Возвращение - Юлия Фирсанова

– Что ты хочешь сделать, Оса? – спросил Лакс. – Проверить его своей магией?

– Сначала лечим, потом проверяем и, если надо, калечим, – выдвинула программу действий, нагнулась над «инвалидом» и невольно сморщила нос.

Нет, я не слишком брезглива, вот только запахи – мое слабое место. То, что любому другому покажется нормальным или хотя бы терпимым, способно вызвать у меня неудержимый позыв к рвоте. Причем любую природную или химическую гадость я выношу спокойно, зато запах человеческих нечистот и болезни вытерпеть не в состоянии. Ничего не могу с собой поделать, если амбре слишком сильно, не помогает даже дыхание через рот. Как прикажете колдовать в таких условиях? Я пораскинула мозгами и слазила в шкатулку-сундук. В его недрах покоилось два огромных банных полотенца. Вытащила одно. Даром что тонкое, почти прозрачное на просвет, оно замечательно впитывало влагу и быстро сохло. Колдовали ли эльфы над ним или просто такова была особенность плетения нитей загадочной ткани, не знаю.

Встряхнув заструившуюся на ветерке ткань, я накрыла слабо постанывающий и уже почти неподвижный объект с головой, как полагалось бы трупу. За все время нашей беседы человек не произвел никаких осознанных действий, только стонал, вот как сейчас, и судорожно подергивался под полотенцем. На ткани, словно в насмешку, мгновенно начали проступать красно-коричневые пятна. Процесс сопровождался скорбным комментарием запасливого Кейра за моей спиной: «Такую вещь на мерзавца переводить!»

Кроме полотенца я достала еще маленькую фарфоровую баночку и кисточку. Быстро обмакнула ворс в густую красную краску и размашисто вывела на светло-золотистой ткани рунную комбинацию. К привычному набору исцеляющих рун, из которых пришлось убрать урус – призыв к внутренним силам больного (какие силы, если он на ладан дышит?), на сей раз я прибавила еще одну руну – лагу – руну воды и магии, облегчающей, смягчающей и очищающей. Моему грязному пациенту с почти стопроцентной вероятностью сепсиса она была весьма кстати.

Едва завершила рисунок, руны полыхнули, обдав почти невыносимым жаром и светом. Я невольно зажмурилась, заслонила лицо рукой, все отшатнулись, восхищенно затрубил Фаль. На секунду показалось, будто в горниле магии переплавилась сама реальность, вернее, ее маленький кусочек у самого края ежевичных зарослей. Из света и силы родилась новая форма.

Мужчины утирали слезящиеся глаза, сильф продолжал петь в экстазе, точно соловей. Я поморгала, чтобы убрать мельтешащие перед глазами точки, и изумленно охнула. Мое любимое полотенце было девственно-чисто – ни кровавых пятен, ни рун. Под импровизированным покрывалом все еще кто-то был. Почему я сказала «кто-то»? После такой вспышки магии нельзя было поклясться, что под тканью находился все тот же человек. Вдруг я, как волшебная шляпа в мультике про Муми-троллей, сотворила с ним что-нибудь несусветное? Положила на траву кисточку, баночку и ухватила за краешек полотенца. Медленно потянула. Уфф! Во всяком случае, он остался человеком.

– Невероятно! – выпалил потрясенный Кейр.

– Магия! – уважительно прибавил Лакс.

– Сияющая магия! – выдал трель Фаль.

Грязный, вонючий, лохматый, оборванный и полудохлый мужик мирно спал на травке, широко раскинув руки. Только теперь он не был ни грязным, ни вонючим, даже лохмотья рубашки слились в абсолютно целую вещь, каковой и были… лет эдак …дцать назад. Заодно обрела целостность и плоть человека. Если б я не видела его несколькими минутами раньше, ни за что бы не поверила. Даже волосы и те отросли до равномерной длины. Словом, висельник выглядел теперь как вполне обычный зажиточный хуторянин, спокойный сон разгладил искаженные мукой черты лица, никакой свирепой воинственности и кровожадности в них не читалось. Впрочем, маньяки в моем мире тоже часто выглядели невинными овечками, а число их жертв измерялось десятками. А значит, надо было довести работу до конца. Роль доктора исполнена, настала очередь следователя и судьи. Укрепив сон обвиняемого очередной порцией рунной магии, я начала действовать.

Руна тейваз и наложенная на нее кано – путь к истине, прозрение сути – возникли перед моим внутренним оком, я повернулась в сторону пациента и разочарованно признала: Кейр, как и в большинстве случаев, оказался прав. Мужик был «романтиком с большой дороги», и ничего по-настоящему доброго в его прошлом не имелось. Резал, грабил и спускал награбленное в притонах, не задумываясь ни о будущем, ни о прошлом. Впрочем, и особого зла в душе разбойника не находилось: из родной деревни ушел заодно со старшим братом – единственным близким родичем, как привык всю жизнь по его указке шагать, так и в банду Шалого потащился, не задумавшись даже, хорошо ли, плохо ли сделал. Он был как медяк, втоптанный в грязь. Как жил бесцельно, так и помер бы под кустом, толком не почувствовав даже, что живет, что он есть, – отправился бы на тот свет следом за братцем, кабы не вездесущий разведчик-сильф. Прикусив губу, я отвернулась, с молчаливой благодарностью отпустив силу рун.

– Ну что, магева, невинного барашка вылечила? – в снисходительно-покровительственном тоне спросил Кейр.

– Нет, конечно, он разбойник, – нехотя согласилась с телохранителем. – Только все-таки больше дурак, чем кровопийца, всю жизнь на чужом поводке проходил, не умеет своим умом жить, оттого и в дурное дело влип по самое «не балуйся».

Отчаянное конское ржание, переходящее в хрип, раздалось с той стороны, где оставили лошадей. Мужчинам потребовалась доля секунды, чтобы обменяться быстрыми взглядами и распределить обязанности. Гиз и Лакс остались со мной, Кейр рванул назад, пара мечей бесшумными бабочками впорхнула в руки воина. Фаль отважно ринулся следом. Лошадь уже даже не ржала, кричала почти человеческим голосом, полным неизъяснимой муки, будто с нее кожу живьем сдирали, ей вторили бэк-вокалом остальные животные. Я собралась следом за Кейром, где-то в глубине души гаденько радуясь: «Слава богу, не Дэлькор! С ним все в порядке!» Гиз заступил мне тропу, коротко приказал:

– Подожди, там может быть опасно.

– Тем более! – против воли тормознув, перебила его. – Вы – мечи, я – магия, для сражения может понадобиться и то и другое! Пусти!

Гиз отрицательно качнул головой, уступать он не собирался. Лошадь перестала надрываться, и это молчание показалось страшнее плача-ржания, я зыркнула по сторонам, прикидывая, не свистнуть ли Дэлькора, чтобы помчаться через ежевичник напролом. Но принципиальный спор клинка и волшебства прервался, едва начавшись. Несколько мгновений напряженного ожидания, и из-за ежевичника послышалась брань. Кейр возвращался, на плече у него сидел Фаль и взахлеб рыдал. Телохранитель отрывисто выпалил: