За строкой приговора… - Анатолий Безуглов

– Ты только помалкивай, – предупредил Пётр. – И сыну Славке надо сказать, чтобы не проболтался. Для него и тебя стараюсь, чтоб жизнь сделать вольготную.

И жизнь в доме с каждым месяцем становилась «вольготней»: купили радиоприёмник, Славке Бычков подарил велосипед.

Сын не очень хорошо понимал слово «самогон». Самолёт, самокат – это ему было понятно. Это были привычные вещи, о которых люди говорили открыто, не таясь. А вот при слове «самогон» отец почему-то обязательно понижал голос:

– Ты, сынок, помалкивай про заднюю комнату. Чтоб никому…

– А почему, бать?

– Вырастешь – поймёшь. А пока это тайна. Ты тайны хранить умеешь?

– Умею, – серьёзно отвечал Славка.

Так в его маленькую жизнь вошла первая тайна. Нехорошая, грязная.

Как только из задней комнаты начинало тянуть сладким запахом, отец посылал его на улицу.

– Поди погуляй. Если кто-нибудь подойдёт, прибеги и скажи.

Славке это напоминало игру в войну. Когда кто-нибудь приближался к их калитке, сердце его замирало. «Ну войди, войди же…»

Но никто не входил. Проходил один час, другой. Славке становилось скучно.

И однажды Славка не выдержал и убежал, ничего не сказав. Мимо шли ребята кататься с ледяной горки.

«Прокачусь разок и обратно», – решил Славка и помчался к горке.

Но так уж получилось, что домой он вернулся только поздно вечером.

– Где был? – мрачно спросил отец.

– Я, бать, на минуточку… – начал было Славка.

– На минуточку, – взорвался Пётр. – А если кто-нибудь пришёл бы в эту минуточку – тогда что?

– А что, бать? – переспросил Славка.

– Посадили бы меня, вот что.

В беззаботную мальчишескую жизнь вошло ещё одно слово – «посадили». Слово это вызывало страх.

Ночью Славка проснулся от ужаса. Ему приснилось, будто отца арестовали. Мальчик сел на кровати и заплакал. Ему было страшно.

За закрытой дверью разговаривали. Славка приоткрыл дверь. За столом сидели отец и бригадир Кузьмич, и ещё один дядька, которого он не знал. На скрип двери все трое мгновенно повернулись.

– А-а… наследник! – Отец был какой-то красный, взлохмаченный. Таким его Славка видел в первый раз. – Входи, входи. Значит, хочешь узнать, что такое самогон? Сейчас узнаешь.

Анны в комнате не было. Ей нужно было рано идти на ферму, и она легла спать. Да и не любила она этих ночных сборищ.

– На, попробуй, – отец поднёс к Славкиному лицу стакан с мутной жидкостью.

Славка отхлебнул глоток. В нос ударил противный запах, обожгло горло. Славка закашлялся, на глазах его выступили слезы.

– Какой же ты мужик, если водку не умеешь пить? Учись, малец, – пробасил незнакомый дядька и, опрокинув в рот полный стакан самогона, аппетитно закусил салом. Славке вдруг стало весело.

– И я так могу, – он одним махом проглотил оставшуюся жидкость и задохнулся. Он чувствовал, как в рот ему стараются запихнуть что-то мокрое и солёное.

– Огурцом закуси, – шептал Пётр, перепуганный внезапно побледневшим лицом сына, – легче станет.

Славка начал жевать огурец. В голове у него стоял шум, а стены избы начали плавно покачиваться.

К горлу подступил ком. Его начало тошнить. Славка корчился, держась за живот. Казалось, что внутренности выворачиваются наружу. Рядом топтался насмерть перепуганный Пётр.

– Анна! Анна! Со Славкой плохо!..

Славка болел почти неделю. Чувствуя себя виноватым, Пётр приносил ему гостинцы, рассказывал, сидя у Славкиной постели, разные истории. Анна все эти дни почти не разговаривала с мужем.

Бычков-старший съездил на базар, накупил Анне и Славке подарков.

– Ну не мучь, хозяюшка, – заглядывая Анне в глаза, он набрасывал на плечи жены цветастую шаль. – Виноват, каюсь! Но ведь выпивши был. Винюсь! А повинную голову и меч не сечёт.

– Тоже выдумал, – сдаваясь, ворчала Анна, – ребёнка самогоном поить. Хорошо ещё – все обошлось, а то в жизни не простила бы…

Пётр виновато смотрел на Анну.

– Вот и Славик на меня не обижается. Не обижаешься?

– Не, бать. Только я теперь водки и в рот не возьму, – серьёзно заявил Славка.

– Ах ты умница моя, – умилилась Анна. – Правильно. И в рот её не бери, проклятую…

Свидетельница. Бычкова я, Анна Васильевна Бычкова, жена его…

Судья. Что вы можете показать по делу?

Свидетельница. Да что показывать? Правда все: гнал он самогонку. Чего отпираться. Уж я душой изболелась. Все корысть проклятая, как трясина: машешь руками, ан уже ряска над головой сомкнулась…

Судья (подсудимому). Вот видите, Бычков, жена-то ваша не отрицает.

