Москва Норд-Ост - Анджей Зауха

- Конечно, когда напряжение возрастало, они занимали свои посты и замыкались, сердито бросая: «Нет, нельзя! Мы должны…» - вспоминает Лобанков. - Но когда опасность миновала, снова добрели. Это были обычные рядовые на посту. Это не были идеологи, выступавшие со сцены. У меня было такое впечатление, что они ввязались в эту ситуацию неосознанно, а некоторые просто боялись. Видно было, что только немногие знали, как действительно будет выглядеть их операция, а остальные так, пушечное мясо, - дали им автомат, похлопали по спине и сказали: «Так надо, за Аллаха и Чечню». И они тоже стали заложниками ситуации.

Лобанков уже не помнит, как звали чеченца, который угостил его учеников колбасой. Он объясняет это тем, что одним из последствий газовой атаки, которую провели спецслужбы, стали провалы в памяти, проблемы с припоминанием самых простых вещей. К счастью, Сергей запомнил еще одну поразительную сцену, героем которой был тот молодой террорист.

На балконе сидел четырнадцатилетний мальчик, который приехал на спектакль со своей мамой откуда-то из Подмосковья. Когда террористы разделили заложников на мужскую и женскую стороны, мальчик оказался рядом с Лобанковым в одиночестве, потому что мать посадили на женской стороне. Педагог спросил его имя, а потом предложил ему пересесть к своим ученикам, там ему будет не так одиноко. На всякий случай он внес его в список членов ансамбля, который носил с собой, - Александр Пономарев. Лобанков планировал, если получится и чеченцы их выпустят, забрать Сашу с собой. Покажет террористам список своих подопечных, а если бы они с подозрением рассматривали приписку, сделанную ручкой, объяснение было готово - мальчик занимается с ними недавно, не успели начисто перепечатать список. В какой-то момент к Саше, сидевшему спокойно, в расслабленной позе, с ногами на спинке кресла, подсел тот самый чеченец, который приносил хлеб с колбасой детям. И также положил ноги на спинку кресла, автомат на колени, подтянул вверх маску. Одному было четырнадцать лет, другому - может, восемнадцать. Между ними завязывается спокойная, ленивая беседа.

- Как тебя зовут?

- Саша.

- Ага… А далеко живешь?

- Под Москвой, мы на электричке приехали.

- Долго пришлось ехать?

- Около часа.

- Ну и как, понравился тебе спектакль?

- Понравился?

- А билеты дорогие?

- А вот у меня тут и билет есть. - Саша встает и ищет в карманах билет.

- Не ищи, я так просто спросил.

- Ясно, - кивает Саша и отвечает: - 350 рублей.

- Это дорого?

- Вообще-то нет, но сам знаешь, есть люди побогаче, есть -победнее. В общем, нормальная цена.

Лобанкова поразила сама обыденность этой сцены - сидят рядом два парня, почти ровесники, один из них никогда не был в столице, понятия не имел о театрах и спектаклях. Оба не думали о том, что творится вокруг, в каких обстоятельствах они встретились, для обоих разговор был необычайно интересным.

- Я подумал тогда, что эта война в Чечне никому не нужна. Простые, обычные люди становятся жертвами игр власть предержащих, - злится Лобанков. - Такие люди, как эти двое мальчишек, беседующих о билетах в театр. Но стоит кому-то крикнуть: «Аллах акбар!» - и один из них взорвет себя, потому что ему дан такой приказ. А крикнуть мог один из их командиров, тех, что пришли в Москву, - и я в этом уверен, не только по идеологическим причинам, но и ради денег. Они же снимали фильм - эдакий рапорт работодателям, скрывающимся где-то за границей. Что-то вроде отчета за финансирование операции.

Сам факт съемок этого фильма говорит о том, что чеченцы не планировали гибнуть в театре. По данным спецслужб, чеченцы часто используют видеофильмы, на которых фиксируются теракты, в качестве своеобразного отчета перед зарубежными спонсорами, которые финансируют полевых командиров. Люди Мовсара Бараева, и тому масса подтверждений, собирались лично доставить видеозапись в Чечню.

Видеопленка точно зафиксировала, как выглядели террористы, но мне кажется, стоит взглянуть на них глазами заложников.

По описанию Лобанкова, у каждой женщины была черная одежда, пояс с взрывчаткой, пистолет и граната. Александр Сталь добавляет, что некоторые не умели обращаться с пистолетом и учились этому только в театре на глазах у заложников, с любопытством наблюдавших за ними. Многие заложники заметили, что у некоторых женщин был маникюр, а темные глаза подчеркивал макияж.

