Мир Гаора - Татьяна Зубачева

— Наигрался? — возник рядом Рарг. — Пошёл на спарринг.

— Да, господин Рарг, — выдохнул Гаор, стряхивая куда-то на маты себе за спину Вьюнка.

Ухмыляющаяся пятёрка уже ждала его в боевом круге. И Гаор устремился туда, зная, что если рискнёт обернуться посмотреть, что там Рарг над Вьюнком творит, то поувечат уже его, а в "печке" он Вьюнку ничем и никак не поможет. Может, из-за этого он и ринулся с ходу в рукопашную, уже не сдерживаясь и думая об одном: вырубить их побыстрее и понадёжнее.

Удалось это не сразу, парни тоже кое-чему за это время научились и приказ увечить противника, судя по всему, тоже получили. Так что когда Рарг скомандовал прекращение боя, синяков, ссадин и прочего у всех было с избытком.

— Остальное завтра, — буркнул Рарг, поворачиваясь к нему спиной. — В том же составе.

— Да, господин Рарг, — с трудом шевеля разбитыми в кровь губами, ответил Гаор и побрёл к лежавшему на полу Милку и съёжившемуся на скамейке Вьюнку.

— Пошли, — прохрипел Гаор, пинком поднимая Милка на ноги. — Вставай, лежать в "печке" будешь.

Милок попытался встать, но тут же со стоном упал. Вьюнок торопливо напяливал на себя рубашку и штанишки. Гаор взял и сунул ему свою куртку: надевать не стал, чтобы не запачкать кровью.

— Держи, — и уже с угрозой обратился к Милку. — В "печку" хочешь? Вставай или добью.

На этот раз Милок встал.

Из зала они вышли и на рабскую половину прошли благополучно, но на лестнице, едва начали спускаться, Милок снова упал и потерял сознание. Гаор выругался и поднял его, взвалил себе на плечи.

— Беги вниз, — тяжело выдохнул он Вьюнку, — скажи Медицине, чтоб нашатырь готовила.

Ему и самому сегодня досталось, самому бы дойти, да ещё этого придурка тащить. И не бросишь. Они сволочи, нелюди, а ты будь человеком. Мало ли кого вытаскивать приходилось. Огонь справедлив, вот Огонь и разберётся, а ты давай, будь человеком, из последнего, а то и сам перед Огнём ответишь, что мог вытащить, а бросил на смерть. А оставить Милка лежать на ступеньках, это бросить на смерть. Сволочь ты, Милок, и семейка вся твоя сволочная, хоть клеймёная, хоть нет, но я-то человек.

Натужно хрипя и ругаясь почти в полный голос, так что встречные испуганно шарахались от него, Гаор ввалился, наконец, в коридор рабской казармы и пошёл в амбулаторию. Сволочи, хоть бы кто помог, здесь-то уж чего…

В дверях амбулатории навстречу ему рванулась Первушка с белым под цвет своего халата лицом. Отбросив её плечом, Гаор вошёл и уронил свою ношу на кушетку.

— Всё, — выдохнул он, — принимай… своё "мясо".

Она что-то говорила, крутился под ногами Вьюнок, откуда-то взялись Цветик и Вербочка… Не обращая ни на кого и ни на что внимания, Гаор сам открыл шкафчик с лекарствами и взял примеченную им ещё в свои первые посещения склянку. В таких — он помнил по госпитальному опыту — всегда держали медицинский спирт. Отвинтил притёртую пробку, понюхал. Он самый. А налить во что? Из горла спирт пить — своё горло сжечь. А, мензурка! Маловата посуда, но сойдёт. А вода… в кувшине на столе.

— Дамхарец, ты что? Сдурел?! — попытался кто-то остановить его.

Он, не глядя, отбросил чужую руку. Налил и залпом выпил полную мензурку спирта и жадно припал губами к кувшину с водой.

— Уймись, — отобрала у него кувшин Первушка. — Давай, осмотрю тебя.

Последовал привычный уже осмотр, смазывание ссадин, примочки на синяки. Милок лежал на кушетке, тихо всхлипывая, и Гаор мрачно ожидал упрёков Первушки, что вот как он сына её изуродовал. Оправдываться он не собирался, что-либо объяснять — тем более: раз она, дура, не понимает, что синяки поверху, а ни почки, ни лёгкие, ни печень не пострадали, и ни переломов, ни вывихов нет, то… Но Первушка молчала, а Вьюнок тут же сидел на табуретке, прижимая к разбитой губе завёрнутый в тряпочку кубик льда и с восхищением глядя на могучий торс Гаора.

— Всё, — наконец выпрямилась Первушка. — Иди, ложись.

— Мг, — Гаор отдал ей пакет с колотым льдом и встал. — А жрать мне в постель принесут?

И она смолчала на его грубость. "За сына боится, — с обжигающей ясностью понял Гаор, — вот и подлаживается". Милок теперь… в его власти. Стало совсем противно. Но и извиниться перед ней… а не за что ему извиняться. Гаор, сердито сопя, оделся и вышел. Вьюнок выбежал за ним.

Как всегда после тренировки Гаор пришёл в общую столовую, а потом выкурил вечернюю сигарету в курилке, с радостью отметив, что он здесь по-прежнему свой, нашенский. И то, что он Милка не изуродовал, ему в укор не ставят. "Наверное, — подумал Гаор, — потому, что по хозяйскому приказу уродовать — это палачество". Так что… так что, всё правильно он сделал. Завтра ему в гараже работать, новую машину принимать, но форму подготовить надо, шило у хозяина всегда наготове. И потому докурив и обменявшись молчаливыми улыбчивыми кивками со знакомыми из третьей спальни, Гаор пошёл заниматься выездной формой. А заодно и Вьюнка приучать. Тоже… как обычно.

А ведь неплохой малец, и не скажешь, что из такой паскудной семейки. На доброй земле и злое семя хороший росток даёт. А у Вьюнка и кровь, и утроба поганые, ардинайл чистокровный, сразу видно, а ничего пацанёнок. Так что, ни кровь, ни утроба, ни мать, ни отец, а… что? Что важно? Ну, он с Гарвингжайлом по отцу братья, кровные, его самого мать спасла, пересилила своей утробой злую кровь Юрденалов, а Вьюнок-то откуда такой?

Под эти мысли он отгладил, почистил и надраил всё что нужно и как положено.

— Ты на выезде завтра? — спросил Вьюнок, когда он уже раскладывал и развешивал форму в шкафу.

— Нет, в гараже. Но форма всегда должна быть готова, — ответил Гаор. — Понял?

— Ага, — кивнул Вьюнок, — а…

Но закончить свой вопрос Вьюнок не успел.

— Дамхарец, — прозвучало за спиной.

— Ну, — обернулся Гаор.

У его отсека стояли трое. Драбант, Третьяк и… этого мужчину, немолодого по рабским меркам, но моложе Мажордома, черноглазого, черноволосого и остроносого, как и все здешние, Гаор не знал. По тому, как сразу замолчал и исчез Вьюнок, Гаор понял, что третий занимает в первой спальне не последнее место. Но все трое в расхожем тёмно-сером, так что определить, кому прислуживает третий, Гаор не мог.

— Поговорить надо, — улыбнулся Драбант.

Гаор пожал плечами и подошёл к ним.

— О чём?

— Милка тебе на "мясо" дали, — третий твёрдо, даже требовательно смотрел ему в глаза, — а он живой. Почему?

— Я не палач, — так же твёрдо ответил Гаор.

— И счёта у тебя к нему нет? — язвительно спросил третий.

— По хозяйскому приказу счёты не сводятся, — усмехнулся Гаор.