Как жить и властвовать - Александр Александрович Игнатенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же касается многовекового опыта сочинителей и читателей «княжьих зерцал», т. е. теоретиков и практиков управления эпохи Средневековья, то они считали, что иерархическое строение аппарата и всего общества должно быть фиксированным, неизменным. Авторитетный источник – «Завет Ардашира» – предупреждает: властелин должен меньше заботиться о здоровье собственного тела, чем о поддержании сословного, иерархического строения всего общества в ненарушаемом состоянии; даже о собственной власти властелин должен печься меньше, чем об удержании людей определённых групп и сословий на своих местах, в рамках тех ячеек, которые определены им в иерархии. «Пусть властелин больше всего опасается того, чтобы голова не стала хвостом, а хвост – головой» [287]. Этот афоризм прожил, пользуясь неизменным авторитетом, целое тысячелетие.
Псевдо-Ардашир (как нам известно, «Завет Ардашира» составлен в VI веке, в эпоху Хосрова I Ануширвана, значительно позже эпохи Ардашира) разъясняет причины особой опасности, которой чревата неустойчивость общественной пирамиды. «Переход людей с уровня на уровень быстро приведёт к утрате царём его власти – будет он либо свергнут, либо убит». Почему же? Да потому, считает автор «Завета», что людям присуще постоянное стремление вверх. И только нарушь один лишь раз общественную иерархию, как она придёт в безостановочное движение. Его конечным следствием и станет лишение властелина власти.
«Переход людей из их исконных состояний в другие, – разъясняет „Завет Ардашира“, – порождает стремление всякого мужа оказаться на более высоком, чем его собственный, уровне. И стоит ему это сделать, как он уже видит ещё более высокую ступень, чем та, на которую он только что переместился. И он наполняется завистью, и начинается соперничество. А ведь известно, что среди подданных есть и такие, чьё положение ближе всего к царскому. В перемещении людей с их уровня на другой – источник посягательства на власть тех, кто по своему положению следует за царями, а для тех, кто следует за этими, – для посягательства на их положение со стороны тех, кто находится ниже. И всё это – зародыш гибели царства» [288].
По этой логике смотреть людям нужно не вверх, а вниз – не завидовать высшим и не посягать на их положение, а видеть униженность других и довольствоваться собственным, относительно высоким, положением. На этом построено «хосройское правило» (хосро́й – название древних персидских царей), которое приводит Ибн-Арабшах в своём «Приятном плоде для халифов».
«Хосройское правило» – как сделать всех людей довольными и счастливыми
Некий царь, известный своей справедливостью и прославившийся умом, собрал всех жителей своего царства – эмира и визиря, малого и великого, богатого и бедного, великого и ничтожного, учёного и невежественного, размышляющего и труждающегося, гневного и умиротворённого, низкого и благородного, тяжёлого и лёгкого, ближнего и дальнего, счастливого и несчастного, тонкого и грубого, покорного и бунтующего, постигшего истину и заблуждающегося, смешливого и серьёзного, горожанина и деревенщину, – одним словом всех, никого не упустив. Он нашёл громадный луг, велел устлать его парчой и шелками. Все пришедшие были рассажены по назначенным местам (это особо подчёркнуто), им было роздано угощение в посуде из серебра и червонного золота, и никто не был обделён этими царскими милостями. После этого царь воссел на троне в окружении охраны и придворных. Была произведена перепись всех присутствующих. И царь обратился к ним. Суть его речи заключалась в следующем. Он издал указ о том, чтобы каждый подданный, кем бы он ни был – эмиром или простолюдином, не смел заглядываться на того, кто выше его, а видел, замечал только обстоятельства того, кто ниже по положению. Это способно более чем что-то другое объединить сердца подданных, внушить им благодарность, примирить с тем, что выпало на их долю. Ведь тот, кто видит себя в одной ситуации, а кого-то другого – в более низком положении, считает своё место в жизни высоким, а себя – в преимуществе относительно более низкого. Таким образом душа приучается к радости и с благодарностью принимает то, что даёт судьба. Вообразите человека, которому из-за невзгод взгрустнулось, призвал царь присутствующих. Стоит тому человеку увидеть кого-то, кому хуже, чем ему, и он начинает считать себя полной Луной среди звёзд, избавляется от своей угрюмости и скорби. Пусть же свысока взирает наместник на хаджиба, судья на законоведа, законовед на купца, купец на простолюдина и так далее. Так должно обстоять дело со всеми – ремесленниками, караванщиками, горожанами, сельскими жителями, продавцами и покупателями, благородными и простецами, вплоть до самых низких – преступников. Примечательно, что и наказываемые, нередко с жестокостью, преступники тоже должны быть довольны и благодарны своей доле. Пусть подвергнутый порицанию посмотрит на того, кто избит, наказанный палками – на того, у кого от ударов плетьми сошла кожа, избитый плетьми – на того, кому отрубили кисть или ступню, последний – на четвертованного. И так – со всеми: здоровый – на больного, больной – на раненого, хромой – на парализованного, кривой (одноглазый) – на слепого.
* * *
По случаю приводятся и стихи, не лишённые оттенка чёрного юмора:
Услышал я как-то слепца, вопрошал он:
Что хуже, чем вечная темень без света?
И молвил ему одноглазый прохожий:
Могу тебе дать половину ответа.
Царь заключил свою речь афоризмом по случаю: бе́ды одних – польза другим [289].
Нерушимость сословных перегородок была постоянно, на протяжении веков повторявшимся требованием. Наряду с афоризмом о «голове» и «хвосте» был и другой того же рода. «Лучше смерть ста достойных, чем возвышение одного низкого» [290].
Но жизнь вносила свои коррективы в этот сословно-аристократический ригоризм. Как мы видели выше, властелина, согласно мнению многих «зерцал», должны волновать в первую очередь компетентность и верность приближённого чиновника. Другой вопрос – как пробиться к властелину, чтобы он тебя заметил и выбрал. Об этом – в параграфе «Приблизиться, чтобы стать приближённым», чуть ниже.
И в «зерцалах» есть свидетельства нарушения правила ненарушимости общественной иерархии. В «Трактате о приближённых» Ибн-аль-Мукаффы мы находим его филиппику в адрес какого-то, к сожалению, не названного по имени приближённого халифа аль-Мансура. «Не видали мы большей несуразности, – гневается Ибн-аль-Мукаффа, – чем такой приближённый, – ни воспитанности у него, ни образованности, ни известного происхождения. Да к тому же он отвратителен своими
