Кайа.История про одолженную жизнь - Александр Алексеевич Иванов

то верно, болит. А у кого она не болит от сидячей работы с документами? — заявил он, а затем выразительно поглядел на колокольчик.

Вновь позвонив в колокольчик, вспомнил, что и меня сюда вызвали посредством курьера. Царь не пользуется радиочастотными средствами связи, вроде «умного» браслета, вообще или только здесь, в Семейной усадьбе своей зарегистрированной любовницы? И если только здесь, то…

— Ваше императорское величество! — в помещении снова объявились адъютант и старик.

Государь взглядом повелел мне объяснить адъютанту, что именно требуется. Адъютант, выслушав мои слова и сказав: «сию же секунду!», удалился. И старик вместе с ним.

— Федор Иванович, вы же меня, вероятно, не затем пригласили, чтобы пожелать доброй ночи? — «закинул удочку» я, когда за адъютантом и стариком закрылась дверь.

— А сама как думаешь? — спросил он.

Убрав одну подушку, царь попытался улечься, однако в следующий же миг, издав некий странный хриплый звук, он резко уселся на кровати. Выпучив глаза и покрывшись испариной, часто задышал.

Моя рука сама потянулась к колокольчику.

— Не нужно! — хриплым шепотом остановил меня он, а затем встал с кровати. — Сейчас все пройдет. Лег в неудачное положение, бывает.

Государь принялся расхаживать туда-сюда по комнате, стараясь вернуть нормальное дыхание.

— И чтобы никому ни слова об увиденном сейчас! — остановившись и уперев в меня грозный взгляд, велел царь.

— Суть разговоров с царственными особами огласке не подлежит. Полагаю, это касается и всего остального.

— Чья цитата? — спросил Государь.

— Услышала от Ядвиги Вишневецкой.

Он усмехнулся, а затем сменил тему.

— Ты создала политический кризис. Снова.

— Я? — спросил я, приложив указательный палец к губам и соорудив на лице самое невинное выражение.

— Насколько мне известно, Тайная канцелярия недавно получила сигнал, что ты можешь располагать некими сведениями, могущими поставить под угрозу репутацию государства российского и царской семьи. И что вчерашним днем ты должна была перевозить их. — заявил он, продолжив. — Сигнал не подтвердился…

Он вновь посмотрел на меня, и понять, что конкретно означает этот его взгляд, было решительно невозможно. Очень опытный политик, к тому же выросший во дворце. Однако, если царь утверждает, что «сигнал не подтвердился», значит, или он сам смотрел записи, сделанные в специальном «доме на колесах» (стало быть, взрывом они не были уничтожены), или же их смотрел кто-то другой, чьим словам он явно доверяет. В любом случае, Роза, если каким-то образом прознает об этом, будет просто в «восторге».

Как бы там ни было, но произошедшее вчера было, вероятнее всего, тайной операцией со стороны Тайной же канцелярии. Я и рубля не поставлю на то, что Государь был в курсе. А вот теперь он точно в курсе. И наверняка будут последствия.

— … после чего произошел взрыв.

— Акт террора, я бы сказала. — сделал уточнение я. — Покушение на меня.

— Хотели бы убить тебя — взорвали бы грузовик в тот раз, когда он проехал мимо. Я специально посмотрел записи с виртуальных камер подобных машин, так что уверен — оператору, приведшему в действие взрывное устройство, ты была видна прекрасно, а значит…

В этот момент в дверь царской опочивальни постучали. И я, получив безмолвное распоряжение Государя, в очередной уже раз позвонил в колокольчик, разрешая войти.

Несколько минут спустя.

Приставил к изголовью кровати довольно высокую треугольную подушку, а к ней еще одну — ортопедическую, для большего удобства. Плюс сверху положил маленькую, также ортопедическую, дабы затылок царя, довольно высокого мужчины, не упирался бы в деревяшку.

— Попробуйте, стало ли удобнее. — сказал я.

И царь, немного повозившись, устроился. Я подложил под каждую из его рук по здоровенной пуховой подушке, на которых до этого он спал, организовав этакие подлокотники.

Государь не ответил. Он, кажется, сразу же задремал.

Поглядев на него некоторое время, я засобирался на выход, однако царь внезапно схватил меня за руку. И это действие, особенно для него, главного арбитра между «знатными», было уже практически на грани приличий в данный момент. Вообще-то, Кайе, несмотря даже на изрядно подмоченную репутацию, не стоит находиться тет-а-тет с мужчиной, не являющимся ее кровным родственником, в его спальне, но…

— Присядь, пожалуйста. — велел он, не отпуская моей руки.

Я повиновался, придвинув ногой стул.

— За несколько минут ты умудрилась преизрядно улучшить мой быт. — не открывая глаз, он улыбнулся, явно наслаждаясь обретенным удобством. — Кайа Игоревна, ты как та кошка, что всегда падает на лапы. Это очень хорошее качество. И во дворце оно крайне полезно. Признаюсь, у меня на тебя существуют большие планы.

Он замолчал, чтобы отдышаться.

Сейчас, кажется, начнется «без меня меня женили» серия следующая. — промелькнула в моей голове мысль.

— Федор Иванович, при нашей прошлой встрече вы сказали, что моя репутация отныне — ваша забота. У меня к вам есть просьба. Не откажите, пожалуйста. — сказал я прежде, чем он озвучил свои планы на мой счет.

— Какая? — поинтересовался он, все-таки открыв глаза.

— Мы с Александром Блумфельдтом недавно поговорили по душам и пришли к мнению, что, если восстановим нашу помолвку, это станет наилучшим решением. Для нас обоих и для наших Семейств. Мы бы хотели расписаться двадцать шестого апреля, и, по-моему, для подобного союза это будет очень хорошая дата. Позвольте мне, пожалуйста, стать его зарегистрированной любовницей, не дожидаясь моих шестнадцати лет!

Глава 133

Услышав мою просьбу, Государь ничего не ответил. И его молчание затянулось на весьма продолжительный срок. Однако руку моей Кайи он не отпускал.

Ладонь царя оказалась чересчур грубой для человека его рода деятельности. Интересно, почему? Даже если предположить, что раньше, до того, как его прихватил недуг, он упражнялся, к примеру, со штангой или гантелями (а судя по его фигуре, это так), то все равно слишком уж ладонь у него грубая. — подумалось мне, а затем мысли скакнули в другую сторону. — Зачем же он все-таки позвал меня сюда? Тем более, в такой момент. Политические кризисы — это явно не моего ума дело, и со мной он вряд ли станет их обсуждать.

— С чего это вдруг? Думаешь, я не знаю, что ты была категорически против помолвки с Блумфельдтом? — спросил царь, прервав тем самым мои размышления,