Кухарка тайного советника - Красовская Марианна

День свадьбы был очень скромным. Софья с отцом и женихом в обычных своих нарядах сели в карету и уехали. Александр звал и меня, но я отговорилась тортом. Сказала, что кто-то должен заниматься свадебным обедом. А мы уж на кухне расстарались: и традиционный для этих мест суп сварили, и салатов всяких, и утку запекли, и торт, конечно. Не сложный, медовик обычный. Уж чего-чего, а мед тут — совсем не дефицитный продукт. Лирра Рябина украсила столовую цветами, постелила на стол белоснежную скатерть, достала лучшую посуду.

Чтобы было празднично.

Только молодожены приехали злые друг на друга, красные. У Софьи подозрительно блестели глаза, Лисовский мрачно сжимал челюсти. На мое приглашение к столу промолчали. Вот оно — воспитание! Каждому, кажется, хотелось заорать, топнуть ногой и спрятаться в своей комнате, но правила приличия не позволяли им так поступить, поэтому Софья скинула плащ на руки отцу и пошла в свою комнату переодеваться. Рудый прошел в столовую в чем был (ну правильно, ему не нужно было избавляться от шерстяных чулок) и сразу же налил себе коньяка в бокал.

Из гостей был лишь Йозеф Грозный, он-то и взялся сглаживать острые углы: мурлыча, словно кот, что-то рассказывал Ферзю, в чем-то мягко убеждал Лисовского, шутил за столом с новобрачной. Я подливала Софье шампанского, заменяла посуду и салфетки, приносила новые блюда. Разумеется, ели не то, чтобы много. Маги, конечно, прожорливы, особенно Демьян с Никитой. Они всегда голодны. Лисовский же ел мало, больше молчал, а под конец извинился и вышел из-за стола. Вслед за ним упорхнула и Софья. Остальные присутствующие старательно надирались.

Под конец вечера Демьян и Ян Рудый сцепились не на шутку, судя по их высказываниям — из-за Софьи. Льер Гродный с Никитой едва их растащили. Словом, свадьба удалась.

Мы с Лиской и Марикой убрали остатки еды на ледник и разошлись. Они — в свою каморку, а я домой. Александр догнал меня на половине пути, подхватил под локоть, молча пошел рядом. Я на миг прижалась щекой к его плечу. Мне было приятно, что он ищет моего утешения. Ему было нехорошо — все же Софью он любил как дочь. Но сложившаяся ситуация была наилучшим выходом для всех — особенно для нашей революционерки. Он на нее очень злился, но не мог её предать, пусть даже она предала его. Всё это он мне сказал в постели, старательно убеждая себя, что он всё сделал правильно, а я, как могла, успокаивала и отвлекала его. Пожалуй, мне неплохо это удалось, потому что наутро мы снова проспали.

Утром же он поднял вопрос, который мне совсем поднимать не хотелось.

— Ольга, в столице… было бы лучше, если бы у тебя было имя, защищающее от сплетен и всяких происков.

— Вы считаете, что имя льеры Субаровой недостаточно меня защитит? — я вдруг поняла, что он имеет в виду, и мне это совершенно не нравилось.

— Абсолютно точно не достаточно, — Лисовский был предельно серьезен. — К тому же ты лирра. У тебя ни знатного происхождения, ни весомого магического дара. И Субаров… он давно не имеет никакого веса в обществе.

— Ваши предложения? — разговор принимал сюрреалистический оттенок.

— Выходи за меня замуж.

Я этого ожидала; нет, не то, чтобы ожидала — просто с самого начала понимала, к чему всё шло. И мне было обидно. Все же куда приятнее, когда тебе делают предложение, исходя из каких-то чувств, чем вот так — по необходимости.

— Льер Лисовский…

— Прекращай, — довольно грубо оборвал меня он. — Послушай. Ты мне нравишься. У нас отношения. Я — человек порядочный и в любом случае, когда с тобой спал, рассматривал этот вариант. Скорее всего, я бы всё равно сделал тебе предложение чуть позже. Но сейчас это действительно хороший способ безболезненно ввести тебя в общество. Поедем вместе, ты будешь под моей защитой. Ну и финансово: платья, обувь, драгоценности. Оль, мы не дети, нужно подумать обо всем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я стояла ни жива ни мертва, закручивая пальцами передник, который только что надела поверх форменного платья. В груди теснилась обида. Он всё говорил красиво и правильно, но я не хотела, не хотела вот так! Возможно, если бы наши отношения длились чуть дольше, я бы и согласилась: в конце концов, я бы хотела родить ребенка, я вполне могу еще это сделать, но холодный расчет никогда не был моим коньком. Я прекрасно могу расписать бизнес-план своей кондитерской мастерской, но личную жизнь строить вот так…

— Александр, — я тяжело посмотрела на него и качнула головой. — Вы мне очень нравитесь. И поэтому…

— Молчи, Оль, — он посмотрел на меня с гневом и обидой. — Скажи, что подумаешь.

