Стихотворения - Лев Кобылинский

Обет

(Подражание)

Милый малютка, из царства мечтыВ жалкий наш мир страсти острое жалоДух твой бесплотный еще не призвало,—В мире возможностей странствуешь ты!..

Радостный, чистый, как ангел, беспечныйТы от страстей и пороков далек…О, если б мог не рождаться ты вечно!О, если б страсти иссякнул поток!

В мертвое море пороков и прозыСтрашно клялся я не бросить тебя…Пусть истерзаю ее и себя!..Я проклинаю любовные грезы.

Пусть никогда вновь не явится в светеМрачное, скорбное сердце мое.Пусть перед милой я буду в ответе,—Я навсегда покидаю ее!..

Пусть никогда ее чистые ласкиБедную грудь не согреют мою,Нет!.. я не сброшу язвительной маскиИ никогда не шепну ей влюблю!

Если б ты с жалобным криком проснулсяЗдесь, где так тесен пирующих круг,Милый малютка, и ты б поперхнулсяХлебом из черствых мозолистых рук!

Данте Алигьери

Терцины

За все страданья высшая награда —В Ee[6] очах увидеть вечный свет!..Ты знал ее, певец суровый ада!..

Как Вечный Жид, скитаясь много лет,Друзьями брошен и гоним врагами,Ты весь изныл под тяжкой ношей бед,

Кропил чело свое кровавыми слезами.С усмешкой гордою на стиснутых устах.С горящими враждой и гневными очами

Ты брел один на людных площадях,Средь шумных улиц Пизы, Лукки, Сьены,Один молчал угрюмо на пирах…

Перед тобой дворцов тянулись стены —Цепь мраморов немых, повсюду за тобой,Как призрак, несся клич проклятья и измены…

Ты, как пророк, взывал, и грозный голос твойТо звал к спасению, то, полн негодованья,Гремел Архангела предвестною трубой,

В ответ тебе — угрозы, смех, молчанье!..И адских призраков ужасные чертыТы узрел вкруг себя, исполнен содроганья,

И дна отчаянья коснулся грудью ты!..Тогда, как мощный гимн церковного органа,Как колокольный звон, гремящий с высоты,

Как ветра грозный вой и ропот океанаПеснь раздалась твоя; как бурные валыВ борьбе земных стихий, в дыханье урагана,

Сшибаясь, бьются в грудь незыблемой скалы,Помчался строф твоих, кружася, сонм ужасный,—Рыданья, жалобы, проклятья и хвалы

Чудесно в песни той слилися в хор согласный!..Но вот затихнул ветр, навес свинцовых тучВдруг звездный луч пронзил туман и мрак ненастный,

И Беатриче взор был этот чистый луч!..

Канцона XXIII

(Из «Vita Nuova»)

В простор небес безбрежный ускользая,В блаженный край, где ангелы святыеВкушают мир в долине безмятежной,Ты вознеслась, навеки покидаяПрекрасных жен, но не беды земные,Не летний зной, не холод бури снежнойНас разлучил с твоей душою нежной.В пределы рая Биче увлекая…Но сам Творец в безмолвном восхищеньеПризвал свое бессмертное творенье,К бесплотным сонмам Биче приобщая…Чтоб нашей жизни горе и волненьеТвоей души безгрешной не коснулись,Твои глаза последним сном сомкнулись!..

Из «Божественной комедии»

