9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9 - Андрей Жвалевский

— Рыбки-уснули-в-пруду, — сказал Тотктонада, и Асс послушно забулькал.

— Спасибо тебе, добрый волшебник, — сказал Куличик. — Скитания в условиях средневековья и инквизиции стали куда менее комфортными. Несколько раз меня побивали камнями, а один раз пытались сжечь. Еще пара веков, и из меня бы вышел настоящий валун-шатун — и не дай вам Мерлин повстречаться с валуном-шатуном, бессмысленным и беспощадным! Но тут попался мне хороший человек, Бубльгум.

— Бубльгум, — сказал Клинч.

— Бубльгум, — повторили Браунинги.

Торшер, которому понравился лаконичный стиль, добавил:

— Бубльгум — великий ум.

— Да, Бубльгум. Хоть и маг, а кремень! Базальт! Малахит! Приютил меня, поселил в школе, взял на должность талисмана и реликвии. Разрешил готовить. Правда, лишь раз в год — в Вальпургиеву полночь. Даже помог рецепт подобрать — песочные тортики. Только почему-то как ни приготовлю, так все куда-то пропадают... А песочные тортики надо есть с пылу с жару, через полчаса они каменеют и на зубах хрустят...

— Свежий торт, — отрубил Торшер, — высший сорт!

— От сладкого и от твердого, — проявил познания в диетологии завхоз, — зубы портятся.

«Понятно, куда все пропадали, — усмехнулся Сен. — В Вальпургиеву полночь все или на шабаше, или на мальчишнике».

— Так век за веком я сидел на своем постаменте. Время от времени ко мне приходили с вопросами, что-то я им отвечал, всякие глупости, но им нравилось. Желание заниматься кулинарией понемногу слабело, и я притерпелся, привык, смирился... А потом пришли они.

— Они?

— Сначала я думал, что это он. Но потом оказалось, что это они.

— Он? Они? — зажегся от нетерпения светильник. — Объясняй, не тяни!

— Он — это Гаттер. Они — это Гаттер, Пейджер и предатель.

— Предатель?

— Это я, — сказал Аесли.

— Хоть не отпирается, — проворчал Философ. — Честный... предатель. После того как меня трижды разбили и трижды собрали по кусочкам, в голове моей что-то сместилось. Я решил начать новую жизнь и посоветоваться с самым мудрым, благородным и добрым магом, которого я знал...

— С Бубльгумом, — подсказал Аесли.

— Умный... предатель. И тут внезапно выяснилось, что Бубльгум уже не ректор. Что стараниями этих Гаттера, Пейджер и...

— И меня, — вставил Сен, которому уже порядком надоело, что его называют предателем.

— И этого предателя мудрый, благородный и добрый маг заключен в Безмозглон. И в марте я отправился за советом туда.

— Вы пошли через всю Британию в Безмозглон? — усомнился Лужж. — И вас никто не увидел? И в школе никто не заметил вашего отсутствия?

— Каменный гость, — продекламировал Торшер, — прокрался насквозь!

— «Прокрался»? Нет, этого не понадобилось. Стены Безмозглона сложены из того же камня, что и я, и когда Бубльгум прикрепил к стене мой портрет, мне не составило труда не сходя с места силой мысли перенестись в его темницу.

— Ого, — сказал Тотктонада. — А вы и сейчас можете перенестись силой мысли?

— Сейчас — нет, — Философ досадливо махнул рукой на стену. — Обои, будь они неладны!

— А что обои?

— Что? Обои? — глаза Куличика забегали, негромко стукаясь о каменные веки. — А что обои? Кто сказал обои?..

— Камень-ножницы-пергамент, — сказал Сен. — Пергамент побеждает камень. Ну и прочая бумага тоже. Разумный камень не может проникнуть сквозь бумажные обои.

— Дважды предатель! — с чувством произнес Философ и отвернулся.

— Попался, голубчик! — обрадовался Клинч. — Теперь не рыпайся, а то живо повяжем!

И завхоз погрозил каменному пленнику рулоном бумаги для заклейки окон.

— Любопытно, — пробормотал Тотктонада. — И что, благородный маг дал вам хороший совет?

— О, — тут же забыл об обиде Куличик, — это был чудо что за совет!

«Кажется, я знаю, что посоветовал Бубльгум, — подумал Аесли. — Но промолчу, а то еще стану трижды предателем, а это уже чересчур».

— Бубльгум спросил, хочу ли я стать таким же, как другие Каменные Философы. Я сказал, что хочу, но не могу. И он сказал: «Тогда сделай их такими же, как ты сам».

«Ну? — сказал себе Сен. — А я что говорил? То есть, а я что промолчал?»

— Два месяца я думал, как сделать соплеменников похожими на меня. И в последнюю Вальпургиеву ночь, когда я месил тесто для тортиков, которых никто не попробует, ответ буквально упал с неба. Хочуги! Надо всего лишь вернуться в Стоунхендж и открыть проход в Тот Мир! И мне это почти удалось, если бы не...

