На всю жизнь и после (СИ) - Шаталов Роман

— Почему ты жалась ко мне в переулке?

Ирина остановилась в шаге от Бориса. Он ясно видел её милое личико, на котором отражалась вся ноша душевного груза.

— Тебе не объяснили, как Тот, кто видит связывается с нами?

Борис уже догадался, почему Виктор или любой другой унт не просветили его. Ирина начала объяснять:

— ТОТ видит не только внешний мир унта или хинта, он способен заглянуть и во внутренний мир, — это Борис знал, но продолжал внимательно слушать. — Он прекрасно знает, что ты чувствовал и о чём думал, когда нарушал правила. Перед свершением наказания он связывается с хинтами и унтами неподалёку от нарушителя. Связь эта телепатическая — он вещает прямо в мозг.

— В принципе, я так и думал. Так, жалась ты зачем? Продолжала бы ходить вокруг меня, пока голос, — Борис поднял указательный палец вверх, — пока голос не прикажет меня испепелить.

— Я должна была проверить, привлечь внимание Того, кто видит. Но он ничего не сказал, — Ирина отвела взгляд в сторону и поджала губы, которые слабо тряслись.

Борис принял это за фанатичное желание следовать правилам и приблизить его кончину, ради упоения от совершённого правосудия. Хотя чувства и мысли Ирины были совершенно иными. Она переживала о его судьбе. Ей нужно было знать наверняка, угрожает ему опасность или нет.

— Тогда чего тянуть? Покончим с этим, и твоя совесть будет чиста, — Борис положил сложенные вместе подушечки указательного и большого пальцев на основание треугольника под рубашкой.

Лицо Ирины вмиг побледнело, а глаза широко открылись. Она выбросила правую руку вперёд со словами:

— Не смей, он нас увидит! — рухнула на бок и схватилась за голову, практически прижав её к коленям.

Она корчилась от боли, сжимающей кольцом её голову, и страдальчески мычала. Борис склонился над ней. Он держал шоковый пистолет в кармане так, чтобы его можно было легко вытащить. Если она обратиться в одержимую, купол, наверняка, начнёт растворяться, в таком случае, он просто оглушит её и сбежит. Правила не предписывают убивать их; как оказалось, это единственная принятая на вооружение унтами мера по борьбе с одержимыми. Дрожь спала. Ирина убрала руки и быстро подняла голову. Её большие карие глаза, блестящие от слёз, встретились с его лишёнными всякого блеска миндалевидными глазами унта. Губы Ирины медленно раскрылись и еле заметно пульсировали.

— Боря, я…ТОТ не должен…я не хочу, чтобы он знал. Купол открыла я…если открывает один, нас даже он не сможет увидеть.

Борис чувствовал запах и тепло её дыхания, но, невзирая на сладость аромата и ситуации в целом, он не ощущал влечения к ней, первобытного желания, которое притягивает мужчину к женщине.

— Консуэла тоже нарушила правило. Она вырвала меня из рук приёмных родителей, они были людьми. Она нарушила правило номер один. Я не знаю, почему она ещё жива, но голоса Того, кто видит рядом с ней я ни разу не слышала.

— Не вредить людям. Что именно она сделала? Подробнее, как именно Консуэла тебя вырвала?

Луч надежды всё-таки забрезжил, поэтому Борис старался задавать правильные вопросы, которые, по его мнению, вытянут его из могилы.

— Мы жили в крупном особняке. Моя комната была на втором этаже. Консуэла протянула нить до моего окна и проникла в комнату. Она объяснила, кто я такая. Ну, а я поверила и пошла с ней. Мне тогда было двенадцать или что-то около того.

— Да, я понимаю, и не осуждаю, если ты об этом. Один момент. Ты точно уверенна, что Консуэла навредила этим людям? Честно говоря, я так не думаю.

— А почему нет? Она украла их ребёнка, приёмного, но всё же. Вред есть, не думай, что его нет. Тут дело в другом, почувствовали ли они на себе этот вред. Мои опекуны были вредными и злыми людьми, и вся их прислуга была такой же, даже собаки злобно лаяли и кидались на всех подряд.

— Ещё им было наплевать, куда ты пропала.

— Или они просто подумали, что я сбежала из дома. Подростки ведь так делают.

Они по-прежнему сидели на коленях, слишком близко друг к другу. Ирина тяжёло дышала и с маской страха на лице смотрела на Бориса, который не отводил от неё глаз.