Песнь I. Данте и Вергилий

На половине странствия земногоЯ, заблудясь, в дремучий лес[7] вступил,Но описать, увы, бессильно словоВесь ужас, что мне душу охватил,И ныне страшно мне о том воспоминанье,И, словно смерть, тот лес ужасен был,'О всем, что видел там, начну повествованье,Чтобы поведать после и том,Какие блага я стяжал в своем скитанье…Мой разум был объят могучим сном,Не помню я. как в лес вступил ужасныйИ как один блуждал в лесу потом,Но вот, едва, бродя тропой опасной,К подножию холма я подступил(Концом долины был тот холм прекрасный),Я страх в душе мгновенно подавилИ взор вперил в простор вершины горной:Что первый луч светила озарил(Оно по всем тропам ведет наш путь упорный),Вмиг в робком сердце буря улеглась,Что бушевала этой ночью черной,И как пловец, с напором волн борясь,На брег морской выходит, озираяПучину вод. что вкруг кипит, ярясь,Так трепетал я, робкий взор вперяяВ предел таинственный, что никогдаНе смела преступить досель душа живая;Переведя свой дух, изнывший от труда.Я дальше в путь по берегу пустился.Стараясь, чтоб была опорою всегдаЛишь нижняя нога[8]; когда мне холм открылся,Пантера[9] гибкая явилась предо мной,И пестрый мех ее весь пятнами отлился,Ее не устрашил взор напряженный мой,Она стремительно дорогу преградила,И много раз хотел я путь избрать иной…Дышало утро вкруг, и солнце восходилоСредь сонма звезд, которым в первый разЕго любовь святая окружила,Когда на них впервые пролиласьИ их впервые привела в движенье[10]!..И вот во мне надежда родилась,В час утра, в светлый миг природы пробужденьяРоскошной шкурою пантеры завладеть…Вдруг страшный лев предстал, как грозное виденье,И снова я от страха стал бледнеть,Он шел навстречу с пастию раскрытой.Подняв главу, и страшно стал реветь,И воздух сотрясал тот рев его сердитый,За львом волчица[11] шла с ужасной худобой,С гурьбой желаний в глубине сокрытой,Заставив многих клясть несчастный жребий свой…От страха трепеща, с надеждой я простилсяСтупить на светлый холм слабеющей стопой,И как скупец, что всех богатств лишился,Я вновь в отчаянье впадать душою стал,Опять, дрожа, с пути прямого сбилсяИ к той долине мертвой отступал,Где даже голос солнца замолкает[12],Вдруг некий муж передо мной предстал,Ему, казалось, голос изменяетОт долгого молчанья, видел я,Он путь ко мне спокойно направляет;Восторженно забилась грудь моя,—— «Кто б ни был ты, о, сжалься надо мною!..Ты. человек иль тень земного бытия!»А он в ответ: «Увы, перед тобоюНе человек, хоть им я прежде был,Теперь, увы, я — только тень… не скрою,Мой род из Мантуи, а сам я в Риме жилПри добром Августе, но лживы были богиВ те времена, — их ныне мир забыл[13]Я был поэт благочестивый, строгий,Анхиза сын был воспеваем мной…Но для чего нам воскрешать тревоги.Сгорела Троя, град его родной,И он бежал!.. Скажи, зачем в кручинеТы скрылся здесь испуганной душойИ не стремишься к радостной вершинеРоскошного холма, что все блага сулит,Раскинувшись перед тобою ныне!..»В волненье я вскричал: «О, мне знаком твой вид,Вергилий — ты, источник вдохновенный,Что из себя поток поэзии струит!»И перед ним склонил чело смущенный.

Песнь III. Надпись на вратах Ада

«Через меня идут к страданьям вечным,Через меня идут к погибшим навсегда,Через меня идут к мученьям бесконечным,В страну отчаянья — воздвигнул здесь вратаВ обитель адскую сам мудрый Вседержитель,—Здесь — Мудрость Высшая с Любовию слита,Нас создал первыми Предвечный наш Зиждитель.Простись с надеждой, позабудь мечтыВходящий в эту мрачную обитель!»Слова ужасные узрев средь темноты,«Учитель, — я сказал, — как странно их значенье?!.»А он: «3десь всякий страх оставить должен ты,Здесь места нет порывам сожаленья,Здесь должно всякое волненье замереть.Здесь душ отверженных немолчные мученьяНам суждено с тобой теперь узреть,Они утратили навек свое сознанье,Тот высший дар, что нам дано иметь!Дай руку мне!» — и, полный упованья,С лицом веселым вождь переступилТаинственный предел ужасного страданья…Безумный вопль вкруг своды огласил,Повсюду раздались и крики, и проклятья,И так ужасен свод беззвездный был,Что горьких слез в тот миг не мог сдержать я!..Повсюду в ужасе немом я замечалТо всплески рук, то дикие объятья,От воплей воздух вкруг ужасно грохотал,Волнуясь, как песок, что бури мчит дыханье.И, полный ужаса, поэту я сказал:«Откуда этот сонм, проклятья и стенанья,Доныне я таких страданий не видал,За что постигло их такое наказанье?..»«Здесь души тех, кто никогда не зналНи славы подвига, ни срама преступленья,Кто для себя лишь жил, — Вергилий отвечал,—Средь сонма ангелов, достойных лишь презренья,Они казнятся здесь, — нарушив долг святой,Они страшилися борьбы и возмущенья,Им недоступен рай с небесной красотой,И бездны адские принять их не посмели,И души, полные безумною враждой,С их жалкою толпой смешаться не хотели!..»

Паоло и Франческа