Ленька Пантелеев - Алексей Пантелеев

На табуретке стояла бутылка с молоком, лежали круглый хлеб, яйца, несколько огурцов и тоненькая книжечка с вложенным в нее карандашом.

- Ничего... спасибо, - сказал Ленька. - Я так. Мне ведь скоро идти...

Он сидел на корточках и несмело поглаживал руку Василия Федоровича.

- Ну, что там у нас... дома, в деревне? - полузакрыв глаза, спрашивал Василий Федорович.

- Ничего... так... все в порядке, - бодрым голосом отвечал Ленька, чувствуя на себе беспокойный, настороженный взгляд Феклы Семеновны. - Ваша изба в целости... Я заходил, видел.

- Да я не о том. Я хотел спросить: кто там у нас верховодит? Глебовы-то еще хозяйничают?

- Да. Федор Глебов на днях лавку открыл. Торгует. Сыновья его, которые раньше в лесу скрывались, теперь дома живут. А с Хорькой я не играю больше.

- Это почему ж так?

- Вы же знаете, почему, - нахмурился Ленька.

Он смотрел на Кривцова и думая, что председатель очень изменился. Не в том дело, что его остригли и что он похудел. Голос у него был расслабленный, больной, но в этом голосе не было уже тех нежных, девичьих ноток, которые так поразили Леньку когда-то в сумерках на Большой дороге.

- Ничего, - говорил он с невеселой усмешкой. - Пускай похозяйничают, потешатся напоследок... Ведь, дураки пошехонские, не понимают и понять не хотят, что Советская власть - навечно, что ее ни вилами, ни топорами, ни английскими пулеметами не сокрушить... Помните? - сказал он, открывая глаза. И опять в его голосе зазвучали теплые певучие нотки, когда, приподнявшись на локте, он хрипловатым голосом медленно, упирая на букву "о", прочел:

Рать подымается

Неисчислимая!

Сила в ней скажется

Несокрушимая!

- Это что? Откуда? - спросил Ленька.

- А это у Некрасова. Не читали разве? "Русь" называется... Несокрушимая!.. Это ведь про нас с тобой сказано, про наше времечко!..

- Василий Федорович, - сказал Ленька. - А это правда, что у вас...

Он запнулся.

- Что это у меня?

- Что у вас - восемнадцать ран?

Кривцов негромко посмеялся в бороду.

- Не знаю, дружок. Я не считал.

- Да, да, правда... Мне Фекла Семеновна говорила.

И, наклонившись к раненому, Ленька покраснел, как девочка, и сказал:

- Ведь вы - знаете, Василий Федогыч, кто? Вы - гегой.

- Ну вот! Придумали... Я, дорогой мой, русский мужик. А русский мужик сильный, он все выдюжит. Это вот она у меня действительно героиня, - сказал он, улыбаясь и показывая глазами на жену, которая молча стояла у него в изножий, облокотившись на спинку кровати. - Ведь это она меня от смерти спасла...

- Полно тебе, Василий Федорович, - заливаясь румянцем, ответила Фекла Семеновна. - Не я тебя спасла, а дохтор... Вот он идет! - сказала она вдруг испуганным шепотом.

Ленька оглянулся.

Через палату быстро шел, размахивая руками и держа направление прямо к нему, невысокий румяный человек в белом халате и в белой кругленькой шапочке, сдвинутой на затылок.

- Позвольте, хе-хе, - говорил он, двигая густыми черными бровями. - Это что такое? Товарищ Кривцова, это как же вы, хе-хе, без халата сюда? И кто вас пустил?

- Прости, батюшка. Я сейчас. Я на минутку, - забормотала Фекла Семеновна.

Ленька поднялся и смущенно смотрел на доктора. Он сразу узнал его.

- А это что за птица? - сказал тот, останавливаясь и разглядывая мальчика. - Хе-хе. Интересно... Ты как сюда попал, попугай?

- Это ко мне, Борис Яковлевич, - слабым голосом сказал Кривцов.

- Я так... на минутку... зашел. Здравствуйте, доктор, - сказал Ленька, вежливо кланяясь и шаркая ногой.

- Хе-хе. Постой! Где я тебя видел? - сказал доктор, взяв мальчика за подбородок. - Ты у меня лечился когда-нибудь?

- Еще бы... Вы разве не помните? Вы же меня кололи...

- Хе-хе. Колол! Я, мой друг, за свою жизнь, хе-хе, переколол, вероятно, хе-хе, десять тысяч мальчиков и такое же количество девочек. Где? Когда? Напомни.

- Этим летом. В гостинице...

- А-а! Постой!.. В Европейской?.. Хе-хе. Помню. Дифтерит?

- Да.

- Черт возьми! Хе-хе. Почему же ты не в больнице?

- Мне некогда было, - сказал Ленька. И он коротко рассказал доктору о своих ярославских злоключениях.

- Черт! - сердито повторил доктор. - Хе-хе. Ерунда какая... Чушь собачья. Иди сюда!

Он схватил мальчика за плечо и подвел к окну.

- Открой рот.

Ленька послушно открыл рот.

- Скажи "а".

- А-а, - сказал Ленька.

- Еще. Громче.

- А-а-ы-ы, - замычал Ленька, поднимаясь на цыпочки и выкатывая глаза.