— Этот предатель, — сказал Сен.

— Если бы не этот Сен Аесли, — Куличик хрустнул каменными зубами и, спохватившись, добавил: — Предатель!

— Понятно, — вздохнул Браунинг. — И в качестве платы за отличный совет Бубльгум потребовал от вас содействовать заговорщикам?

— Заговорщикам? Каким заговорщикам?

— Поздно отпираться! — закричал Фантом Асс, который, оказывается, уже проснулся, но не подавал вида. — Вся преступная сеть раскрыта! Бубльгум из Безмозглона руководил Каменным Философом, а Философ через записки руководил обезмаженными! Он-то и устроил похищение Мордевольта!

— Какое страшное и подлое коварство, — Торшер не выдержал и перешел на свой обычный стиль, — бунтовщиков настроить на бунтарство!

— Какие бунтовщики? — изумился Куличик. — Какое похищение Мордевольта? Что за бред!

— Бред? Ха-ха-ха! Сейчас вы узнаете, что такое настоящий бред! У меня все записи есть, с ухогорлоноса снятые! Вот. 1 мая, 5:08 утра, после ликвидации прорыва хочуг — «Разве ваш Гаргантюа такое может? Ничего, в следующий раз еще что-нибудь придумаю». А? Чего такого не может Гаргантюа? Что вы собирались придумать в другой раз?

— Рулетики, — смущенно сказал Куличик.

— Вы думали о рулетиках после того, как решили напустить на свое племя хочуг? — не поверил Лужж. — Разве такое возможно?

— Возможно, — сказал Сен. — Когда в тебе сидит хочуга, и не такое возможно.

— Не верю! — заявил Асс. — Вы наверняка в предварительном сговоре! Но это ладно, это еще рулетики, то есть цветочки! А вот вам куличики, то есть ягодки! 5 июня, 10:45 утра, сразу после похищения Мордевольта — «Полдела сделано!». Да громко так, нагло, с вызовом! Если это не улика, то я съем собственный сапог!

Клинч бросил презрительный взгляд на стоптанные ботфорты Фантома, потом — горделивый на свои сверкающие сапоги и облизнулся.

— Звучит убедительно, — сказал Браунинг. — Так какие полдела вы сделали, Куличик?

— Когда некоторые... друзья предателя меня в последний раз расколошматили, некоторые... ректоры чересчур добросовестно меня восстановили.

— И верно, — встрепенулся Лужж, — я даже специальное заклинание разработал — Попробуй-оторви, чтобы вас больше не сбивали с постамента. Как же вам удалось оторваться?

— С трудом. На одну ногу ушло полчаса.

— И ногу оторвав от постамента, — пропел Торшер, — сказал он, следуя трагедии момента: «Полдела сделано! Остались пустяки! Тому порукой мощь моей руки...»

— Уважаемый Торшер, — сказал кто-то из Браунингов, — вы были великолепны, пока исповедовали лаконический стиль. Придерживайтесь его и дальше.

— Он встал и сказал...

— Еще лаконичнее. Зарифмуйте две паузы.

Светильник затих. Фантом, внимательно изучавший свой левый сапог, поднял голову и ухмыльнулся.

— Я дам вам хороший совет, подозреваемый... Да какой уже подозреваемый! Обвиняемый! Не повторяйте этих нелепых оправданий на суде, они только усугубят вашу вину.

— Я ни в чем не виноват, — твердо сказал Песочный Куличик. — Вам придется есть сапог. Хотите, я вам его испеку?

— Тогда что же от вас потребовал Бубльгум? — спросил Лужж.

— Профессор Бубльгум всего лишь посетовал, что ему скучно одному, и попросил оставить ему собеседника.

— Собеседника?

— Ну да. Я сделал ему дубля.

Браунинги в четыре глаза уставились друг на друга.

— Чьего дубля? — спросил Асс. — Своего?

— Зачем своего? Дубля Бубльгума.

— Так что же, в Безмозглоне два Бубльгума? — удивился Клинч.

— В Безмозглоне один Бубльгум, — сказал Тотктонада. — Я инспектировал «Запоздалое раскаяние» в мае — там сидел Бубльгум в единственном экземпляре.

— Может, вы сделали краткосрочного дубля, и он за месяц рассыпался? — предположил Сен.

— Какой ты все-таки неуважительный мальчик, — сказал Философ. — То есть предатель. За месяц рассыпался! Да я бы не смог так схалтурить, даже если захотел! Я сделал полноценного качественного дубля, совершенно такого же мага, как и профессор Бубльгум.

Наступило молчание, которое нарушил всхлип Торшера:

— Пойду служить столбом на улицу. Две паузы нисколько не рифмуются.

Клинч яростно говорил что-то не в рифму, но, к счастью, беззвучно.

— Что? — нахмурился Философ. — Что вы молчите?

— Уважаемый Куличик, — осторожно произнес Браунинг. — Вы уверены, что ничего не перепутали? Вы сделали мага Бубльгума?