Подсудимый. Баба не мужик: её запугать легко. А я вам правду как на духу: невиновен…

Из протокола судебного заседания

Однажды Бычков уже собирался ложиться спать, когда в дверь постучали. На крыльце стоял внук бабки Ефросиньи, двадцатилетний нескладный парень с помятым лицом и водянистыми глазами. Он работал шофёром в районном отделении милиции и изредка наведывался в Сосновку.

– Слушай, Гаврилыч, – возбуждённо зашептал он на ухо Петру. – Кто-то на тебя капнул, что ты самогон гонишь. Прячь свою бандуру, не то погоришь. Лучше прямо сейчас, могут и сегодня прийти. Не мешает и сахар припрятать, не то все поймут.

Спиридон попрощался и побежал домой. Пётр смотрел ему вслед.

– Не было печали, так черти накачали… – вздохнул Бычков. Затем резко повернулся и быстро зашагал в избу.

Большой чан Пётр вынес во двор, змеевик закопал в надёжном месте. «Теперь пусть приходят», – подумал Пётр.

Анна спала тревожно и просыпалась от малейшего шума. Предупреждённая Петром об обыске, она ежеминутно ждала милицию.

Пётр лежал, отвернувшись к стене, но чувствовалось, что он не спит.

– Петя, а Петя… – трогала она мужа за плечо.

– Чего тебе? – недовольно откликался он.

– Прекратил бы ты это дело. Что у нас – денег не хватает, что ли? Слава богу, живём лучше многих.

– Отстань ты, – отмахивался тот. – Мелет всякую чепуху, противно слушать. Когда это деньги были лишними?

– Да ты посмотри на себя, издёргался весь. С работы приходишь – и за аппарат. Пожалел бы хоть себя. Боюсь я, Петя. Слыхал, на прошлой неделе в Поддубенке арестовали Семёнова?

Пётр уже знал об этом. С Семёновым у него были кое-какие делишки, но, слава богу, давно и доказать никому не удастся.

– Сам дурак был твой Семёнов. Надо дело делать, а не языком трепать. Вот и влип. Ну ладно. Спать пора.

Но сон не шёл. Супруги прислушивались и прислушивались. А вдруг придут за ними? Рядом, в соседних домах, спокойно спали люди. Как им сейчас завидовала Анна! Не нужно ей ни денег, ни обнов – ничего не нужно. Лишь бы можно было спокойно, безмятежно уснуть. Ведь живут же другие честно.

За стеной спал Славка. Анна встала и пошла посмотреть на сына.

Лицо у мальчика во сне серьёзное, словно он решает грудную задачу. Анна поправила одеяло, погладила голову сына.

– Спи, сынок, спи.

В эту ночь никто не пришёл. А через неделю Пётр вновь встретился на рынке с Ярохиным.

– Что ж, Гаврилыч, друзей забываешь? – голос Ярохина звучал зло. – Как припекло, так помоги, подскажи, а как все наладилось, так и от ворот поворот? Угостил бы, Гаврилыч, – закончил он плаксиво.

– Ну что ж, угощу. Для друга никогда не жалко.

Пётр зашёл в магазин, купил водки, закуски, и приятели расположились около станции в сквере, прямо на траве. Трясущимися руками Ярохин схватил бутылку, ловко выбил пробку и припал к горлышку.

– Хороша, стерва, – он понюхал корочку и взял кружок колбасы. – Ну? Небось, опять чего нужно?

– Да нет… – замялся Пётр. Не очень ему хотелось связываться с пьяницей. Потом подумал и решил: – Нет у тебя дружка какого, чтоб сахару дешёвого мог достать?

– Левого то есть, – уточнил Ярохин. Выпив водки, он был в хорошем расположении духа.

– А мне все равно какого, лишь бы дешёвого.

– Это – дело сложное, – протянул Ярохин. – Тут подумать надо… – Он явно что-то недоговаривал.

– Ты не крути, а говори прямо, – Пётр подвинул к нему бутылку. – Треплешься – прямо скажи. Так уж лучше.

– Тут, Гаврилыч, пол-литрой не отделаешься. Дело серьёзное.

– Ты сначала дело скажи, а о цене потом.

Ярохин придвинулся к Петру и зашептал ему в ухо. Пётр слушал недоверчиво…

– А ты, случаем, не брешешь?..

– Сволочь буду! – Ярохин даже подпрыгнул на месте. – Сам, своими ушами слышал…

…Поздно ночью к дому Бычкова подъехала подвода. Хозяин уже ждал её на крыльце.

– Вноси, ребята, только тихо…

Два дюжих парня несколько раз входили и выходили из дома.

– Все внесли?

– Все.

Бычков передал им свёрток.

– Здесь как договорились.

Подвода исчезла в темноте. Бычков обошёл вокруг дома и, не заметив ничего подозрительного, довольный, рассмеялся:

– Порядочек!

За краденный в сельмаге грузчиками сахар Бычков расплачивался самогоном. Дело стало ещё более прибыльным и доходным.