Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага - Жоржи Амаду
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тереза накрахмалила белый костюм, голубую рубашку. Выстиранное и выглаженное белье разложено на постели, голый капитан сидит на краю, Тереза моет и вытирает ему ноги, потом выходит вылить воду из таза, дрожа от страха. Но сегодня это не обычный её страх перед грубостью и побоями, сегодня она боится, что он прикажет ей лечь и повалится на неё, прежде чем начнет одеваться на праздник. Боже, сегодня нет! Ужасная, тяжелая обязанность, которую Тереза выполняет почти каждый день, опасаясь наказания. Но сегодня, о Боже, не надо! Хоть бы капитан забыл!
Когда капитан приказывает, она должна повиноваться, нет возможности этого избежать. И бесполезно врать, говоря, что она нездорова, что у неё месячные. Капитан Жусто очень любит это время, кровь возбуждает его: это – война! (Еще одно выражение Венеранды.) Да здравствует война!
И это происходит каждый раз с тех пор, как у неё начались месячные. Война, грязная, отвратительная, делающая её обязанность еще тяжелее и ужаснее. Но сегодня это будет ужаснее всего. Сегодня не надо, Боже праведный!
Она возвращается в комнату. Ах, Боже! Капитан уже переложил белье с постели на стул и лег, тело сильное, откормленное, ждет, на груди ожерелье из золотых колец. Тереза знает, что должна делать, если капитан лег, – должна тут же лечь, не дожидаясь приказа. Ослушаться невозможно. Мертвая от страха, постоянного страха быть битой, Тереза вроде бы, не видя его, ищет белье.
– Что ты там ходишь? Почему не ложишься?
Тяжело ступая, точно ноги налились свинцом, она подходит к постели, испытывая куда большее отвращение, чем в запретные дни месячных, но она ничего не может поделать и раздевается.
– Скорее. Давай!
Она ложится, тяжелая рука берет её за бедро, раздвигает ей ноги. Тереза сжимается, в горле стоит ком, всегда ей это противно, но сегодня особенно; сегодня совсем иное, иное страдание – болит сердце. Когда капитан уже на Терезе, внутреннее сопротивление усиливается, не дает возможности в нее проникнуть, вроде бы два года назад он и не лишил её девственности.
– Да ты опять девственница или пользовалась квасцами? – Так делала Венеранда с уже использованными девочками: прикладывала им квасцы, чтобы обмануть мужчин-растяп.
Для капитана это одно удовольствие. Тереза напряжена, неподатлива. Это уже не аморфное, вялое тело, оно сопротивляется, трудно дается, но капитан, чувствуя в очередной раз победу над мятежной природой девицы, побеждает её, нет равного ему самца.
От удовольствия он завладевает её ртом. Рот горек, как желчь.
Торопясь одеться, капитан даже не моется, когда Тереза приходит с тазом, он уже, вытеревшись концом простыни, надел трусы. Тереза надевает нижнее белье, ей бы помыться, хотя она это сделала, закончив работу по дому и магазину. Теперь, стоя на коленях, Тереза натягивает носки и ботинки на ноги капитана; потом подает ему рубашку, брюки, галстук, пиджак и, наконец, кинжал и револьвер.
Терто Щенок ждет его, сидя за рулем, шофер и наёмный убийца, компаньон по танцам и игрок на гармонике. Шико Полподметки уже начал праздновать ночь на Святого Жоана, ходя из дома в дом, накачиваясь кашасой, коньяком, ликерами из плодов женипато, кажу, питанги, журубебы, для него безразлично, что он пьет. К утру он дотащится до своей раскладушки в подсобном помещении магазина, забитого сушеным мясом, мешками с соленой рыбой, грязного, облюбованного всеми мухами города, если, конечно, не останется в комнате проститутки в одном из худших борделей Куйа-Дагуа.
В белом костюме, как с картинки журнала мод, капитан выглядит важной персоной, политическим боссом. Поправляя узел галстука, капитан раздумывает, а не взять ли ему с собой Терезу, она наденет платье Дорис, которое та редко носила: девчонка красивая, картинка, вполне достойна, чтобы показать её. Находясь на заводе, когда наступал праздник Святого Жоана, Эмилиано Гедес всегда заезжал за своими родственниками, приглашенными на фанданго к Аликате, чтобы показать столичным гостям «типично деревенский праздник на ферме!». Задерживался он там недолго: выпивал бокал вина, танцевал одну кадриль и возвращался в свой роскошный дом при заводе, но прежде, чем отбыть, он, подкрутив усы, оценивал присутствовавших женщин опытным глазом. Раймундо внимательно следил за Эмилиано Гедесом и малейший интерес в его глазах расценивал как сигнал к действию и тут же договаривался с избранницей хозяина земель и отдавал её в его распоряжение.