- Была там одна худенькая девушка с округлым лицом, молоденькая, лет шестнадцати, - вспоминает Любовь Корнилова, сидевшая на балконе. - Ее звали Айша. Как-то раз, проснувшись, она минут пятнадцать надевала хиджаб перед зеркальцем, поправляла его. Смертники вряд ли так занимаются своей прической.

И все же эти женщины всегда были в боевой готовности и на своих местах.

- Пистолеты они все время держали в руках, гранаты иногда цепляли к поясу, - вспоминает Лобанков. - Если кто-то из чеченских командиров отдавал приказ или возникал какой-то опасный момент, они немедленно хватались за провода. От взрывпакета на поясе, завернутого в прозрачный пластик, сквозь который были видны шарики от подшипников, два провода шли к небольшой пластинке с двумя круглыми контактами. Кроме того, под взрывпакетом было что-то вроде выключателя, предохраняющего от случайного замыкания контактов. Взрыв мог произойти только после его переключения. Когда кто-то отдавал приказ, они нажимали переключатель и были готовы к взрыву. Это тоже был элемент психического воздействия - когда эти женщины вдруг вскакивали с мест и хватали в руки провода, становилось страшно.

Как утверждает хореограф, мужчины, в отличие от женщин, были вооружены автоматами Калашникова, в большинстве своем с традиционными деревянными прикладами, но некоторые имели и металлические, складные приклады. Одеты они были по-разному. У рядовых членов отряда были просто солдатские брюки, солдатские ботинки, иногда свитера, стянутые поясами. Рашид был в майке и широких спортивных тренировочных штанах. У него не было автомата, только пистолет и прикрепленные к поясу гранаты. Еще один чеченец носил красный свитер - парень лет восемнадцати, чуть старше ребят Лобанкова. У него был автомат, широкий пояс с парой гранат, рюкзак с запасными магазинами и бутылкой с водой. Старшие по званию носили камуфляжные жилеты со множеством карманов с гранатами и взрывателями.

- На плечах у них висели какие-то сумки, - продолжает Лобанков. Они были прекрасно вооружены. И были готовы к газовой атаке, но только отчасти. В тот момент, когда пустили газ, я видел, как один из них достает маску. Но противогаза у него не было.

Как минимум, половина из них была не в ладах с техническими новинками, - например, они не умели пользоваться мобильными телефонами.

- Видно было, что они действительно спустились в Москву прямо с гор, - говорит Лобанков. - В этом смысле цивилизация им была абсолютно чужда, они были дикарями. Но были и такие, можно сказать, опытные партизаны, у которых был с собой даже японский мини-телевизор.

Александр Сталь пишет, что в какой-то момент террористы начали обыскивать заложников, требуя показать часы. «Террористы требовали, чтобы мы им показали свои часы, боялись, что можно часами фотографировать и передавать фотографии за стены театра. Мы немного успокоились - раз боятся фотографий, значит, надеются выжить и пока что не собираются взрывать нас. Мы им объяснили, что часами нельзя фотографировать. Тогда стали искать звукозаписывающую и передающую аппаратуру и документы».

Так дела обстояли на балконе, а в партере в это же время, во второй половине дня в пятницу, террористы распорядились конфисковать все электронные приспособления. В большую пластиковую емкость собрали сотни мобильных телефонов, карманных компьютеров, плееров, СД-плееров. Коробку поставили на сцене. Когда кто-то из террористов хотел позвонить, он просто брал оттуда наугад любой телефон.

- Чеченцы забрали все телефоны и сложили их в большой ящик, - рассказывает Филиппова. - Некоторые валялись на сцене и грустно попискивали, когда приходила SMS. Так странно было слышать эти сигналы из свободного мира.

Сергей Дедух, журналист НТВ, который брал интервью у лидеров террористов, говорит, что они были ужасно неотесанные и понятия не имели о поведении современного человека, воспитанного в «цивилизации телевидения».

- Совершенно не умели говорить на камеру, она их смущала, - рассказывал потом Дедух.

То, что творилось перед камерой НТВ, было настоящей комедией. На скамейку уселся Бараев, с открытым лицом, в черной шерстяной шапочке, и Абу Бакар в маске. Бараев поправляет шапочку и по-чеченски спрашивает Абу Бакара:

- Ну как мой подшлемник?

- Подшлемник в порядке, - успокаивает Абу Бакар, но сам явно нервничает. - Ты меня узнал? Точно не узнал?!

- Никто тебя не узнает, не волнуйся! - успокаивает Бараев.