Тридцатая застава - Ф. Вишнивецкий

Дверь закрывается, щелкает крючок. Несколько мгновений стоит она неподвижно, прижавшись головой к двери. Ворчанье хозяйки становится глуше, потом совсем стихает. Теперь Грета Краузе может наконец сбросить маску Ирины Кривошлык. В этой маленькой конурке, укрытая от людского глаза, наедине со своей совестью она во всем разберется и все поставит на свое место.

Но одиночество — плохой советчик. Там, в Берлине, в закружившем ее вихре угарной жизни все казалось понятным. «Ты — дозорный или, как говорят моряки, впередсмотрящий великой армии фюрера и должка указывать ей путь к великой цели…» — поучал в шпионской школе Геллер, и она верила в свою высокую миссию. Рвалась к подвигам. Всеобщее поветрие фашизма захватило ее в свой круговорот, она с душевным трепетом, как верующий человек евангелие, несколько раз перечитывала «Майн кампф» и уверовала в непогрешимость фюрера.

«Как там мои старики?» — вспомнила о родителях.

С тех пор как ей одели маску Ирины, указали связи и бросили на задание, она была отрезана от всего прежнего мира. Предупреждали: «Отныне Маргариты Краузе нет — есть Ирина Кривошлык. Под пыткой, под угрозой смерти и даже после смерти вы — Ирина…»

Она рвалась к делу, а ее заставили выжидать. Сколько это может продлиться? А вдруг позабудут о ней, и все это обернется пустой игрой в таинственные похождения? И затеряется она со своим тщеславным сердцем и горячим воображением среди огромного моря человеческих жизней…

Но об Ирине не забыли. Сначала приказали оставить работу во Львове и явиться в Стрий, потом переехать в Подгорск. А вчера поступил сигнал — пора. Сначала обрадовалась: кончилась неизвестность, надо действовать. Шла в город возбужденная. Вот рядом идут какие-то женщины и болтают о разных хозяйственных пустяках, не подозревая, кто такая тихая панночка.

Но то, что раньше казалось простым и легким, сейчас дохнуло на нее запахом смерти. Однако отступать поздно. Пусть ее хранит любовь Эриха, а она постарается быть достойной его любви.

И через несколько минут устремились в эфир незаметные сигналы — попробуйте выловить их в безграничном просторе. Лишь тот, кто ожидает их, сумеет выловить. Итак, Грета Краузе, она же Ирина, а для Карла Шмитца — таинственная Ипомея, вступила в войну.

Почти в это же время к пограничным армейским соединениям пробивалась директива из Москвы: «…скрытно занять огневые точки укрепленных районов на госгранице… рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию… все части привести в боевую готовность… подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов..»

В директиве указана точная дата, даже часы. «К рассвету 22 6.41». Но почему, почему директива так медленно ползет? Ведь «завтра» уже наступило! И когда получит ее штаб дивизии генерал-майора Макарова? Когда узнает о ней начальник штаба авиаполка?

Если бы они знали!..

По ту сторону границы знали. Не только Карл Шмитц и Топольский со своими помощниками. От фельдмаршала Рундштедта, командующего армейской группой «Юг», до последнего ефрейтора какого-нибудь взвода связи — все считали минуты до начала решающих событий. От Люблина до Галаца около шестидесяти немецких, венгерских, румынских дивизий приготовились к прыжку через границу, держа оружие на боевом взводе. Ожидали последнего сигнала. Малые и большие города и села забиты боевой техникой.

«Россия должна быть уничтожена… одним ударом!» — грозился недавний ефрейтор. Его самонадеянность подхлестывал генерал Йодль: «Через три недели после начала нашего наступления этот карточный домик развалится…»

Вслед за своим неистовым фюрером каждый фашистский выкормыш повторял: «Когда начнутся операции „Барбаросса“, мир затаит дыхание и не сделает никаких комментариев».

Шмитц знает, что так сказал фюрер за неделю до сегодняшнего вечера. Майор уже покончил с былыми сомнениями и верил в успех. За спиной поверженная Франция и растерянная, ошеломленная Великобритания. Что ж, пора поменяться ролями. Если раньше диктовала народам свою волю Великобритания, то теперь будет диктовать Великогермания.

«Сама справедливость вложила меч в руки фюрера, чтобы перекроить мир. И мы его перекроим, черт возьми! — размышлял Шмитц, недружелюбно посматривая на румынских офицеров, восседавших за генеральским столом. — Посмотрим, как вы действовать будете».