- Хе-хе. Н-да. Странно. А ну, открой рот пошире. Горло не болит?

- Э, - сказал Ленька, желая сказать "нет".

- И не болело?

- Э...

- Мать жива?

- Жива.

- Братья и сестры есть?

- Есть.

- Живы?

- Живы.

- Здоровы?

- Здоровы.

- Н-да, повторил доктор. - Исключительная история!.. Никогда, хе-хе, ничего подобного не видел. За десять лет практики... Первый случай.

- Может быть, маму позвать? - оробев, предложил Ленька. - Они здесь... Мы ведь для этого и приехали, чтобы вам показаться...

- Жалко. Напрасная трата времени. Ехать вам, хе-хе, совершенно незачем было. Вы, молодой человек, здоровы как бык. Понимаете?

- Понимаю.

- Повторите.

- Как бык.

- Ну, а в таком случае, хе-хе, делать тебе здесь, хе-хе, совершенно нечего. Прощайся с больным и проваливай. - И, взяв мальчика за плечо, доктор шутливо подтолкнул его коленом.

Ленька торопливо попрощался с Кривцовым, поклонился доктору и побежал к выходу. Уже надевая фуражку, он вдруг вспомнил что-то, оглянулся и крикнул:

- Василий Федорович! Я и забыл... У меня подарок для вас есть. Вы слышите? Поправляйтесь! Приезжайте скорее.

Кривцова он не увидел и голоса его не расслышал. Но Фекла Семеновна, помахав мальчику рукой, крикнула:

- Мамане твоей кланяться велит!..

...Александру Сергеевну Ленька нашел в саду. Еще издали он увидел ее серый жакет и белую с черной ленточкой панамку. Мать стояла у той самой зеленой скамейки, где полчаса тому назад он разговаривал с бородатым раненым. Сейчас этот бородач стоял на растопыренных костылях и что-то оживленно объяснял Александре Сергеевне, показывая рукой в ту сторону, куда убежал мальчик.

Ленька выбежал в сад из другого подъезда и появился с другой стороны.

- Мама! - окликнул он ее.

Александра Сергеевна оглянулась. Лицо ее запылало гневом.

- Негодный мальчишка! - накинулась она на Леньку. - Ты где был столько времени? Я тебя ищу по всему саду.

- Мама... погоди... не сердись, - перебил ее Ленька. - Ты знаешь, кого я сейчас видел?

- Кого еще ты там видел?

- Василия Федоровича... Кривцова.

- Ты выдумываешь, - сказала она. - Где ты его мог видеть? Ты ошибся, наверно.

- Как же ошибся, когда я с ним, как с тобой вот сейчас...

- Он жив?..

- Ну конечно, жив... Он кланяться тебе велел. Его жена, Фекла Семеновна, из Нерехты на товарном поезде привезла... У него - знаешь сколько? - восемнадцать ран было!..

- Хорошо, - сказала Александра Сергеевна. - Ты после расскажешь. Давай пошли в приемный покой. Сейчас должен прийти доктор Опочинский. Его очень трудно поймать...

- А зачем его ловить? - сказал Ленька. - Я его уже видел.

- Как видел?

- А так вот. Как тебя сейчас.

- А он тебя видел?

- Видел. И в горло мне смотрел. И сказал, что я здоров как бык. И сказал, чтобы мы сию же минуту проваливали отсюда.

Александра Сергеевна все-таки дождалась доктора. И он повторил ей то, что уже говорил Леньке: что мальчик совершенно здоров и что в его многолетней практике детского врача не было еще такого случая, чтобы у ребенка, на ногах перенесшего дифтерит, не осталось бы никаких следов этой болезни. Он объяснил это каким-то "нервным шоком". И сказал, что когда он будет немножко посвободнее, он попробует даже написать об этом заметку в ученый медицинский журнал.

...На обратном пути у Леньки произошла еще одна неожиданная встреча со старым знакомым.

Ехали они с матерью на том же пароходе "Коммуна".

Пароход был свыше меры забит пассажирами. Люди сидели и стояли где только можно было: и на палубах, и в каютах, и в узеньких коридорах...

Пользуясь слабохарактерностью матери и тем, что на этот раз рядом с ним не было Нонны Иеронимовны, Ленька свободно разгуливал по пароходу, выходил на палубу, толкался в буфете, заглядывал в машинное отделение...

"Коммуна" подходила к пристани. У выхода столпились пассажиры. Ленька подошел посмотреть, как будут бросать чалку, и вдруг увидел в толпе молодого Пояркова.

Подпоручика было трудно узнать. Похудевшие, ввалившиеся щеки его заросли густой рыжеватой щетиной. Левая щека около носа была заклеена крест-накрест белым аптечным пластырем. Одет он был в старенький, с чужого плеча брезентовый плащ с накинутым на голову капюшоном. Этот капюшон, пластырь и небритые щеки делали его похожим на какого-то старинного разбойника или беглого каторжника.

"Он или не он?" - думал Ленька, медленно приближаясь к Пояркову и не спуская с него глаз. Тот почувствовал на себе взгляд мальчика и повернул голову. Глаза их встретились. Ленька увидел, как под парусиновым капюшоном дрогнули и сдвинулись к переносице брови. Поярков что-то припоминал.