— Я подумаю. Саш, ну правда… Зачем тебе жена?

— Чтобы ее любить, — почти спокойно ответил он. — Чтобы защищать. Чтобы иметь возможность прикоснуться к ней в любое время, а не тогда, когда она решит, что уже не моя кухарка.

— Я подумаю, — повторила я, испытывая острое желание согласиться.

— Подумай. Но в столицу я поеду вместе с тобой. Ты ничего не знаешь, тебе может потребоваться помощь. И пожалуйста, пока Софья не уехала, сходи с ней по магазинам. Купи приличную обувь и одежду.

Я кивнула, нервно вытирая влажные ладони о передник. Поездка в столицу пугала меня всё больше, тем более — в качестве эксперта от отдела магического контроля. Лучше бы я и дальше оставалась в рядах прислуги, это, пожалуй, дало бы мне куда больше свободы.

Одежду и в самом деле придется покупать. Мне очень не хотелось этим заниматься. Да и Софью дергать было жалко, она и так была совершенно не в себе: бледная, заплаканная, с ввалившимися глазами. Я могла ее понять: замужество таким способом — не то, о чем мечтает юная девушка. Ни платья, ни праздника, ни гостей. К тому же нужно паковать вещи и удаляться на лето в загородное поместье Лисовских, которое теперь отходило в качестве приданного льеру Рудому — своего-то дома в такой глухомани у него не было. Софья нашлась в своей спальне, из которой она в последнее время почти не выходила. Разумеется, с вороньим гнездом на голове, опухшими глазами и красным носом.

— Лирра Рудая, выглядите отвратительно, — сообщила ей я.

— Чувствую себя так же, — буркнула девушка. — Оля, я тварь последняя. Понимаешь, я не хотела!

— Но «зеркало» наложила, — мрачно напомнила я.

— Я думала, что правильно все делаю, — всхлипнула девушка. — Я никак не думала… словно во сне… а как поняла, что это не игра, это по-настоящему, чуть с ума не сошла. Не подумай, я не оправдываюсь. Я виновата, мне нет прощения.

— А почему не призналась? Пока до края не дошло, можно было снять.

— Он был рядом, он с меня глаз не спускал… Заставил уехать.

— Кто он?

— Офицер. Он тоже менталист. Рядом с ним я была как в тумане. Словно и не я это делаю.

— Яну рассказала?

— Да, и папе, и Яну… Что я наделала, Оля? Как мне с этим жить?

— Молча, Соф. Только теперь ещё и замужем. И вообще…Зови камеристку, у нас с вами дела в городе.

— Ян велел и секретаря, и камеристку рассчитать, — шмыгнула носом Софья. — Сказал, что они могут быть из этих… из братства.

— Он, наверное, и прав. Соф… А мне твой отец предложение сделал.

— А ты чего? — оживилась девушка. — Согласилась?

— Нет. У нас с тобой лавка кондитерская, помнишь?

— Да какая мне теперь лавка, — потухла Софья. — Мне теперь в поместье загородном до скончания веков сидеть да детей нянчить. Так мне и надо, дуре.

Ее ладонь невольно легла на живот, она поджала губы. Что ж, как я понимаю, ее жених ребенка делал старательно. Во всяком случае, вечером в ее спальню заходил, по словам горничных, стабильно. А днем пропадал, сбегал.

— Ничего не до конца века, — попыталась подбодрить я свою несостоявшуюся падчерицу. — Всё пройдет через пару лет. Братство твое будет разогнано, найдут зачинщиков, да даже если и не найдут — про тебя все забудут. Родишь, вернешься в Кобор — как раз и театр достроят.

— Я боюсь, Ян против будет.

— И что? — я прищурилась. — Мало ли кто против. Ты что, не имеешь права жить своей жизнью? Не имеешь право на самореализацию? Будет сильно орать — разведешься.