Престолы, Господства - Дороти Ли Сэйерс

Она взяла книгу с кровати. Незнакомую цитату Питера всегда стоит начинать искать у Джона Донна. И она быстро её обнаружила:

Всю зиму клялся я, что невозможноЛюбить сильней — и, вижу, клялся ложно.[154]

12

Всё, всё — на короля! За жизнь, за душу,

За жён, и за детей, и за долги,

И за грехи — за всё король в ответе!

Уильям Шекспир [155]

Все эти короли — сущие мошенники!

Марк Твен [156]

На завтраком Харриет почувствовала себя нехорошо. Она отставила в сторону яичницу с беконом, лососину и кровяную колбасу — всё подано на серебряных блюдах, — и удовольствовалась тостом с тонким слоем масла. Её господин и повелитель, который проснулся очень рано и праздновал своё возвращение в манере герцога Мальборо, возвратившегося с войны, [157] с аппетитом поглощал всё. Харриет осторожно наблюдала за ним. Она надеялась, что лицо его светится от событий прошлой ночи, а не вследствие чего-то, происшедшего, пока он был в отъезде. И само это отсутствие — расскажет ли он ей? До их брака он время от времени внезапно исчезал с секретными миссиями в интересах, как она поняла, Министерства иностранных дел, и этот случай, должно быть, из их числа. В то время она и не мечтала расспрашивать его. Это поставило бы его в неловкое положение, если бы он отказался говорить, и опять же — в неудобное положение, если бы он рассказал. Человек, который открывает тайну, прося собеседника поклясться, что он никому её не расскажет, фактически просит о том, чего не смог выполнить сам.

По крайней мере, решила Харриет, здесь ничего не изменилось. Расспрашивать по-прежнему неудобно. Она открыла газету, чтобы прочитать о Рейнской зоне. Гитлер предлагал условия для сохранения мира. Она невнимательно просматривала страницы. Возможно, именно эти неуверенность и страх приводят к болезненному состоянию? Мисс Глория Таллэнт, как она прочла, всё ещё не найдена. Полиция расширила круг поисков.

— Будешь работать этим утром? — спросил Питер.

— Надеюсь. Хочу попробовать. Если я тебе не нужна, то есть…

— Надеюсь, мы встретимся за ланчем, — сказал он. — Нам нужно многое обсудить.

— Итак, Чарльз, что у тебя за сенсация?

— Объявился Эймери, как ты и говорил. Я зачитал ему его права и сказал, что он подозревается в убийстве.

— Что же он сделал, чтобы заслужить такое подозрения?

— Лгал о своих передвижениях в вечер убийства, продемонстрировал железный мотив для преступления на почве страсти.

— И что за ложь рассказал этот глупец.

— Ну, сначала он утверждал, что никогда не был поблизости от бунгало в Хэмптоне. Он обнаружил, что миссис Харвелл нет в городе и отправился домой в расстроенных чувствах. Впервые узнал о преступлении из газет. Но когда его поставили перед фактом, что контролёр на станции в Хэмптоне видел кого-то, соответствующего его описанию и прибывшего приблизительно в шесть тридцать в тот день, и что этот человек не уехал из Хэмптона на поезде тем вечером…

— Он мог и не заметить его, — предположил Уимзи.

— Ну, в конечном счёте, узнав, что его видели, Эймери изменил показания. Он был в Хэмптоне тем вечером. Он пошёл по переулку по адресу, который ему дали, но затем внезапно передумал заходить к миссис Харвелл и после небольшой прогулки вдоль реки отправился домой на автобусе с Грин-лейн. Считает, что никто не видел, как он прибыл домой тем вечером. Я немного поднажал на него, сказав, что такое поведение несколько странно: дойти почти до места, а затем даже не постучать в дверь, но он заявил, что она замучила его этой игрой в кошки-мышки и что он внезапно решил, что не сможет вынести ещё одного проявления жестокости с её стороны.

После этого мы, конечно, попросили его дать отпечатки пальцев. Мы сказали ему, что, если он говорит правду, его отпечатков не может быть в бунгало, и мы сможет исключить его из списка подозреваемых.

— Полагаю, он возражал? — спросил Уимзи.

— Нет. Позволил нам взять отпечатки и вёл себя кротко, как ягнёнок. А отпечатки совпали с теми, которые мы обнаружили на одном из бокалов для хереса.

— То есть, конец?

