Как жить и властвовать - Александр Александрович Игнатенко

выбором: закрепить эту систему отношений или изменить её. Конечно, возможные ответы на эти вопросы зависят от достаточно многих факторов. На уровне здравого смысла можно утверждать, что если сложилось удачное сочетание идеально подобранных элементов, то нет нужды изменять систему. Но тот же здравый смысл подсказывает, что какие-то новшества в систему вносить необходимо. Правда, это – наш здравый смысл.

Что же касается многовекового опыта сочинителей и читателей «княжьих зерцал», т. е. теоретиков и практиков управления эпохи Средневековья, то они считали, что иерархическое строение аппарата и всего общества должно быть фиксированным, неизменным. Авторитетный источник – «Завет Ардашира» – предупреждает: властелин должен меньше заботиться о здоровье собственного тела, чем о поддержании сословного, иерархического строения всего общества в ненарушаемом состоянии; даже о собственной власти властелин должен печься меньше, чем об удержании людей определённых групп и сословий на своих местах, в рамках тех ячеек, которые определены им в иерархии. «Пусть властелин больше всего опасается того, чтобы голова не стала хвостом, а хвост – головой» [287]. Этот афоризм прожил, пользуясь неизменным авторитетом, целое тысячелетие.

Псевдо-Ардашир (как нам известно, «Завет Ардашира» составлен в VI веке, в эпоху Хосрова I Ануширвана, значительно позже эпохи Ардашира) разъясняет причины особой опасности, которой чревата неустойчивость общественной пирамиды. «Переход людей с уровня на уровень быстро приведёт к утрате царём его власти – будет он либо свергнут, либо убит». Почему же? Да потому, считает автор «Завета», что людям присуще постоянное стремление вверх. И только нарушь один лишь раз общественную иерархию, как она придёт в безостановочное движение. Его конечным следствием и станет лишение властелина власти.

«Переход людей из их исконных состояний в другие, – разъясняет „Завет Ардашира“, – порождает стремление всякого мужа оказаться на более высоком, чем его собственный, уровне. И стоит ему это сделать, как он уже видит ещё более высокую ступень, чем та, на которую он только что переместился. И он наполняется завистью, и начинается соперничество. А ведь известно, что среди подданных есть и такие, чьё положение ближе всего к царскому. В перемещении людей с их уровня на другой – источник посягательства на власть тех, кто по своему положению следует за царями, а для тех, кто следует за этими, – для посягательства на их положение со стороны тех, кто находится ниже. И всё это – зародыш гибели царства» [288].

По этой логике смотреть людям нужно не вверх, а вниз – не завидовать высшим и не посягать на их положение, а видеть униженность других и довольствоваться собственным, относительно высоким, положением. На этом построено «хосройское правило» (хосро́й – название древних персидских царей), которое приводит Ибн-Арабшах в своём «Приятном плоде для халифов».

«Хосройское правило» – как сделать всех людей довольными и счастливыми

Некий царь, известный своей справедливостью и прославившийся умом, собрал всех жителей своего царства – эмира и визиря, малого и великого, богатого и бедного, великого и ничтожного, учёного и невежественного, размышляющего и труждающегося, гневного и умиротворённого, низкого и благородного, тяжёлого и лёгкого, ближнего и дальнего, счастливого и несчастного, тонкого и грубого, покорного и бунтующего, постигшего истину и заблуждающегося, смешливого и серьёзного, горожанина и деревенщину, – одним словом всех, никого не упустив. Он нашёл громадный луг, велел устлать его парчой и шелками. Все пришедшие были рассажены по назначенным местам (это особо подчёркнуто), им было роздано угощение в посуде из серебра и червонного золота, и никто не был обделён этими царскими милостями. После этого царь воссел на троне в окружении охраны и придворных. Была произведена перепись всех присутствующих. И царь обратился к ним. Суть его речи заключалась в следующем. Он издал указ о том, чтобы каждый подданный, кем бы он ни был – эмиром или простолюдином, не смел заглядываться на того, кто выше его, а видел, замечал только обстоятельства того, кто ниже по положению. Это способно более чем что-то другое объединить сердца подданных, внушить им благодарность, примирить с тем, что выпало на их долю. Ведь тот, кто видит себя в одной ситуации, а кого-то другого – в более низком положении, считает своё место в жизни высоким, а себя – в преимуществе относительно более низкого. Таким образом душа приучается к радости и с благодарностью принимает то, что даёт судьба. Вообразите человека, которому из-за невзгод взгрустнулось, призвал царь присутствующих. Стоит тому человеку увидеть кого-то, кому хуже, чем ему, и он начинает считать себя полной Луной среди звёзд, избавляется от своей угрюмости и скорби. Пусть же свысока взирает наместник на хаджиба, судья на законоведа, законовед на купца, купец на простолюдина и так далее. Так должно обстоять дело со всеми – ремесленниками, караванщиками, горожанами, сельскими жителями, продавцами и покупателями, благородными и простецами, вплоть до самых низких – преступников. Примечательно, что и наказываемые, нередко с жестокостью, преступники тоже должны быть довольны и благодарны своей доле. Пусть подвергнутый порицанию посмотрит на того, кто избит, наказанный палками – на того, у кого от ударов плетьми сошла кожа, избитый плетьми – на того, кому отрубили кисть или ступню, последний – на четвертованного. И так – со всеми: здоровый – на больного, больной – на раненого, хромой – на парализованного, кривой (одноглазый) – на слепого.

* * *

По случаю приводятся и стихи, не лишённые оттенка чёрного юмора:

Услышал я как-то слепца, вопрошал он:

Что хуже, чем вечная темень без света?

И молвил ему одноглазый прохожий:

Могу тебе дать половину ответа.

Царь заключил свою речь афоризмом по случаю: бе́ды одних – польза другим [289].

Нерушимость сословных перегородок была постоянно, на протяжении веков повторявшимся требованием. Наряду с афоризмом о «голове» и «хвосте» был и другой того же рода. «Лучше смерть ста достойных, чем возвышение одного низкого» [290].

Но жизнь вносила свои коррективы в этот сословно-аристократический ригоризм. Как мы видели выше, властелина, согласно мнению многих «зерцал», должны волновать в первую очередь компетентность и верность приближённого чиновника. Другой вопрос – как пробиться к властелину, чтобы он тебя заметил и выбрал. Об этом – в параграфе «Приблизиться, чтобы стать приближённым», чуть ниже.

И в «зерцалах» есть свидетельства нарушения правила ненарушимости общественной иерархии. В «Трактате о приближённых» Ибн-аль-Мукаффы мы находим его филиппику в адрес какого-то, к сожалению, не названного по имени приближённого халифа аль-Мансура. «Не видали мы большей несуразности, – гневается Ибн-аль-Мукаффа, – чем такой приближённый, – ни воспитанности у него, ни образованности, ни известного происхождения. Да к тому же он отвратителен своими