Ведьма войны - Андрей Посняков

Зашевелились горожане Пы-Ямтанга, выходя на мелководье и вытягиваясь меж берегами редкой толпой – копейщики впереди, лучники сзади. Точно так же стали разворачиваться и их враги.

И тут, подавляя всех вокруг своей шаманской силой, появился великий колдун тотемников! Он не шел, он ехал на загривке сильного молодого двунога ростом втрое выше человека. Любому смертному, даже далекому от чародейской мудрости, было понятно, каких высот знания достиг сей сир-тя, с легкостью повелевающий злобным могучим зверем. Тот даже не пытался содрать с себя упряжь, на которой восседал его повелитель, и медленно ступал среди остальных, пеших шаманов, не обгоняя их, но и не отставая.

– Матвей? Силантий? – негромко спросил Штраубе.

– На пределе, немец, – пригладил бороду Силантий.

– Дык подъезжает нехристь, – ответил Матвей. – Знамо, на пределе. Но достать можно.

– Попытка не пытка, – перекрестился Силантий. – Ну-ка, племяш, фитили нам запали.

Двуног, водя головой из стороны в сторону, открывал и закрывал пасть, громко клацая зубами.

Кудеяр суетливо высек на трут искру, запалил от нее бересту, от бересты – кончики нескольких фитилей и поспешно начал заправлять их в замки.

Армия Верхнего Ямтанга почти развернулась в несколько рядов – копейщики впереди, лучники сзади. Шаманы приближались к задним рядам.

Казаки, стоя бок о бок, положили пищали на низкий толстый сук осины.

– Три, – сказал Ганс Штраубе. – Два… Пали!

Три выстрела слились в один упругий грохот – и тотчас великий колдун, вдруг всплеснув руками и привстав, повалился назад и скатился со спины зверя. Двуног радостно зарычал, заставив прыснуть в стороны прочих шаманов и простых воинов, запрыгал, крутясь, наклонился, сцапал тело своего недавнего седока, подбросил, перехватил в воздухе, перемалывая челюстями, и побежал к лесу, заглатывая на ходу недавнего хозяина.

Радостный крик ватажников привлек внимание вождей в строю. Они указали на остров, и правый край армии сир-тя пошел вперед, а лучники наложили стрелы на тетивы.

Трое стрелков схватились за уже заряженные пищали, в то время как остальные казаки стали забивать новые заряды в уже отстрелянные стволы. Первые стрелы взвились вверх, в небо, чтобы упасть на врага сверху, – а Матвей, Штраубе и Силантий в это время наводили свои стволы по прямой. Фитили опустились на полки, дробно загрохотали выстрелы. Тяжелые пули размером с большой палец ноги, способные при попадании со ста шагов выгнуть вражескую кирасу чуть не до позвоночника, ударили в строй обнаженных людей, пробивая одно за другим сразу по два-три тела, чтобы потом улететь дальше в лес.

Шаманы забили в бубны – но пищали продолжали грохотать и грохотать, сир-тя падали тут и там, счет павшим перевалил два десятка, стрелы же долетали до острова только на излете.

Митаюки невольно взялась за нож, крепко стиснув его рукоять. Бессильно стоять и гибнуть в ее понимании было верхом глупости. Тотемники должны или бежать, спасаться… Или… Или кинуться вперед и как можно быстрее схватиться с врагом, убивающим на расстоянии, врукопашную.

– А-а-а!!! Смерть, смерть!!! – Отважные сир-тя выбрали второе и со всех сил бросились в атаку. – А-а-а!

Казаки, сделав последние выстрелы, отставили пищали и вышли навстречу:

– Сарынь на кичку!!!

Юная чародейка торопливо метнулась в самое безопасное место, кусая губу и тиская рукоять ножа. Теперь от ее магии, ее знаний, хитроумия, мудрости не зависело больше ничего. Судьбу Митаюки решала храбрость мужчин и их умение сражаться.

– Сарынь! – Матвей скрестил перед собой саблю и топорик, и когда налетевший враг попытался продырявить его копьем, быстро их поднял, отправляя наконечник вверх, сделал шаг вперед, рубанув топориком в открытую грудь, саблей чуть отодвинул задние копья и тут же резанул вдоль древка в обратную сторону.

Сир-тя, привыкшие колоть толстокожих зверей, держали копья двумя руками – так крепче, и острый клинок срубил пальцы сразу обеих рук. Несчастный завыл от боли и ужаса, но уже через миг его страдания оборвал боевой палицей один из охранников юной чародейки.

Откуда-то сзади прилетел камень на деревянной рукояти, врезался Серьге в грудь. От удара воин чуть попятился, встряхнулся – видно, попадание было ощутимым даже через толстый поддоспешник, – но тут же выправился, широким взмахом отвел сразу два копья, придержал топориком, а саблей сделал длинный выпад, пронзив грудь пожилому сир-тя. Чуть попятился, пропуская по груди укол слева, рубанул в ответ голову, снова шагнул, присел, поднырнул под копья, рубанул топориком колено слева, а саблей пронзил живот справа, выпрямился, отклонился еще от одной метательной палицы, встретил на саблю палицу боевую, топориком ударил по ребрам ее владельца, сделал шаг вперед.