— Но Питер, он же лжёт. Он мог бы быть даже маньяком, о котором сообщают два наших весёлых шантажиста, если там действительно кто-то был. Этот маньяк завывал в сарае, и затем побежал в направлении дома и, полагаю, вполне мог в него ворвался. Итак, если в сарае страдал Эймери и если он действительно входил в бунгало, то он, вероятно, последний человек, который видел миссис Харвелл живой. А по логике последний человек, который видел жертву живой…

— …и есть убийца, — закончил Уимзи. — Я так понимаю, ты обвинил Эймери в убийстве?

— О, да. Мы всегда так делаем, рассчитывая на признание. Но он решительно это отрицает. Скорее сам бы умер, чем тронул волосок на её голове, обожал её и теперь не представляет жизни без неё… И ещё куча всего из той же оперы.

— Тогда зачем он врал?

— Был напуган и расстроен. Так он, по крайней мере, утверждает.

— Теперь главное для нас — послушать, что он скажет, когда узнает про отпечатки на бокале, — сказал Уимзи. — Жаль, что у поэтов такое отвращение к правде, но что-то же ему придётся сказать.

— У него теперь довольно несговорчивый адвокат, который велел ему впредь раскрывать рот как можно реже.

— Мне казалось, он на мели, — удивился Уимзи.

— На сцену вышел сэр Джуд Ширман и заплатил адвокату.

— В самом деле?

— Он, очевидно, интересуется пьесами Эймери, — сухо сказал Чарльз.

— Которые, конечно, дадут больше прибыли, если в новостях скажут, что автор обвиняется в убийстве. В очень странном мире мы живём, Чарльз.

— Я сообщу тебе, что он расскажет на новом допросе.

Расшифровка стенограммы допроса мистера Клода Эймери старшим инспектором Паркером, 9 марта 1936 г., десять часов утра. Присутствовали: вышеупомянутые, сержант Вил (стенографист) и мистер Манто, адвокат.

Эймери зачитаны его права.

Старший инспектор Паркер: Мистер Эймери, я должен сказать вам: мы точно знаем, что вы нам лгали. Не хотите изменить какую-нибудь часть своих предыдущих показаний?

Мистер Манто: Мой клиент утверждает, что сказал правду.

Эймери: Да.

Старший инспектор Паркер: Думаю, что вы должны изменить свои показания, мистер Эймери. Обнаружены ваши отпечатки пальцев.

Эймери: Возможно, я дотрагивался до дверного молоточка, когда ещё колебался между визитом и возвращением.

Старший инспектор Паркер: Ваши отпечатки действительно обнаружены на дверном молоточке, как вы и говорите. Но они были также найдены в бунгало на ножке бокала для хереса.

Эймери: Не может быть! Я видел, как она их вымыла.

Манто: Протестую. Моего клиента заманили в ловушку.

Старший инспектор Паркер: Не хотите изменить показания, мистер Эймери?

Эймери: Да, хорошо. Пусть я буду выглядеть последним идиотом, но расскажу всё.

Затем Эймери сделал заявление. Когда оно было подписано, старший инспектор Паркер отпустил Эймери, попросив его не уезжать из дома без уведомления полиции о своём местонахождении и велев оставить паспорт в полиции.

Заявление, сделанное мистером Клодом Эймери, Скотланд-Ярд, 9 марта 1936 г., одиннадцать утра:

Я очень хотел увидеть миссис Харвелл. У меня к ней было очень спешное личное дело. Когда я в третий раз за день зашёл в Хайд-Хаус, швейцар мне сказал, что миссис Харвелл отсутствует, но мне удалось убедить этого человека сообщить адрес, который ему дали для пересылки почты. Узнав адрес, я сел на поезд в Хэмптон, собираясь сделать сюрприз миссис Харвелл. Я шёл пешком от станции до бунгало, не желая брать такси, чтобы не скомпрометировать её, так как я знал, что мистер Харвелл всё ещё находился в городе. Я пришёл приблизительно в шесть вечера.

Миссис Харвелл не слишком образовалась при виде меня, а увидев накрытый стол и заметив её нервозность, я понял, что она кого-то ждала. Однако она предложила мне выпить, и я взял стакан хереса. Некоторое время мы сидели и разговаривали, при этом она несколько раз смотрела на часы. Наконец, она сказала, что мне пора уходить, и выпроводила меня. Разочарованный оказанным приёмом и совершенно не зная Хэмптон, в котором я оказался впервые, я заблудился и не нашёл станцию. Некоторого время я бродил в темноте, а затем поужинал в пабе, название которого не могу сейчас вспомнить.

Здесь рукой Чарльза было добавлено примечание на полях. Согласно местной полиции, описание соответствует пабу «Заяц и гончие», хотя он находится приблизительно в пяти милях от «Розового коттеджа». В этом пабе в то время проводился матч в дартс, и народу было полно. Никто не помнит человека, соответствующего описанию Эймери.