— И если сейчас твои опекуны вспомнят о твоей пропаже и начнут переживать — Консуэлу ждёт казнь.

— Этого я и боюсь. Ситуация похожа на твою, но всё-таки у тебя всё немного иначе. Когда блудный нарушает правило, его наказание могут отсрочить пока он не встанет на путь истинный. Ты активно движешься к финалу, поэтому я не могу больше молчать. Я была свидетелем такого наказания. И неважно, сколько лет пройдёт: год, три, пять.

— И остановить моё продвижение к истинному пути я тоже не могу, иначе Виктор нарушит правило.

Борис всегда думал, что правила придумывают, чтобы облегчить жизнь, но, прожив с ними всего час, уже попал в запутанную кабалу, которая пнула его под зад только через год.

— Я понимаю тебя, — Ирина положила руку на его плечо, — Я прожила полжизни как на пороховой бочке. Я хочу, чтобы ты и Консуэла были живы. Она постоянно говорит, какой ты хороший. Я верю ей, не могу не верить.

Юноша пододвинулся ближе и некрепко обнял её. Этот жест показался ему наиболее подходящим для данной ситуации. Ещё он надеялся её успокоить, а объятия гасят любое напряжение. Ирине не стало легче, она без особого нажима раздвинула его руки и поднялась.

— Ты что удумал?! — возмущалась она, пока Борис поднимался на ноги. — Я тебе помочь пытаюсь, а ты ко мне руки потянул!

— Ты помогаешь мне, а я тебе. Я хотел нервы твои успокоить. Ты же не хочешь стать одержимой?

— Не хочу, но и чтобы ты ко мне вот так вот лез, тоже не хочу.

— Что мы будем делать? В прошлом были те, кто смог отменить наказание? Можно ли искупить свои грехи, и так далее?

— Нет.

— Можно узнать действительно ли я нарушил правило?

— О чём ты думал, когда наводил пистолет на лицо своего учителя?

— Год прошёл, я уже не помню. Точно помню, что мне хотелось убежать от унтов, и Виктор сам предложил убить его. Всё равно его убьют, поэтому нет смысла тянуть.

— И тебе не кажется это странным, что Виктор попросил своего блудного нарушить правило? Наш правильный Виктор.

— Жертва слышит голос Того, кто видит перед казнью?

— Насколько мне известно, слышит.

— Тогда не кажется. Виктор услышал голос и попросил меня убить его. Все остальные унты были слишком далеко от Виктора, поэтому не услышали приказа. Я не услышал, потому что не был состоявшимся — полноценным унтом.

Когда разговор пошёл в другое русло, более конструктивное, лицо и голос Ирины начали становиться мягче.

— Если так. Ты не стал убивать его, тем самым обрёк себя на смерть.

— Получается так, — сказал Борис и почесал затылок, — Может, закончим на сегодня? У меня голова уже кипит.

— Не могу не согласиться. На последок только скажу, что Консуэла попросила помогать тебе, поэтому не стесняйся, в рамках разумного, конечно, — сказала Ирина и улыбнулась.

Она очертила подушечкой указательного пальца круг на груди и купол начал рассеиваться.

— Борис, если захочешь поговорить, пришли мне одного из своих животных, но не мышей или крыс, пожалуйста.

— В салоне или ателье встречаться не будем?

— Лучше на нейтральной территории, как эта. Можно встречаться в одном месте, это неопасно.

Когда купол полностью рассеялся, их окружило десять чёрных фигур, разных по размеру. Ирина и Борис стали спина к спине. Фигуры были маленькими, будто кто-то раскидал мешки. Ирина и Борис увидели глазами унтов, что это были десять собак: два бульмастифа, алабай, кавказская овчарка, два добермана, гончая, джек-рассел-терьер, питбуль и акита-ину. Каждая из них была похожа на сосуд, наполненный чёрным газом. Борис вспомнил того туалетного щенка, который выглядел в точности как эти псы. От шеи каждого из них тоже тянулись чёрные ленты, которые вели в тень одного из деревьев на площади.

Оттуда вышел высокий человек в фиолетовом пальто, в руке у него была трость, а из пальцев, одетых в чёрные перчатки, струились эти самые десять лент. Ирина отодвинула Бориса себе за спину, натянула и зажгла нить. Юноша положил в свой левый карман пару дымовых шашек, а в правом по прежнему держал палец на курке электрошокового пистолета.