохой советчик.

Некоторое время спустя он взял трость, надел туфли и вернулся в свою комнату переодеться к обеду. Облачившись в накрахмаленную рубашку, белый жилет, черный вечерний сюртук и брюки, Стюарт почувствовал, что это, как ни странно, помогло спрятать гнев поглубже. А когда повязал белый шелковый галстук, застегнул пуговицы рубашки и вдел запонки в манжеты, вложил в карман белый платок, он уже был в состоянии заглушить в душе разъяренного зверя и снова стать цивилизованным человеком.

Теперь можно отправляться и на поиски жены.

Эди он нашел в Римском саду, на той же самой скамье, где они сидели днем раньше, но, едва завидев его за живой изгородью, она вскочила на ноги.

– Что вам нужно?

Он остановился, не желая причинять ей боль и обдумывая, как поступить. Он пришел успокоить ее, но, как видно, это ей нужно сейчас не больше прошлогоднего снега.

С глубоким вздохом он произнес:

– Значит, ваше сердце не было разбито?

По ее лицу пробежала дрожь, и Стюарт показалось, что в грудь ему вонзился острый нож.