– Сарынь на кичку!!!

Шаманы отчаянно били в бубны и кружились, отец Амвросий молился, а плотный казачий отряд медленно прорезал строй тотемников, оставляя за собой широкую кровавую полосу. Однако врагов было неизмеримо больше, справа и слева края рати стремились замкнуться за спинами казаков – но этот охват пока сдерживали молодые воины из носильщиков. Весь левый край войска Верхнего Ямтанга тоже начал медленно заворачиваться, собираясь взять белокожих иноземцев в кольцо.

– Да пребудет с нами сила великого Нум-Торума. – Верховный вождь Тарахад, наблюдая за происходящим, вскинул руку к груди, нащупывая заветный амулет, но ощутил на привычном месте только теплый кожаный крестик. – А-а, проклятье! Или мы сейчас их спасем, или двуноги убьют сперва их, а потом нас…

Вождь вскинул руку, привлекая к себе общее внимание, повернулся:

– Лучники!!! Стрелять, пока колчаны не опустеют! Остальные за мной! Слава нуерам! Смерть двуногам! Смерть, смерть! А-а-а!!! – и, вскинув над головой полированный нефритовый топорик на длинной, украшенной перьями синиц рукояти, он побежал на врага, увлекая вооруженных пиками воинов племени.

Армии столкнулись, смешались. Сир-тя кололи друг друга копьями, били по головам палицами, пинали ногами, кусали, грызли. Оставшиеся чуть позади лучники осыпали задние ряды воинов Верхнего Ямтанга стрелами – те пятились и пытались отвечать.

Над всем этим кровавым месивом внезапно прокатился радостный вой шаманов. По воде побежала мелкая рябь, дрогнула земля – и в верховье показался огромный двуног. Пусть не такой невероятный, как в городе, указанном лопоухим проводником, но все равно превышающий ростом самые старые сосны и ели.

– Матвей! – бросилась вперед Митаюки, дернула мужа за бок. – Матвей, на остров!

Она перехватила какое-то копье чуть ниже наконечника, рванула на себя, поддергивая сир-тя ближе к мужу, и, когда тот напоролся на клинок, опять заорала в ухо:

– Матвей! Зверь!!! Колдуны вызвали тотем!

Казак наконец-то услышал ведьму, попятился, отбил еще один выпад, давая товарищам время сомкнуть строй, попятился дальше.

Огромная зверюга двигалась быстро, каждый шаг – сотня человеческих. Пока Митаюки дозывалась мужа, он оказался совсем рядом, нависая над людьми.

«Его тотемники все красные! – внезапно обожгло чародейку. – Своих он легко узнает!»

Она вскинула руки, сосредотачиваясь и ловя разум гиганта. Управлять двуногом подобно великому колдуну она, конечно, была не в силах, но вот лишить зрения… Чародейка, сосредотачиваясь, представила, как глаза слепнут от бьющего в зрачки солнца, – и метнула это ощущение вверх, в голову огромного зверя.

Чудовище, уже готовое топтать и хватать, взвыло и попятилось, недовольно мотая головой. Ведьме удалось отодвинуть его на шаг, другой… Третий…

Тело стремительно окоченело, словно наполняясь ледяной крошкой, маленькими снежинками с острыми краями, которые изнутри взрезали кожу, кололи сердце, живот, вспарывали глаза, разрывали руки и ноги. Это шаманы Верхнего Ямтанга, заметив неладное, обрушили на девчонку всю мощь своих заклинаний. А она не могла ответить ничем, полностью отдаваясь схватке за разум двунога.

– Изми рабов сих, боже, и от восстающих на них избави! – вступился за душу девушки священник. – Избави от беззаконие и от муж кровей спаси ея! Яко се уловиша душу ее, нападоша крепцыи…

Над головами воинов мелькнули две метательные палицы. Одна чиркнула Митаюки по плечу, другая же ударила в лоб – и девушка, чуть дернув головой, кулем рухнула в воду.

В тот же миг двуног встрепенулся, зарычал, бросился к месту битвы.

Однако Матвей уже был на острове. Он выдернул один из пищальных фитилей, зажал в зубах, подхватил кулеврину и накинул на сук, надежно зацепив гаком.

Двуногое чудовище, поджав передние лапки, мчалось на людей, зловеще распахнув пасть, способную вместить сразу половину дерущихся сир-тя. Но это был уже второй зверь казака, и Матвей знал, что нужно делать.

Шаг, еще…

– Н-на!!! – Серьга ткнул фитилем в запальник, и кулеврина жахнула дымом, выплевывая ядро в тот самый миг, когда гигантская зверюга подняла ногу. Ядро врезалось в ступню между пальцев, прошло через кости и засело где-то возле пятки. Двуног, только что собиравшийся ступить на эту ногу, вякнул от боли, поддернул ее выше – и потерял равновесие, рухнув прямо в толпу своих, тотемных, лучников! И не просто рухнул, а заметался, дергая раненой ногой, словно пытаясь стряхнуть с нее боль, и, взмахивая здоровой, наивно надеясь на нее встать.