Капитану очень хотелось подразнить Терезой старшего из Гедесов, сеньора Кажазейраса-до-Норте. Но доктор Эмилиано Гедес сейчас в отъезде и вернется только через несколько месяцев. И всё же, смерив оценивающим взглядом Терезу, капитан было уже открыл рот, чтобы приказать ей одеться для праздника.
Угадавшую его намерения Терезу охватил страх, но не страх перед грубостью капитана и его желанием, которым она обязана подчиняться, а совсем иной, еще больший, ведь, если капитан возьмет её с собой, молодой человек будет напрасно ждать её под дождем у ворот магазина и обещанный им праздник не состоится, никогда она не испытает этого возникшего к нему чувства, не тронет его шелковистых волос, не прильнет к его щекочущим губам.
Эмилиано Гедес развлекается во Франции, а на празднике капитану может приглянуться что-нибудь лакомое, новое, какая-нибудь зеленая девочка, и он захочет увезти её на ферму, что тогда делать с Терезой? Отослать её на грузовике с Терто Щенком? Женщина, принадлежащая Жустиниано Дуарте да Роза, не ездит ночью с другими мужчинами, хотя этот охранник и верный человек, но ведь он не кастрат и его тоже искушает дьявол. Даже если ничего не случится, всё равно могут пойти слухи, и кто тогда докажет ему обратное? Жустиниано Дуарте да Роза не рожден быть рогоносцем. О нём можно говорить всякое и всякое говорят. Говорят, что он жестокий бандит, соблазнитель несовершеннолетних, насильник, умалишенный, мошенник как в магазине, так и на петушиных боях, преступный убийца, и всё за спиной. Да достанет ли кому мужества выложить это ему в лицо? Но вот рогоносцем или лизуном женских прелестей его никто не называл. Вот Даниэл с кукольным лицом, своей манерой говорить, сладким взглядом, славой жиголо, он, конечно, способен на все эти штучки-дрючки с женщинами, капитан не ошибается. Человек уважаемый до такого не опускается. Они же, подобные Даниэлу, столичные мальчишки – тряпки в руках женщин. Этот Даниэл, как он говорит сам, прежде должен узнать, девственница ли Теодора или нет, чтобы не попасть в сложное положение. А всё остальное в порядке. Что в порядке-то? Что за вопрос, капитан, есть выпуклости и выемки, есть пальцы и язык. Естественно, французская собачка! Что же касается его, Жустиниано Дуарте да Роза, то если на празднике он найдет девственницу по своему вкусу, никаких сложностей у него не будет, и уж, во всяком случае, он не будет ничего никому вылизывать. Незачем брать с собой Терезу, сегодня она права.
– Когда я уеду, гаси свет и ложись спать.
– Хорошо, сеньор. – Тереза вздыхает: ах, сколько натерпелась она страха накануне ночи на Святого Жоана!
Капитан направляется к магазину, открывает дверь. На улице идет дождь.
30
Двор выходил в узкий переулок, на зады всех стоящих особняков; здесь с грузовика и повозок сгружались товары, потом их складывали в доме, чтобы не загромождать лавку. Разъезжая по штату и за его пределами, капитан скупал по дешевке или с большой скидкой черную фасоль, кофе, маис и все остальное и, располагая наличными, тут же расплачивался. Зарабатывать на покупке и на продаже – его девиз, может, не столь уж оригинальный, но действенный.
Дождь гасит костры на улицах, в переулке уже стоят лужи воды, появляется грязь. В непромокаемом плаще во дворе дома на противоположном углу улицы стоит Даниэл и всматривается в черноту ночи, внимательно прислушиваясь к каждому шуму.
Днем после обеда Даниэл спросил дону Беатрис:
– Нет ли у тебя, старуха, какой-нибудь безделушки, дешевой, но красивой, которую ты бы могла мне дать для подарка одной диве? Здешние магазины – дрянь, смотреть противно.
– Я не люблю, когда ты меня называешь старухой, Дан, ты это хорошо знаешь. Не такая уж я старая и дряхлая.
– Извини, мама, это же ласковое обращение. Ты женщина бальзаковского возраста и еще в форме, и если бы я был на месте отца, то не позволял бы тебе резвиться в Баии. – Он даже рассмеялся своему остроумию.
– Твой отец, сын, на меня не обращает внимания. Подожди, я посмотрю, что может подойти тебе.
В гостиной отец и сын. Судья обращается к Даниэлу:
– Я знаю, что ты кружишь вокруг дома сестер Мораэс, не за Теодорой ли увиваешься? До тебя, конечно же, дошли глупые сплетни, но это – выдумки, она хорошая девушка, и ничего, кроме флирта, у неё не было. Но мне хотелось бы тебя предупредить: будь осторожен, она из хорошей семьи, как бы не вышло какого скандала, это было бы самое худшее. К тому же, как тебе известно, в городе много самых разных девиц, которым наплевать на интриги и сплетни.