У Шмитца было много оснований для недовольства. Он просил полковника Штольце направить его в одиннадцатую армию (со своими приятнее работать), но тот и слышать не хотел.

— Вы, майор, уже сжились с этим народом, вы и осуществляйте руководство разведкой в их секторе. За ними надо смотреть в оба…

Злил Шмитца и затянувшийся генеральский обед, ведь столько еще работы до начала! Но румынские генералы не замечают настроения немецкого майора. А может, настроение замечают, но не желают замечать майора? Разгоряченные мыслями о предстоящей победе, уже в который раз непослушными языками провозглашают тосты за «великую Романею», за кондукатора Иона Антонеску и, конечно, за немецкого фюрера. Подняться и уйти? Нетактично…

Разведчика выручает дежурный:

— Господин майор, вас спрашивают… — шепнул он на ухо Шмитцу, к тот, попросив разрешения у генерала, удаляется. У входа в дом его встречает помощник со срочной телеграммой полковника Штольце.

«Операцию „Прут“ начать в 23.00. Исполнение доложить немедленно».

Вот оно, начало! Шрам на лице потемнел от волнения, глаза блеснули. Коротко бросил помощнику:

— Немедленно вызвать Гаврилу Топольского!

Операция «Прут» давно разработана, продумана до мелочей. Ударная группа из соединения «Бранденбург-800»[11] уже ожидает сигнала. Через десять минут перед Шмитцем предстал Топольский.

— Люди готовы?

— Готовы, господин майор!

— Через двадцать пять минут быть на аэродроме… — майор посмотрел на часы. — В полном составе и в указанной экипировке.

До назначенного в телеграмме срока оставалось около часа. Надо идти к генералу.

— Разрешите, господин генерал…

— Что там еще? — Думитреску поморщился, словно разгрыз недозрелое яблоко.

— Это строго конфиденциально, прошу уделить одну минуту.

Они выходят в соседнюю комнату, и точно через минуту генерал возвращается к столу один.

Спустя сорок минут Шмитц был на аэродроме. Часовые и обслуживающий персонал насторожились: к самолетам во главе с немецким офицером шли румынские летчики и группы советских солдат. Пленные? Но они вооружены. На посадку их сопровождает дежурный офицер. Через несколько минут самолеты поднимаются и исчезают в ночном небе.

Операция «Прут» — одна из многочисленных диверсионных акций службы абвер-2 — началась. Группа Топольского должна выброситься на парашютах восточнее Подгорска, в районе городка X., и при первых залпах наступающих войск захватить тюрьму. Среди заключенных должны быть люди абвера. Шмитца больше всех интересовали Фризин, Коперко, Дахно и Морочило. Одновременно частью сил дезорганизовать оборону границы на левом фланге Подгорского отряда. В дальнейшем диверсанты продвигаются в тыл, к Днестру, уничтожая связь, захватывая местных руководителей-коммунистов, командиров Красной Армии. С выходом немецко-румынских войск к Днестру группа действует самостоятельно, пробиваясь к старой границе на Збруче. Освобожденным агентам абвера предписывалось руководителем армейского отделения разведки пробираться в глубокий тыл советских войск и действовать по указаниям, полученным от командира десанта. Таков в общих чертах был план операции, и Шмитц с нетерпением ожидает донесения Ипомеи, чтобы планировать дальнейшие задачи. Кто скрывается под именем этого нежного цветка-ползунка, майор не знал. Да это и не так важно. Глазное — сведения. И «цветок» заговорил ровно в полночь.

Шмитц склоняется над листочком. Ключ к шифровкам Ипомеи известен только ему. Вот оно, то, что интересует штаб генерал-полковника Лера, командующего военно-воздушными силами немцев в Румынии. Карл очень доволен, что он первый принесет генералу сведения и координаты объектов, по которым будет нанесен сокрушительный удар.

В Подгорске — штаб Буковинской армии, в десяти километрах юго-восточнее — полевой аэродром на перекрестке шоссейных дорог. Юго-западнее города — летние лагеря воинских частей… Видно, этот «цветок» не даром ел абверовский хлеб. Конечно, потом и румынскому генералу следует сообщить, но он, Шмитц, теперь пойдет к нему не с просьбой и не постесняется поднять его с постели…

Но, к удивлению разведчика, Думитреску и не думал ложиться в постель этой ночью: склонившись над столом, он со своим начальником штаба уточнял этапы предстоящего боя.

Передав донесение, майор поспешил к границе. У абвера есть дела, о которых даже не каждый генерал может знать.